– Возможно, я просто не сталкивалась с реалиями этого мира?

– Я не хотела, чтобы ты приняла это близко к сердцу и примерила на себя, – Шон схватила Сьюзан за руку. – Не многим приходит мысль стать волонтером.

– Я злюсь не на тебя, – Сьюзан взмахнула руками, отталкивая Шон. – А на свою жизнь. Я чувствую, будто впустую потратила двадцать лет. Меня больше заботило, что происходит в загородном клубе, чем в реальном мире. Удивительно, но я думала, что это и есть реальный мир.

Повернувшись спиной к Шон, она уставилась на деревья.

– Устраивать званые обеды для клиентов Дэвида раз в месяц. О да, какая радость! – с сарказмом произнесла она. – Играть в теннис три раза в неделю с другими женами. Проводить с ними вечеринки, – она посмотрела на Шон глазами, полными негодования. – Все время только с женами. Интересно, чем были заняты все это время наши мужья?

– Сочувствую.

– Ты думаешь, у него постоянно были интрижки?

Шон покачала головой.

– Не спрашивай меня об этом. Это нечестно.

– Думаю, это было именно так, – спокойно сказала Сьюзан.

– Не надо. Это не поможет.

Но Сьюзан продолжала, не обращая внимания на слова Шон. Внезапно она почувствовала, что злится на Дэвида. И на себя. Она развернулась.

– Думаешь, я выгляжу старой? – спросила она.

– Старой?

– На днях я взглянула в зеркало и подумала, Боже, я превращаюсь в Рут. Старую и немодную.

Шон усмехнулась.

– Ты не старая. Ты просто выглядишь, ну ты понимаешь… замужней.

– Спасибо. Но я не чувствую себя старой. Ведь тридцать девять это не старость, не так ли?

Шон открыла рот, но Сьюзан продолжила.

– Тридцать девять это много, когда ты замужем, но когда ты свободна, тридцать девять это все еще молодость. Верно?

Шон засмеялась.

– И что собираешься делать?

– Я хочу подстричь волосы и сделать модную стрижку.

Шон уставилась на нее, сбитая с толку неожиданным поворотом их разговора.

Сьюзан дотянулась до волос Шон.

– Не такую короткую. Тебе, конечно, очень идет, но для меня это слишком радикально.

Она потрогала свою прическу, длина до плеч на протяжении всех двадцати лет.

– Нужно что-то поменять, – пробормотала она.

– Изменения пойдут на пользу.

– Я надеюсь.

Сьюзан наблюдала из кухни, как Шон устраивается в одном из шезлонгов на террасе. Алекс отыскал где-то старый теннисный мячик и с надеждой положил его на колени Шон. Он скачками носился с веранды за брошенным мячиком, ловко маневрируя на бегу между соснами.

Сьюзан убавила духовку. Цыпленок уже скоро будет готов, и она хотела насладиться вечером, не волнуясь об ужине.

– Выходи. Я принесла тебе пиво.

Сьюзан улыбнулась. Дружба с этой женщиной завязалась очень неожиданно и в столь короткий срок. По крайней мере, для нее. Интересно, зачем все это нужно Шон? Казалось, она лишь слушает и подбадривает, когда Сьюзан упоминает о Дэйве. Шон никогда не настаивала, а лишь делала предположения.

– Все, хватит, произнесла она вслух. – Меня тошнит от разговоров о нем.

Когда Сьюзан вышла, Шон прикурила две сигареты и, не прекращая игру с Алексом, протянула одну Сьюзан.

– Он совсем не избалованный, – прокомментировала Сьюзан.

– Совсем нет, – Шон вытерла мокрую руку о джинсы, ожидая, когда Алекс снова принесет ей мячик.

Устав после очередной пробежки в лес, Алекс утомился и прилег на нижнюю ступеньку, теннисный мяч оказался зажат между передними лапами.

Сумерки наступили в молчании, как, наконец, Сьюзан задала вопрос, который давно ее мучил.

– Шон?

– Хм?

– Ты никогда не думала, почему ты… ну такая, какая есть?

– Какая есть?

– Я имею ввиду, ты не думаешь, что стала лесби из-за своего отца? Или Бобби?

Шон пожала плечами.

– Мне кажется, это был бы слишком простой ответ. Но, если честно, меня никогда не привлекали парни.

– Никогда?

– Нет.

– Сколько тебе было, когда ты… ну ты понимаешь?

Шон рассмеялась.

– Шестнадцать.

– Шестнадцать?

– Ей было двадцать, и я была безумно влюблена, – объяснила Шон. – Все две недели. А потом она уехала обратно в колледж, так мне первый раз разбили сердце.

– И все же. Шестнадцать?

– Ну да, я быстро повзрослела, – сухо ответила Шон.

– Прости. Я не хотела…

Шон подняла руку, чтобы остановить извинения Сьюзан.

– Ничего. К двадцати годам я чувствовала, как будто прожила уже целую жизнь.

Снова умолкнув, Сьюзан неспешно пила пиво. Шон явно не нравилось обсуждать ее жизнь. Все то немногое, что Сьюзан узнала, были просто отрывочные сведения. Очевидно, воспоминания были болезненными для Шон, и она держала их глубоко внутри. Может, там и следовало их оставить?

– Я не хотела показаться резкой, Сьюзан.

– Извини. Это я не имела права задавать такие личные вопросы.

Шон уставилась в лес, часть ее жаждала поделиться всем с этой женщиной. Но привычка прятаться от людей крепко засела в ней. Она не могла быстро сдружиться с кем-то и очень редко подпускала к себе близко. Сьюзан была не похожа на других. Она открыла Шон свое сердце, и теперь Шон чувствовала, что должна сделать что-то взамен.

– Я рассказала тебе о своей жизни больше, чем кому бы то ни было. Просто это тяжело, – объяснила Шон.

Посмотрев в печальные глаза Шон, Сьюзан сжала ее руку, чтобы успокоить.

– Давай поедим, а?

– Спасибо.

Облегченно улыбнувшись, Шон поднялась на ноги. Она давно поняла, что если не погружаться в прошлое, можно держать надвигающуюся грусть под контролем. Иногда она накатывала так сильно, что казалось, невозможно с ней бороться. Но потом что-то случалось, кто-нибудь обращался в женский центр за помощью, что позволяло Шон взять себя в руки, и боль отступала.

– Алекс, ко мне, – позвала Сьюзан.

– Ты его избалуешь, – проворчала Шон.

– Глупости. Ты давно это сделала.

– Ну конечно. Тогда почему же он попрошайничает только у тебя?

Сьюзан мило улыбнулась пробегающему мимо Алексу.

– Потому, что я добряк.

Когда Шон снова вернулась с полной тарелкой, Сьюзан рассмеялась.

– Дай догадаюсь. Ты не готовишь?

– Я умею пользоваться микроволновкой.

– Замороженные блюда?

– Ммм, эта картошка великолепна, – похвалила Шон, зачерпывая вилкой. – Я вообще не ем дома, – объяснила она, – ланч и ужин где-нибудь в кафешке, а завтрак пропускаю.

Сьюзан неодобрительно покачала головой.

– Завтрак – это самая главная еда за день, – процитировала она.

– Но я не голодна по утрам. А к ланчу я просто умираю от голода.

– Неудивительно! – Сьюзан скормила Алексу последний кусочек, игнорируя вздох Шон.

– Я собиралась доесть это!

– Как это могло в тебя влезть?

– А в него? Это третий рулет, который ты ему отдала!

– Но он был такой голодный! – пробормотала Сьюзан, собирая тарелки в мойку.

– Сьюзан, посмотри, он даже покачивается при ходьбе, – ухмыльнулась Шон. Она не привыкла ни с кем так беззаботно шутить.

Ей очень нравились и ужин, и компания Сьюзан. Прежнее плохое настроение полностью испарилось. Подойдя к мойке, она легонько оттолкнула Сьюзан бедром.

– Позволь мне.

– Ты же гость, – запротестовала Сьюзан.

– Нет, я не гость. А теперь присядь.

Наполнив винные бокалы, Сьюзан наблюдала, как Шон моет посуду и убирает остатки еды в холодильник. Ей было очень приятно снова видеть улыбку Шон. Сьюзан поклялась себе больше не расспрашивать о ее прошлом. Только если Шон сама захочет поделиться. Ведь на самом деле это не важно. Что было, то прошло.

– Почему бы нам не поужинать в следующую пятницу, когда ты приедешь?

– Я не могу продолжать объедать тебя.

– Конечно, можешь. Я все равно готовлю, и ты должна ко мне присоединиться.

Не получив ответа, Сьюзан продолжила.

– Пока ты будешь ставить палатку, сомневаюсь, что у тебя будет время на ужин.