За спиной послышалось вежливое покашливание и не менее вежливое похрюкивание.
— Что еще?! — возопила Томка, разворачиваясь на пятках.
На пороге номера стоял Тинкет, озадачено глядя на девушку и разбросанные по номеру вещи. Та же озадаченность читалась и во взгляде Снуппи.
У Томки опустились руки. К счастью, она не видела себя в зеркале, хотя и догадывалась, что похожа сейчас на разбушевавшуюся фурию. Наверняка и волосы стоят торчком, как иглы дикобраза.
Многих девушек ярость украшает, но Томка не входила в их число. Когда злилась, она слишком сильно морщила нос, да еще и скалилась, отчего злосчастное сходство с таксой только усиливалось. Причем с таксой, которой дверью прищемили хвост. А Томке не хотелось, чтобы человек, к которому она испытывает чуть более чем просто дружеское расположение, видел ее такой. У девушек есть свои причуды.
Чтобы немного исправить ситуацию, Томка улыбнулась уголками губ, на большее ее не хватило.
Тинкет снова откашлялся.
— Прости, не хотел тебя беспокоить, но...
— Да ладно, — Томка вяло махнула рукой. — Проходи
Она присела на угол кровати, с тоской смотря на разбросанные вещи. Одна радость — можно хотя бы привести себя в порядок и переодеться. А то в костюме вампирши и позаимствованных у фокусника штанах она сама себе напоминала Чарли Чаплина в роли графа Дракулы.
— Уютный номер, — Тинкет огляделся. — По венецианским меркам, конечно...
— Ха! — одним простым словом Томка сказала все, что она думает и об этом номере, и о Венеции в целом.
Следом за фокусником в комнату ввалился Снуппи. Энтузиазма Тинкета по поводу комнаты он не разделял. Мог бы — вставил бы в диалог и свое «ха!». Пес покрутил головой, выискивая местечко, где бы упасть и забыться сном. Взгляд скользил по каким-то тряпкам, раскрытому чемодану, пакету собачьего корма...
Мгновение спустя Снуппи повернулся. Может быть, он был не самым сообразительным псом на этой планете, но и его мозгов оказалось достаточно, чтобы понять, что рыжий сеттер на упаковке неспроста так радостно скалится.
Снуппи терпеть не мог других собак, признавая право на существование лишь за бульдогами, бультерьерами и китайскими хохлатыми собачками (и у животных бывают свои причуды). Сеттеров же он на дух не переносил, считая их грязным пятном на истории всего собачьего племени. Однако на этого сеттера Снуппи уставился, как на посланца небес: рыжего, длинношерстного и длинноного ангела, даром что без крыльев.
Пес застыл с раскрытой пастью. Никогда еще Томке не доводилось видеть настолько удивленной собаки. Глаза его заблестели. Можно понять — весь день он довольствовался лишь тем, чем делилась с ним Томка, а люди, как известно, едят всякую гадость и ничего не смыслят в высокой собачьей кухне.
Медленно и с почтением, как подходят к святыне, Снуппи шагнул к пакету с кормом. Лапы его дрожали.
— Сидеть! — рявкнула Томка. Вскочив с кровати, она хлопнула собаку ладонью по носу.
Пес настолько ошалел от грубости, что, в самом деле, сел. Вернее, попытался, но запутался в ногах и завалился на бок. Думал он о том, что этот мир слишком жесток по отношению к честным собакам, и радостно скалиться в нем могут лишь рыжие сеттеры.
— Держи себя в руках, — нравоучительно сказала Томка. — То есть в лапах. Запомни — порядочные собаки не набрасываются на еду и не едят с пола!
Снуппи, который до сегодняшнего дня и не подозревал, что существует такое понятие, как собачий этикет, заскулил. Томка повернулась к фокуснику.
— Вас не затруднит сходить к портье и раздобыть миску для этого троглодита?
Тинкет не ответил; похоже, он не услышал, что Томка к нему обратилась. Он смотрел на афишу на стене, ту самую, на которой Гуттаперчевая Принцесса крутилась в обруче над пылающим озером.
— Это ты? — Тинкет вытянул руку. — Здорово выглядишь...
— Не-а. Этой афише сто лет в обед. А нарисована здесь моя прабабка, я те... вам про нее рассказывала. Знаменитая цирковая гимнастка. С ней произошел...
Томка прикусила язык. Она хотела сказать «несчастный случай», но еще до того, как слова сорвались с губ, поняла, насколько они неуместны. Несчастный случай?! Как же! Все было настолько очевидно, что Шерлок Холмс не стал бы даже браться за такую задачку. Конечно: прабабка сошла с ума, то же самое случилось с графиней М. Получается, мерзкий карлик Коппелиус похитил и ее отражение, а, может, даже душу. Об этом свидетельствовала и пустая рама зеркала на стене номера.
— Прабабка? Да, говорили... — Тинкет подошел к афише ближе. — Вы действительно похожи...
— Ага... — отрешенно ответила Томка и тут же вздрогнула. —
Похожи?!
— Ну, фигура, прическа, выражение лица, как у... симпатичное.
Очень похожи... Вот почему карлик так на нее смотрел! Он знал, кто она такая; понял сразу, как только заметил Томку в бальном зале палаццо. И именно потому доктор Коппелиус позволил ей увидеть похищение графини. Была ли эта угроза, предупреждение, чтобы Томка не лезла не в свое дело, или карлик руководствовался иными мотивами — оставалось гадать. Как и о том, почему он так легко отпустил девушку...
Хуже всего, что с каждым новым вопросом история становилась более запутанной. Ответов же не наблюдалось даже на горизонте. Томке казалось, что она ногой раздавила осиное гнездо и теперь пытается уследить за кружащим над головой роем крайне раздраженных насекомых.
Например — как доктор Коппелиус смог похитить и графиню М., и ее прабабку? Разница во времени между двумя событиями составляла около ста лет... Конечно, не исключено, что под птичьей маской скрывается древний старикашка, но подобная версия представлялась девушке сомнительной.
Или еще вопрос — зачем ему это? Почему именно графиня и ее прабабка? Что в них такого особенного? Тут долго ломать голову не пришлось — «особенного» в них было выше крыши. Одна — Гуттаперчевая Принцесса, вторая — настоящая великанша из детских сказок, вместе — бродячий цирк на выезде.
Томка напрягла память. Что там сказал Коппелиус, забирая осколок с «отражением» графини? Что-то вроде: «Она станет жемчужиной моей коллекции»... Томка с отвращением посмотрела на афишу доктора Коппелиуса. Так вот что такое этот «Театр Кошмаров»! Тинкет говорил, что видел новую афишу в городе, и упомянул Самого Старого Человека и какого-то Великана...
Картина начинала проясняться. Получается, каким-то образом — может, при помощи старинных зеркал или же жуткой трости с набалдашником в виде фигурки Голубя — доктор Коппелиус похищал «особенных» людей. А после, за деньги, показывал их в «Театре». Классическое фрик-шоу в худшем из своих проявлений.
Образ жуткого доктора обретал более четкие черты. За таинственной инфернальной внешностью скрывался компрачикос! Самый настоящий Карабас-Барабас, только без бороды и плетки о девяти хвостах.
Томка замотала головой. Глупость какая-то! Но чем больше она об этом думала, тем более убедительной казалась ее версия. Пусть она противоречила Томкиным представлениям об устройстве вселенной, но зато все объясняла. И плевать на Шерлока Холмса, который умолял начинающих детективов первым делом отбрасывать невозможное.
Томка вдруг заметила, как Тинкет что-то говорит. А она, погрузившись в собственные мысли, его даже не слышит.
— А?
Слова фокусника прозвучали несколько глухо.
— Ты тоже так можешь? — Тинкет постучал пальцем по краю нарисованного обруча, на котором крутилась Гуттаперчевая Принцесса.
— Что? — Томка вздрогнула. — Не знаю... Но раз моя прабабка так могла, то и у меня должно получиться. Была бы огненная яма...
— Хм... Что, если... Смотри, есть у меня одна идея. За основу берем этот номер — обручи, огонь и копья. И представь: в самый ответственный момент трос обрывается, и ты падаешь вниз. Я почти придумал, как это провернуть технически, осталось проработать детали.
Томка растерянно моргнула.
— Одного не понимаю, — произнесла девушка, — откуда такое желание отправить меня на тот свет таким количеством столь извращенных способов? Ну, правда? То чемодан и копья, теперь огненная яма... Вас в детстве укусила прекрасная миниатюрная брюнетка, и вы затаили злобу на прекрасных миниатюрных брюнеток как класс?
