– Вот, возьмите, – говорил я, тыкая бумажником то в одного, то в другого. – Там пять тысяч… может, чуть больше. Я только паспорт заберу.

– Достал!

Гоша вырвал у меня бумажник и бросил на бетонный пол. Он нервно прошелся взад-вперед позади Владимира Николаевича, уперев руки в поясницу. Остановился, и они, стоя бок о бок, внимательно меня осмотрели.

– Ну что ж, – вздохнул Владимир Николаевич. – Приступим к процедурам.

Меня подтащили спиной к одному из столбов, что параллельными рядами уходили вглубь помещения. Заломили руки за спину и завели их за столб. В запястья впились холодные железки – наручники.

Избивая меня, они время от времени требовали:

– Говори: «Я – покемон».

– Что вам нужно? – спрашивал я, когда мне давали перевести дыхание – а дальше не знал, что говорить, даже когда в легких хватало воздуха.

Деньги им были не нужны. Только одно – чтобы я назвался покемоном.

– Блядь! – Гоша поднял с пола обломок кирпича. – Чего тебе не понятно? Ты что, до утра нас тут будешь мурыжить?

– Что вам…

Тут я получил удар кирпичом в печень.

Когда я пришел в себя и перестал блевать, было уже все равно. «Конечно, я покемон», – подумал я равнодушно. Хотелось одного: остаться живым, целым. Я стоял на коленях, вывернутые запястья ломило.

Гоша и Владимир Николаевич курили. Гоша сидел поодаль на деревянном ящике. Из открытой двери «девятки», втиснутой напротив меня мордой промеж столбов, лилась медленная музыка. Гоша кивнул в мою сторону – мол, смотри, очухался.

– Понимаешь, покемон, ты сам все осложняешь, – Владимир Николаевич вздохнул. – Вот зачем тебе эти сложности? Будь ты нормальным покемоном, делай что говорят. Правда? – он оглянулся на Гошу.

Гоша кивнул.

– Ну вот. А ты зачем-то выделываешься, время тянешь.

Пока они докуривали, я смотрел по сторонам. Так было легче. Чтобы не смотреть на них. Было похоже на заброшенную стройку. Бетонная коробка с единственной стеной – слева, там, где не просвечивал лунный свет. Глухой потолок с прямоугольной дырой возле стены, в дыру прячется лестница без перил. Разбросанные кирпичи, куски арматуры. За крайним рядом столбов, там, где заканчивался фундамент, из земли торчала огромная, с человеческий рост, покрышка.

– Созрел, нет?

Дождавшись, когда я отдам им мобильный и разденусь, они пинками отфутболили мою одежду в сторону. Телефон Гоша звонко разбил об пол.

– Вылитый, – удовлетворенно сказал Гоша. – Н-ну в-вылитый.

Их все не устраивало, как покемон ходит и говорит: «Привет, я покемон. Я ручной».

– Ты что-нибудь можешь с голосом сделать? Как неживой!

Владимир Николаевич то и дело подскакивал и принимался показывать, как нужно пройти на прямых ногах, как прищуриться, когда говоришь. Ступни больно кололи осколки бетона и кирпича.

– Я покемон. Я ручной.

– А «привет»?! Где «привет»?! На исходную!

– Привет, я покемон. Я ручной.

– Гоша, покажи.

– Да у меня плохо получается… Ну ладно, попробую, – нехотя соглашался Гоша. – Смотри, сука.

Отбитые внутренности полыхали. В правом боку сильно кололо. «Отбили мне все, – думал кто-то, мешавший покемону сосредоточиться. – Все отбили».

– Не мельтеши!

«Для чего это?»

– Как будто спина у тебя не гнется. Может, тебе по спине наддать, а?

Но нет, больше не трогали. Просто они подходили к делу скрупулезно.

– Вот-вот, так и иди.

Наконец они остались довольны, как покемон ходит и говорит.

Теперь, когда у них был настоящий ручной покемон, настало время заняться тем, ради чего все было затеяно.

Закурили, задумчиво глядя в единственную стену, густо темневшую в глубине. Из глаз покемона выкатились слезы.

– Ну, покемон, смотри, – сказал Владимир Николаевич, – подведешь, мы тебе все потроха наизнанку вывернем. Понял?

Покемон кивнул.

– Ты что, язык проглотил? – Гоша шагнул вперед, подбирая на ходу кирпич.

– Понял, – сказал Покемон.

Гоша и Владимир Николаевич сделали еще по несколько затяжек. Лица их стали лирическими. В это трудно было поверить, и покемон сначала не поверил.

Всмотрелся в эти лица, совсем недавно тупые и жестокие, убедился: эти двое были чем-то растроганы.

– Сходишь? – спросил Гоша грустно, не поднимая головы.

– Схожу, – ответил Владимир Николаевич.

Гоша перехватил взгляд Покемона, сказал нарочито злобно:

– Что, сука, зыришь? Чуть что – ты не сомневайся, замочу на раз.

Покемон тряхнул головой, мол, нет, ничего такого, не сомневаюсь. Ему было вполне понятно, что лирика на лице и в сердце Гоши не имеет к делу никакого отношения. Само собой, замочит. На раз.

Нужно только сделать то, что им нужно – и все. Сделать, что им нужно – и все, закончится ужас. Стоило вытянуть руку на секунду позже – там, возле Машиного дома. Или на секунду раньше.

Владимир Николаевич ушел куда-то в темноту, где-то далеко прогремели по металлу его шаги и стихли. Гоша выглядел как обычно выглядит человек, ожидающий чего-то очень важного. Производил много мелких ненужных действий: похрустел пальцами, одернул рукава, челку поправил. Будучи покемоном, за людьми наблюдать несложно. Люди не стесняются покемонов.

– Дать тебе для профилактики? – спросил Гоша без всяких эмоций, погруженный в свои мысли.

– Не надо.

– Замочу тебя, покемонище, если подведешь, – добавил он. – За-мо-чу.

Вытащил из кармана мятую пачку сигарет, осторожно выудил оттуда косяк. Прикурил, предложил покемону:

– Бушь?

Покемон кивнул, и Гоша, поднеся к его рту свои пропитанные пряным дымом пальцы, дал затянуться.

Сверху послышались приглушенные голоса, бледный сизоватый свет, каким светят мобильники, спугнул тени, и они закружились под потолком как бесшумные черные бабочки. В высветившемся в потолке проеме показались сапожки на высоких «шпильках». По ступеням зашуршали осыпающиеся камешки, женские ноги опасливо, боком, начали спускаться вниз.

– Вот убьюсь я здесь. Точно убьюсь.

Будничность этого женского голоса, его легкое кокетство никак не вязались с тем, что здесь происходило. То была фраза, после которой обычно распахиваются двери, и темноту лестниц затапливает свет и шум праздника, а та, что боялась убиться, весело выкрикивает радостные приветственные междометия, осторожно подставляя припудренные щеки для поцелуев.

Гоша заметно напрягся. Вынул из кармана складной нож, раскрыл его. Обхватил покемона сзади за талию, присел и сунул лезвие тупой стороной покемону в пах. Покемон шумно задышал. Гоша убрал нож обратно в карман, шепнул:

– Перед тем как убить, кастрирую тебя.

Вниз спустились двое, Владимир Николаевич и девушка. Красивая. На ней была короткая кожаная куртка и короткие, чуть ниже колен, джинсы. Она посмотрела на покемона внимательно, отступив немного в сторону, чтобы лучше падал свет. Владимир Николаевич выключил радио. Было слышно, как жадно, с причмокиванием, затягивается Гоша.

– Ну что? – голос у нее был низкий, сладкий.

– Я… – сделав глупое пластмассовое лицо, покемон двинулся навстречу девушке, тут же остановился, поспешил поправиться. – Привет, я покемон. Я ручной.

Повторил еще раз, в движении:

– Привет, я покемон. Я ручной.

Дымок от застывшего на отлете Гошиного косячка тонко змеился вверх.

Настала тишина.

Наверное, покемона пора было убить. Как убивают покемонов? Разбивают об пол, как мобильные телефоны? Они умирают мгновенно, с лопающимся полым звуком. Их бросают в мусоропровод головой вниз, предварительно кастрировав. Они застревают там и задыхаются в теплой вони. Кто-нибудь ненавидит покемонов, как ненавидят бездомных собак, тараканов, гаишников? Но нет, здесь ненависть ни при чем. Здесь, в этом мрачном бетонном коробе, наоборот – любовь. Конечно, любовь. Вот она: стоит, подушечкой большого пальца трет ноготь указательного – видимо, треплет заусенец. Голый покемон, зябнущий перед ней – подарок. Вместо банальных роз со свечами.