— Она не просила связаться с ее адвокатом? — спросил другой детектив.

Главный инспектор уголовного розыска улыбнулся.

— Звонила адвокату мужа и — удивительное рядом! — не дозвонилась. Он в отпуске. Он мне сам так сказал. Я, дескать, во Франции. Что ж, мудро. Разумеется, она имеет право на бесплатного дебила, от которого больше вреда, чем пользы. Она это прекрасно понимает, поэтому отказалась.

В это время в комнате для допросов Рута-Шпицрутен отказывалась разговаривать со следователем.

Как и надеялся Флинт, визит Ходжа и американцев на Оукхерст-авеню прошел неудачно. Еву они застали в слезах.

— Понятия не имею, где он, — рыдала она. — Исчез и все тут. Мы вернулись из Америки, его нет, и где он — неизвестно. Ни записки, ничего. Кредитки в кухне на столе, чековая книжка тоже. Из банка он тоже денег не брал… Прямо не знаю, что и думать.

— Может, несчастный случай? Вы не звонили в больницы?

— А как же! Первым делом. Только без толку.

— Он когда-нибудь проявлял интерес к другим женщинам? — спросил один из американцев, критически оглядев Еву.

У той мгновенно высохли слезы. Чего-чего, а наглых янки она больше терпеть не намерена — особенно всяких копов, переодетых в штатское, в темных очках и машинах с тонированными стеклами.

— Нет, не проявлял, — отрезала Ева. — Он прекрасный муж, и нечего задавать идиотские вопросы. Катитесь лучше, пока целы.

Ева свирепо захлопнула дверь прямо перед носом у полицейских. Те вернулись к машине и увидели спущенное колесо. Четверняшки радостно следили за ними из окна своей комнаты — шину проткнула Джозефина.

Инспектор Флинт очень удивился, когда доктор Педж перехватил его в коридоре. Видок у психиатра был хуже некуда, и он, беспрестанно и беспомощно, тряс головой.

— Слава богу, вы пришли! — воскликнул врач, схватил Флинта за руку и затащил к себе в кабинет. Там он быстрым жестом показал — садитесь, а сам рухнул на свое место, за стол. Открыл ящик, отправил в рот несколько голубых таблеток.

— Что, трудно приходится с нашим другом Уилтом? — спросил Флинт.

Врач вытаращил глаза:

— Трудно? — выдохнул он. — Трудно? Да эта сволочь имела наглость вытащить меня из постели в четыре утра, и все ради потрясающего известия — оказывается, я веду свое происхождение от семейства Понгидов.

Он замолчал, налил в стакан воды и принял еще одну таблетку.

— Значит, вам пришлось ехать сюда ночью… — начал Флинт. Доктор Педж чуть не поперхнулся:

— Ехать? Какой там ехать! Спать приходится прямо здесь, на кушетке — на случай, если кто надумает вешаться посреди ночи. Такая вот нехватка кадров. А я, между прочим, дипломированный психиатр, специалист по сложным параноидальным расстройствам. А не какая-нибудь ночная сиделка.

Флинт хотел выразить сочувствие, но не успел.

— В довершение ко всему, мерзкая свинья взяла моду весь день спать, а потом всю ночь жать кнопку вызова и задавать всякие каверзные вопросы! Вы не представляете, что это за тварь!

Флинт сказал, что очень даже представляет.

— Он мастер молоть языком не по теме. Уж сколько раз я его допрашивал, а он всегда умудряется увести разговор в другую сторону.

Доктор Педж устало оперся о стол.

— Я ему никаких вопросов не задаю. Это он их мне задает. Представляете, в четыре часа утра вдруг спрашивает: известно ли вам, доктор, что вы на 99,4 % бабуин? Это, видите ли, подтверждено анализом ДНК. Именно это он имел в виду, когда говорил про Понгидов.

— Вообще-то, он перепутал. Не бабуин, а шимпанзе, — поправил Флинт, надеясь таким образом успокоить несчастного доктора.

Но ничего не вышло — тот вскинулся и дико посмотрел на инспектора.

— Шимпанзе? Вы что? Тоже ку-ку? Разве я похож на шимпанзе? Или на бабуина? Мне и анализа ДНК никогда не делали! А про Понгидов вовсе ерунда! Отец мой — Педж, а девичья фамилия матери — Фоссетт, причем с 1605 года! У нас для каждой ветви есть генеалогическое древо — и нигде ни одного Понгида!

Инспектор Флинт попробовал подойти к делу с другой стороны.

— Он это прочел в газете. Там недавно была статья про то, что Понгиды старше Гоминидов и Гомо сапиенс. Согласно последним изысканиям…

— В задницу последние изыскания! — взорвался психиатр. — Я спать хочу! Неужто нельзя забрать этого кретина в участок и подвергнуть допросу третьей степени?

— Нет, — твердо ответил Флинт. — Он болен и…

— Скажете это еще раз, я сам заболею! Рядом с ним лягу! Я его больше ни дня не вынесу! Между прочим, мы ему сделали все анализы и томографию — мозг в полном порядке!.. Если, конечно, у него там мозг, в его чертовой башке.

Флинт вздохнул, вышел в коридор, прошел в изолятор. Уилт сидел на кровати и улыбался сам себе — видимо, слышал, что кричал врач, и был этим доволен. Инспектор встал в ногах кровати и некоторое время молча смотрел на Уилта. Да, друг, думал Флинт, что бы ты ни вытворял, как бы ни доводил доктора, а все равно ты в норме, пусть даже и не совсем. Инспектор уже знал, какой тактики намерен придерживаться. Он долго разговаривал с суперинтендантом остонской полиции и выяснил, где пропадал Уилт. Что ж. Где двое, там можно и поблефовать.

— Вот что, Генри, — сказал инспектор, доставая наручники. — На этот раз вы зашли слишком далеко. Одно дело — пихать в яму резиновую куклу в одежде собственной жены и инсценировать убийство, когда вам отлично известно, что ваша мадам, живехонька-здоровехонька, сидит на краденой яхте с теми калифорнийцами. И совсем другое — поджог и вполне реальное убийство члена теневого кабинета министров. Короче, радоваться тут нечему.

Улыбка сползла с лица Уилта.

Флинт запер дверь и сел очень близко к кровати.

— Убийство? Теневого кабинета министров? — с искренним потрясением прошептал Уилт.

— Вы слышали, что я сказал. Убийство и поджог особняка в деревне под названием Мелдрэм-Слокум.

— Мелдрэм-Слокум? Не знаю такой.

— Как же тогда ваши джинсы оказались там на дороге за особняком? Какой-то мерзавец спалил дом, а ваши джинсы, Генри, прожжены и все в пепле. А вы говорите, что не знаете такой деревни? Не вешайте мне лапшу на уши.

— Но… Богом клянусь…

— Клянитесь чем хотите, но все улики против вас. Прежде всего, ваши джинсы. Они найдены на дороге позади сгоревшего дома и заляпаны грязью. При этом состав пятен соответствует составу почвы у дороги. Третье: доказано, что вы какое-то время находились в гараже дома убитого теневого министра. Анализ ДНК подтвердил идентичность крови — вашей и на полу гаража. Кроме того, в доме другого подозреваемого найден ваш рюкзак. Таковы факты. Неоспоримые факты. Ну а чтобы немножечко вас приободрить, скажу по секрету, что к делу подключился Скотланд-Ярд, и вряд ли вам удастся выкрутится так же легко, как раньше.

Флинт подождал, пока весь ужас сказанного дойдет до сознания Уилта. Тот изо всех сил напрягал мозги, стараясь хоть что-то припомнить, но перед глазами проносились лишь неясные, смутные картины.

— Думайте, Генри, думайте. Я не шучу. Все, что я сказал, святая правда.

Уилт поглядел на инспектора и понял, что он действительно предельно серьезен.

— Но я понятия не имею, что со мной произошло, и это тоже святая правда! Помню, что не хотел ехать в Америку к Евиной тете Джоан и ее мужу Уолли Иммельману. Сказал, что должен готовиться к занятиям в следующем семестре и принес из библиотеки книжки, каких Уолли в своем доме ни за что бы не потерпел. Ева, понятно, переполошилась, сказала, что их ни в коем случае нельзя брать с собой.

— Что за книжки?

— Про счастье у Кастро на Кубе, по теории революции, марксизму. Все то, чего он не переносит. Мне они и самому не очень, но его бы от подобной литературы точно кондрашка хватила. Были и еще книжки, только не помню, какие.

— И ваша миссис это проглотила?

— С крючком и наживкой, — закивал Уилт. — А что, вполне правдоподобно. До сих пор ведь есть психи, которые верят, что Ленин был святой, а Сталин в глубине души — очень добрый. Некоторых людей жизнь ничему не учит, правда?