Волоча ноги, Томка добралась до ложа. С каждой секундой мыслей в голове становилось все меньше.

— Прости, приятель, — Томка намотала поводок Снуппи на спинку кровати. — Я обещала тебя... чтобы...

Девушка зевнула, едва не вывихнув челюсть, а пять секунд спустя мирно посапывала, не удосужившись даже снять ботинки.

Проснулась она с первыми птицами. Это не было поэтическим сравнением: на узком карнизе два жирных голубя устроили свару, стучась в стекло и возмутительно громко воркуя. Томка застонала. Ну, нельзя же так! Будить людей в такую рань — бесчеловечно. Тут даже самый убежденный гринписовец поступился бы принципами.

Некоторое время девушка таращилась на потолок, пытаясь одновременно решить ряд философских вопросов. Кто она? Где она? И какого черта здесь делает?

За окном было привычно-серое питерское утро. Туман, мелкий дождь со снегом... Только комната совсем не походила на ее уютную квартирку на Петроградке. Та была больше и чище, с потолка там не осыпалась штукатурка, а главное — там не было столь отвратительного резкого запаха. Наконец память сжалилась и подбросила ей пару-другую образов: узкие калле, толпы туристов, темно-зеленая вода Большого Канала и парящий над городом купол собора Святого Марка... Она в Венеции!

На этом бы памяти остановиться, но та разошлась и заодно вывалила на Томку все обстоятельства прибытия в город. В мельчайших подробностях.

— О, черт... — девушка перевернулась на бок.

Сон — лучший целитель, но на сей раз он подкачал. Томка чувствовала себя совсем разбитой, будто из нее вытащили все внутренности, кости и мышцы, пропустили через мясорубку, а затем кое-как затолкали обратно. Хватило же ума уснуть в одежде, скорчившись, как знак вопроса! Теперь вот приходится расплачиваться.

Кое-как Томка заставила себя подняться. Первым делом она увидела Снуппи — не самое приятное зрелище со сна. Пес сидел у края кровати, глядя на девушку левым глазом. Правый был устремлен в пустоту. От кровати до двери растеклась лужа, огромная как Средиземное море.

— Черт... — повторила Томка, будто это могло исправить ситуацию.

Горничная, если в этой дыре такая имеется, не обрадуется, когда придет убирать номер. Томка посмотрела на следы ботинок на покрывале... Совсем не обрадуется.

Пес заворчал, приветствуя девушку.

— Доброе утро, — буркнула Томка.

Она проковыляла в ванную комнату — чулан размером с гроб. Над раковиной висел кривой осколок зеркала, и Томка уставилась на свое отражение. Хороша... Лицо помятое, волосы торчком, веки опухшие, и на всю щеку — узор из красных полос. С таким лицом впору играть маленькую Бабу-Ягу на детских утренниках.

Но пара горстей ледяной воды помогли прийти в чувство. Не сказать, чтобы Томка сразу посвежела и распустилась, точно роза поутру, однако она сделала большой шаг в эту сторону. Приведя себя в относительный порядок, Томка выбралась из ванной, готовая к новым подвигам. А еще — жутко голодная. Желудок, до сих пор лишь вежливо намекавший, что неплохо бы его наполнить, решил, что с него хватит. Ему обещали risotto di mare и обманули, но больше терпеть он не собирался. Должен быть предел издевательствам!

Глядя на Томку, можно было подумать, что питается она исключительно росой и цветочной пыльцой. Маленькая, худенькая, гибкая — как же иначе? Но молодые люди, приглашавшие ее в кафе, быстро узнавали, что на Томке не сэкономишь. Подобно птичке колибри, способной за день слопать нектара в два раза больше собственного веса, Томка не ограничивала себя в еде. Что, кстати, никак не сказывалось на весе и на фигуре. Как говорила мать — не в коня корм.

Без еды же Томка становилась раздражительной, вспыльчивой, несдержанной, нервной и склонной к необдуманным поступкам. По душевному спокойствию Томка приближалась к вулкану за несколько секунд до извержения, а урчание в животе подчеркивало сходство.

Темнокожие туземцы, живущие рядом с вулканами, знают — чтобы их успокоить, нужно что-нибудь бросить в жерло. Фрукты, дары моря, жаренную на вертеле свинью... На худой конец сойдет и пара-другая прекрасных девственниц. И если насчет девственниц у Томки были сомнения, то от жареной свиньи она бы не отказалась. Обглодала бы до последней косточки.

Томка выгребла из карманов всю имеющуюся наличность. После самых скрупулезных подсчетов выяснилось, что у нее есть двадцать два евро. Не густо, прямо скажем. Томка трижды пересчитала деньги, вывернула карманы в поисках затерявшейся монетки, но сумма не увеличилась. На завтрак этого хватит, но вот про обед можно забыть. А ведь еще нужно накормить собаку... И судя по взглядам, которые Снуппи бросал на девушку, лучше сделать это как можно скорее.

— Собирайся, — сказала Томка, рассовывая деньги по карманам. — Поищем, чем бы заморить червячка...

Пес тут же вскочил, радостно виляя хвостом. Томка даже не ожидала от него такой прыти.

Томка уже направилась к выходу, когда взгляд зацепился за два разноцветных пятна на стене. Точно! Афиши, которые остались от актрисы, снимавшей этот номер. Томка и думать о них забыла, занятая мыслями о хлебе насущном.

Развернувшись на пятках, Томка вернулась к стене.

Афиши и впрямь оказались очень старыми. Краска выцвела от летнего солнца и зимней сырости, изображение едва просматривалось.

На одной из них была нарисована темноволосая девушка в обтягивающем серебристом костюмчике, повисшая вниз головой на обруче. Внизу извивались рыжие языки пламени, а надпись огромными буквами гласила: «Гуттаперчевая Принцесса: Чудесное Спасение».

На второй афише та же самая девушка пыталась изобразить морской узел. У Томки ушло несколько долгих секунд, чтобы разобраться, где у Принцессы руки, где ноги, и каким образом человек может так изогнуться. Если бы Томка увидела девушку вживую, то, не задумываясь, направила бы ее на прием к своей матери — признанному травматологу. Однако девушка с афиши явно не испытывала неудобств и улыбалась широкой жизнерадостной улыбкой.

Текста на этом плакате оказалось немного больше:

«Гуттаперчевая Принцесса!

Спешите!

Только одно представление!

Невероятная гимнастка из России — Тамара Вегенер!

Звезда «Гран-Гриньоля» и «Лунапарка»!

Чудеса акробатики и магические иллюзии!»

Томка провела пальцем по лицу девушки. Вот оно как получается...

Томка даже не знала, что ее назвали в честь прабабки. И тут такой поворот. Считай, сто лет прошло, и вот она — тоже актриса, тоже Тамара, стоит в той самой комнате, где произошло несчастье... Да они и внешне похожи! Это было заметно даже на рисованном плакате.

Томка поежилась. Вдоль позвоночника словно пробежало липкое мохноногое существо вроде многоножки. Прабабка Тамара впрыгнула в ее жизнь точно чертик из табакерки, и теперь девушка спотыкалась об нее на каждом шагу. Томка знала, что некоторые родственники бывают чересчур назойливыми, но чтобы настолько... Должно быть, нечто подобное испытывал Гамлет, когда за ним стал расхаживать дух отца.

За спиной послышалось недовольное ворчание. Снуппи решил напомнить, что пора бы прекратить возиться с семейными тайнами и вплотную заняться поисками завтрака. От завтрака есть хоть какая-то польза, а от семейных тайн — одни неприятности.

— Погоди минутку, — сказала Томка. — Я сейчас...

Она поддела край афиши ногтем, и тот легко отошел от стены. Похоже, с годами клей рассохся и растерял все свойства. Томка остановилась. Вчера портье сказал, что в комнате ничего не меняли, сохраняя историческую достоверность. Вряд ли в администрации отеля ее похвалят за то, что она отодрала афишу. Но с другой стороны — у нее есть все права на этот плакат. Если не юридические, то, как минимум, моральные. Афиша принадлежала ее прабабке, а это, считай, то же самое, что фамильные драгоценности.

Томка потянула посильнее. Афиша громко хрустнула, в воздух поднялось облачко бумажной пыли. Девушка тут же расчихалась, кулачками утирая заслезившиеся глаза. Снуппи громко заскулил, забегал кругами, пару раз рванулся к выходу, пытаясь оттащить Томку.