Пока две дамы стояли, молча меряя друг друга взглядами, Лизл убедилась, что Хэрриет очень выдержанна, а также в том, что когда-то она была очень красива. И все же выглядела она такой хрупкой и нежной, что порыв ветра, казалось, способен унести ее прочь. Ее седые волосы были мягкими, но густыми, и были уложены в высокую прическу, а лицо ее, хотя с истончившимися чертами, было свежим на вид.

Лизл машинально двинулась ей навстречу, протянув руку для приветствия, однако остановилась, заметив холодный блеск враждебности в старых серых глазах. Хэрриет протянула ей мягкую, с хорошим маникюром ручку, однако пожав ее, Лизл не ощутила теплоты. Улыбка Хэрриет Ловелл была любезно-вежливой, но искренности в ней не было. Хэрриет вновь окинула Лизл с головы до ног.

— Как поживает ваша бабушка? — Голос Хэрриет был мягок, сух, и совершенно лишен эмоциональной окраски.

— Бабушка в порядке, шлет вам свой привет.

— Вы очень хорошенькая, моя дорогая: почти так же хороши, как все про вас говорят.

— Спасибо, и благодарю вас за то, что вы позволили мне отдохнуть у вас. Я с нетерпением ждала приезда в Ханахин: бабушка мне много о вас рассказывала.

Тонкие брови приподнялись — и Лизл постаралась убедить себя, что она лишь воображает себе холодность этой женщины, что в ее глазах не было враждебности. Но затем, если у Лизл и были сомнения в том, что ей здесь не рады, они тут же испарились: она убедилась в том, что Хэрриет может быть нежной и душевной, как только появилась в дверях столовой тоненькая темноволосая девушка.

Старушка обняла девушку так, будто нашелся потерявшийся ребенок. Грациозно изогнувшись, девушка освободилась, наконец, из объятий Хэрриет и направилась к ним, чтобы поздороваться.

Она была красавицей. Темные волосы оттеняли серо-голубой цвет ее глаз и нежную светлую кожу.

— Джеймс, дорогой. — Голос ее был глубоким, низким; она обняла Джеймса за шею и поцеловала его. — Прости, я так скучала по тебе с утра.

— Энид, — Джеймс повернул к ней лицом Лизл, — я бы хотел представить тебе Лизл Эдриан.

— О, конечно, — засмеялась Энид, окинув Лизл с головы до ног быстрым испытующим взглядом. — Привет, Лизл. Я думаю, ты не надеешься на то, что мы станем друзьями: ты слишком красива, чтобы можно было тебе доверить Джеймса. Мне ненавистна мысль, что ты можешь похитить его у меня.

Это было сказано девушкой с таким юмором, что Лизл ничуть не обиделась. Она тоже засмеялась и проговорила:

— Привет, Энид.

Всем существом своим чувствуя взгляд Хэрриет Ловелл у себя на затылке, она добавила:

— Не волнуйся, я никогда не ем мужчин на отдыхе. Это плохо влияет на пищеварение.

— Слава Богу, мне полегчало, — засмеялся Джеймс. — Давайте-ка по бокальчику шерри, пока будет готов обед.

Они ушли в маленькую уютную залу, прилегающую к столовой, и Лизл огляделась вокруг: элегантность мебели, обшитой атласом, и старинного мраморного камина гармонировала с ощущением, не покидавшим ее в этом доме. Они уселись перед мерцающим в камине огнем, причем Джеймс удобно расположился на софе, а Энид поместилась на ее подлокотнике, слегка облокотившись на плечо Джеймса.

Хэрриет Ловелл, держась необыкновенно прямо, уселась на стул с высокой спинкой, и обстановка стала сразу же столь уютной и домашней, что Лизл начала думать, будто ее дурные предчувствия — всего лишь реакция на усталость после долгого путешествия.

Сама Лизл уселась на краешек стула, и тут же Хэрриет заговорила с Энид.

— Ты ведь останешься пообедать с нами, Энид?

— Конечно, Хэрри: ведь я не видела Джеймса целый день, так что берегла себя для него на вечер.

Обращение Хэрриет с Энид было дружеским и теплым, совершенно отличным от тона, которым она говорила с Лизл.

— Теперь, после помолвки с моим племянником, ты должна проводить у нас больше времени. У нас есть что обсудить перед вашей свадьбой. Ты должна воспринимать Ханахин как свой родной дом.

При этих словах девушка со смехом встала со своего места.

— Я всегда рассматривала Ханахин как свой дом, Хэрри. — Затем, обращаясь к Джеймсу и ероша его темные волосы, добавила: — Джеймс, дорогой, не хочешь ли пойти со мной? Майк просил тебя о помощи: одна из лошадей захромала. — Она обернулась в Лизл: — Вы простите нас за минутное отсутствие?

— Конечно.

Джеймс поднялся во весь рост и последовал за Энид.

Когда они вышли, Хэрриет обратила свои ледяные голубые глаза на Лизл.

— Такая милая, благоразумнаядевочка.

Лизл отчаянно пыталась скрыть за широкой улыбкой свое непонятное разочарование, наступившее при известии о грядущей свадьбе Джеймса и Энид. Почему она была так раздосадована, узнав о помолвке Джеймса и Энид — она не могла понять, поэтому предпочла слушать болтовню старой леди. Прислушавшись, она разгадала в голосе Хэрриет нотки тоски.

— Я так рада, что она выходит замуж за Джеймса. Я всегда думала о ней как о дочери, которой у меня в жизни не было.

Обед был скучным и чопорным, поэтому Лизл, несмотря на свой волчий аппетит, так и не смогла воздать должное сочному ростбифу и оценить превосходное вино. Не однажды тетушка Джеймса во время обеда обращалась к ней, поэтому для Лизл было большим облегчением, когда обед был закончен, и они пожелали друг другу спокойной ночи. И уже гораздо позже, когда ушла Энид, Лизл и Джеймс сидели перед камином, попивая кофе. Внезапно Лизл почувствовала острую усталость.

— Есть в этом доме еще кофе? — Голос Лизл нарушил царившую в доме полную тишину. Но сам голос был вялым и усталым.

Она увидела, как он резко поднял голову.

— Все кончилось, но я могу поднять Бриджит, чтобы она приготовила еще.

— Нет, забудьте об этом, слишком поздно, — покачала головой Лизл.

Она обняла себя руками и вновь взглянула на Джеймса. Наверное, он почувствовал ее взгляд, потому что долго глядел ей в глаза ответным взглядом. Тишина в комнате нарушалась лишь мерным ходом часов да треском поленьев в камине. Лизл встряхнулась. Глаза ее закрывались, веки отяжелели.

— Вы можете чувствовать себя в Ханахине как дома, — мягко сказал он. — Можете уходить и приходить, когда вам заблагорассудится.

— Спасибо, мне здесь очень нравится, — вежливо, но слабо сказала она. — Мне нужно вдохнуть свежего воздуха.

Он внимательно наблюдал за ней, так что она была вынуждена отвести взгляд, и уставилась на свои сложенные на коленях руки.

— Когда в любви не везет, нужно вдохнуть свежего воздуха, не так ли? — тихо проговорил он.

Лизл не подняла головы. Она смотрела вниз, будто завороженная видом своих рук. Она чувствовала, что он слишком о многом догадывается. Когда Лизл, наконец, решилась поднять на него глаза, то увидела, что он все еще улыбается, хотя и продолжает наблюдать за ней.

— Вы, очевидно, хорошо знаете, каково это. — Лизл нарочно сказала это небрежно-легко, потому что слишком устала от душещипательных разговоров.

Джеймс рассмеялся. Он взял свой бокал и допил содержимое.

— Я-то не знаю, как раз. Я свободен, как птица. Совершенно не избалован женской лаской и намереваюсь таким и остаться.

Лизл взглянула не него удивленно:

— Но вы же помолвлены — как вы можете говорить о своей свободе? Мне только что представляли ваше невесту.

Он вновь рассмеялся, а затем откинулся на спинку стула, и озорная улыбка заиграла на его красивых губах.

— У Хэрри навязчивая идея, что мы с Энид составляем идеальную пару. Все только и ждут, когда же мы поженимся: все, кроме меня и Энид. Мы росли с нею вместе, и уж так сложилось мнение окружающих — а мы не сочли нужным это мнение развенчивать. Она помогает мне с лошадьми, а иногда и в работе галереи в Лондоне: сама она не рисует. Наверное, будет вполне естественно, если когда-нибудь мы и в самом деле поженимся: я к ней очень хорошо отношусь. Но если один из нас встретит свою судьбу, другой будет счастлив пожелать ему удачи. — Он встал и отставил бокал.

— Вряд ли справедливо, что вы помолвлены — и при этом надеетесь встретить кого-то другого.