Гормоны постарались напомнить Биллу про Тони с Эвелин, но в деле внушения хозяину конкретных мыслей их успехи были еще весьма посредственными: вместо приступа ревности Билл вдруг задумался о пристрастии Тони к выпивке. Все в офисе знали, что последний пьет по-черному, и теперь Билл размышлял, должен ли он, как руководящий работник, что-либо предпринять. Но тут же он вспомнил, что Тони не отлынивал от заданий и прогуливал не больше, чем Мария или он сам. И пусть коллегам часто приходилось следить, чтобы по утрам гуляка не дышал на открытое пламя, но в целом он держался. На этом поток мыслей иссяк, Билл вздохнул и вернулся в реальный мир.

Он не сразу включился в речь Тони, который объяснял, что, по его мнению, страхование является зеркалом всей человеческой жизни, и именно это ему и нравится в его профессии – оценке страховых случаев. Хотя ему и наплевать по большому счету на участников этих самых случаев, Тони действительно любил свою работу (с этим Билл был полностью согласен). Сейчас он рассказывал всем, как в Нью-Йорке один мужчина переходил дорогу, и его сбила машина. Конечно, это было слегка неприятно и неожиданно, но потерпевший все-таки смог добраться до тротуара и стал отряхивать с одежды пыль – с ним все было в порядке: ни перелома, ни раны, ни даже маленького синяка. Тут один прохожий ему и говорит: «Возвращайся на дорогу». Ляг там, притворись, что серьезно пострадал, – потом подашь на водителя в суд и получишь компенсацию. Сорвешь выплату по страховке». Мужик вернулся на дорогу, лег там, и его переехало следующее такси. Тони расхохотался первым, оглядываясь по сторонам и желая получить подтверждение того, что его коллеги также вне себя от восторга. Билл, который уже слышал эту историю далеко не в первый раз, состроил гримасу, а Мария, обладавшая более отзывчивым сердцем, подняла глаза вверх и рассмеялась. В это время приятная беседа была прервана звуками дрели, доносившимися с верхнего этажа.

– Так они скоро доберутся до крыши, – предположил Тони.

– А ты был наверху? – поинтересовался Билл. – Когда достроят четвертый этаж, там будет полно места под кабинеты.

– В смысле? – задал Тони свой коронный вопрос, звучавший порой весьма неуместно.

– Как думаете, уволят ли кого-нибудь из нас? – спросила Мария, всегда готовая к худшему. – Последнее время тут ошивается куча специалистов по работе с персоналом и системных аналитиков. Их тут столько, что, если кинуть камень, – одного зашибешь обязательно…

– Хотелось бы, – добавил Билл.

Тони состроил гримасу, а Мария улыбнулась.

Билл посмотрел на свои часы – половина одиннадцатого. Через пятнадцать минут ему надо было уходить. Боже, как это будет нескоро…

На службе у Эвелин состоял полный комплект гормонш, но Феромон уже давно понял, что лучше всего общаться с Эстрогеной и Прогестероной. По сравнению с властью близняшек возможности Адреналины, Серотонины и Кортизолы были ничтожны, несмотря на то что первая могла заставить Эвелин запаниковать, вторая – сделать счастливой, а третья – успокоить ее.

– Разрешите поприветствовать! – обратился к девушкам Феромон, который, общаясь с представительницами прекрасного пола, всегда работал под комика Питера Селлерса образца шестидесятых. Почему – не знал никто. Он потратил не один час, тренируясь в этом искусстве для блага Эстрогены и Прогестероны, тогда как они убили массу времени на то, чтобы научиться выказывать ему полное безразличие.

– Привет Феромон, – позевывая, сказала Эстрогена – Привет Феромон, – как эхо, повторила Прогестерона, которая хоть и была больше заинтересована в наступлении беременности, чем ее подруга, однако блюла корпоративность.

– Нам с мужиками стало интересно: можем ли мы рассчитывать на секс сегодняшней ночью?

– Секс, гм? Ну-ууу, – хором ответили девушки, похоже, нисколько не впечатлившись такой перспективой.

– Понимаете, столько времени уже прошло. Парням как-то не по себе.

– Секс? – уточнила Эстрогена. – А зачем? Вы что, хотите ребенка?

– Не глупи, красотка.

– Хи-хи-хи. Феромон сказал, что ты глупая.

Эстрогена бросила кокетливый взгляд:

– Не то чтобы мы не хотели секса.

– Конечно же нет! – одновременно с ней выпалила Прогестерона.

– Хотя иногда мы его хотим.

– Да, хотим!

– Но просто мы сейчас так заняты.

– Понимаешь?

Феромон принял крайне заинтересованный вид. Эстрогена, оседлав любимого конька, улыбнулась и пустилась в объяснения:

– Понимаешь, не так-то легко быть женской гормоншей.

– Да уж, нелегко, – подключилась Прогестерона.

– Мы должны быть приятными…

– …Но злорадными.

– Постоянными…

– …Но непредсказуемыми.

– Успокаивающими…

– …Но болезненными.

– Мы – парадокс, понимаешь? – сказала Эстрогена с горделивым выражением лица.

– Только этим утром мы… – продолжила Прогестерона – …мы просто разрывались между судорогами…

– …И рвотой.

Подружки задумались на секунду, поражаясь собственной невиданной силе.

– И на чем вы остановились?

– В смысле?

– Что вы ей устроили – судороги или рвоту?

– Мы решили взять недельный отпуск – пусть поволнуется, что у нее задержка.

– А-а, – начал было Феромон, как вдруг Эстрогена закричала:

– Ударь ее! Всади нож в спину! Пронзи ее!

– Ты что?

– Да так, ничего.

Наступила неловкая пауза.

– Похоже, мы отклонились от темы нашего разговора, – наконец промолвил Феромон.

– А что это была за тема? – вместе спросили девушки.

– Как насчет секса?

Подумав, Эстрогена ответила:

– Это зависит от Билла.

– В самом деле?

– Понимаешь, – начала объяснять Прогестерона, – мы хотим, чтобы нас любили…

– …И чтобы о нас заботились.

– Мы хотим, чтобы наш любовник был надежным, любящим и неторопливым.

– Мы хотим уважения.

– Мы хотим Современного Мужчину.

– Мы хотим Хью Гранта [1].

– Отлично! – согласился Феромон.

– Но…

– Что еще?

– Мы хотим, чтобы нас захватила буря!

– Мы хотим беспощадного любовника…

– …Тирана!

– Горячего и сурового.

– …Который будет брать нас снова и снова.

– Нас совсем не интересует уважение.

– Мы хотим Настоящего Мужчину…

– …А не рохлю.

– Мы хотим Николаса Кейджа [2].

– Эй, простите, – уточнил Феромон. – Кем, по-вашему, должен стать Билл?

– Любым из этих двух, – ответила Прогестерона.

– Но, что бы он ни решил, все равно это будет ошибочно, – добавила ясности ее подруга.

Девушки расхохотались над своей шуткой. Они смеялись так каждый раз, когда разыгрывали его. Феромон вдруг подумал, что его жизнь не была особенно веселой. Возможно, гормоншам тоже было скучновато.

Гормоны собрались вокруг лазутчика, с нетерпением ожидая ответа близняшек.

– Ребенка? – начал Тестостерон. – Некоторые начинают забывать, каково истинное предназначение секса…

Феромон сказал, что, по его мнению, они шутили, но все дружно согласились, что над некоторыми вещами шутить не стоит, а Гистамин обиделся за хозяина:

– Так каковы шансы Билла?

– Скажем так, – сказал Феромон. – Если сегодня Билл собирается пораньше отправиться в постель, то ему лучше запастись хорошей книгой.

– Да, но все-таки, как насчет секса? – настаивал Тестостерон.

– Отрицательно.

На какой-то миг повисла напряженная тишина, затем кто-то пропищал:

– Может быть, консультация у семейного психоаналитика – не лучшая обстановка для переговоров с гормоншами Эвелин?

Гормоны прислушались к тому, что происходило снаружи. По их мнению, там все было тип-топ: вот уже целый час Билл и Эвелин не ругались. Их аналитик Кейли только что отметила, как хорошо продвигаются дела у ее клиентов. Докторша догадывалась, что Эвелин, воспитанная в строгих правилах, не одобряла ее раскованности. Сама Эвелин на прием всегда одевалась строго, во время сеанса сидела ровно и постоянно себя критиковала. Билл, который нуждался в одобрении Кейли, понимал, что ему лучше было бы выглядеть расслаблено. Такой подход прекрасно сочетался с полным отсутствием интереса к самой процедуре с его стороны. Когда Биллу приходилось говорить, он издавал некое разочарованное бурчание, что, к его вящему удовольствию, заставляло Эвелин сидеть еще ровнее.