Кейли склонила голову и слегка приоткрыла рот.
Билл замер, потому что даже в этот момент был не совсем уверен, что правильно все понимает.
– А-аааааааа! – продолжал Адреналин. – Кто-нибудь, помогите Биллу!
– Ладно! Хорошо! – прокричал Феромон, который паниковал не меньше Адреналина. – Как она собирается целоваться? Хочет ли она, чтобы он просунул свой язык ей в рот? Или ей нравится, когда языки встречаются где-нибудь посередине и переплетаются?
– Какие еще языки, встречающиеся на середине? – волновался Адреналин. – С каких это пор появился новый способ целоваться? О господи, о господи!
Билл наконец вышел из ступора и начал действовать языком.
– Так! – Голос Феромона дрожал. – По-моему, мы внутри!
– Куда руки девать? Что делать руками? – кричал Адреналин.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Феромон.
– Мы собираемся погладить ее грудь или попу? Может, лучше пробежать руками по ее волосам? Как там по протоколу?
– Сиськи! – ответил Тестостерон. – Сиськи – всегда беспроигрышный вариант.
– Лично я предпочитаю попку, – сказал Феромон.
– Да, но ты известный извращенец.
Спор окончился вместе с поцелуем. В итоге Билл не погладил ее грудь, не потрогал волосы. Он так и просидел, судорожно вцепившись в подлокотники кресла.
Прежде чем он очнулся, Кейли вернулась за свой стол и что-то написала в блокноте. Она сунула Биллу записку с номером телефона, а затем прошла к двери и впустила Эвелин.
Глава 10
– Видите ли, – заметил Гистамин, – если вы смотрите на пару и не можете понять, что их держит вместе, велика вероятность того, что они и сами об этом не догадываются.
Если бы Билл и Эвелин могли слышать Гистамина, они бы с ним согласились.
Вернувшись вечером домой, супруги чувствовали себя в прекрасной форме для драки. Эвелин спросила Билла, не хочет ли тот чаю, и он ответил: «Да, с удовольствием». Это был неправильный ответ. Надо было сказать: «Ты, наверное, устала, дорогая. Присядь, а я пока приготовлю нам чаю». Вероятно, такое поведение указывало на его в корне неправильное отношение к жене.
Добрых полчаса они потратили на ревизию неистощимых запасников своих обид и упреков. Эвелин высказалась по поводу того, что Билл не выполняет целый ряд обязанностей, необходимость которых «была бы очевидна любому идиоту». Билл ответил на это довольно пространным рассуждением на тему «этих идиотских изматывающих отношений».
После этого Эвелин перешла на крик:
– Я прощу тебя об элементарных вещах, а ты смотришь на меня, как будто я велела королеве пернуть!
– Билл, не поддавайся на провокацию, – увещевал Кортизол. – Расслабься. Пойди туда, где тебе будет спокойно.
– Именно здесь, по идее, ему и должно быть спокойно, – заметил Гистамин.
– Я думала, что ты уже уладил вопрос с банком, о чем я тебя просила, но ты и пальцем не пошевелил. Почему ты всегда мне врешь? Почему нельзя просто сказать правду?
– Потому, что я не хочу умереть смертью храбрых.
– Это не тебе решать!
– Чтоб я сдох, как они меня бесят, – сказал Гистамин.
– Что? Эта Эвелин опять не правильно себя ведет? – спросил Феромон.
– Нет, просто… – Гистамин неожиданно прервался, так как не в состоянии был выдумать какой-нибудь подходящий пример от захлестнувшей его волны раздражения.
– Полагаешь, Билл ненавидит женщин? – спросил Серотонин.
– Разумеется.
– Билл ненавидит все, что видит, – сказал в рифму Феромон.
– А-а, – отозвался немного повеселевший Серотонин.
– И мы можем сыграть на этом его качестве прямо сейчас, – предложил Феромон.
– Как это?
– Сегодня ночью Билл встречается с Кейли. Если он сумеет основательно разозлить Эвелин, то они улягутся в разных спальнях, и он сможет подготовиться к свиданию.
– Пусть обзовет жену толстой коровой, – внес свою лепту Тестостерон.
– Да, но всегда неплохо, если для оскорбительных слов есть какая-то основа, – сказал Феромон. – Правила ссор для среднего класса подразумевают, что для иррациональных поступков должна быть рациональная причина. Все понимают, что ты поступаешь непорядочно, но ничего поделать с этим не могут.
Никто не понял смысла этой витиеватой фразы, поэтому Феромон счел нужным пояснить:
– Например, если Эвелин скажет что-то слишком грубое, мы можем ответить ей, что она корова. В противном случае окажется виновным Билл. Эту проблему можно обойти, если вспомнить что-нибудь из прошлого. Например, сказать: «О господи, так у нас уже было тогда, когда…» После этих слов все будет тип-топ.
– Ты сам все это придумал? – спросил Гистамин.
– Да.
Но Билл воспользовался другим проверенным методом, чтобы улизнуть.
В разгар перепалки Эвелин высказала Билу совершенно справедливый упрек, на который ему нечего было возразить. Тогда он безучастно взглянул на нее, подождал вдохновения, глубоко вздохнул и прошипел:
– Как мне все это надоело…
С этими словами он встал и направился к лестнице.
– Беспроигрышный вариант, – оценил его фразу Феромон. – Теперь это выглядит так, как будто ссоры ниже его достоинства.
Билл готовился к свиданию. Стоя в ванной в чем мать родила, он оглядывал в зеркале свой солидный живот, заплывший жиром.
– Как Кейли могла на это купиться? – думали гормоны.
– Он в последнее время сильно поправился, – признал Гистамин. – По моим подсчетам, фунтов на шесть.
– Из которых два пошли на член, – прокомментировал Феромон.
– Во всяком случае, это ему не помешало бы.
– Так каковы размеры его пениса на сегодняшний день? – поинтересовался Адреналин, волновавшийся от одной мысли о грядущем вечере. – А что, если она посмотрит на него и рассмеется?
– По-моему, Билл как-то измерял его, – вспомнил Феромон. – Кажется, при эрекции его длина была около пятнадцати сантиметров.
– Это с натяжкой, – съехидничал Адреналин.
– Как бы то ни было, люди не такие, – продолжал спорить Гистамин. – Редко кто может рассмеяться, впервые увидев человека обнаженным.
– Мы можем, – признался Тестостерон.
– Будем надеяться, что женщины воспитаны лучше. Давайте постараемся думать о приятных вещах.
– Пусть почувствует себя уверенно, – поспешил предложить Серотонин. – Как там говаривал отец Билла?
– Никогда не зли парикмахера.
– Нет, а еще?
– Он говорил: «Всегда будь доволен собой и делай так, чтобы другие тоже были довольны собой», – напомнил Серотонин.
– Ну-у, – протянул Феромон, – мне больше понравилась цитата про парикмахера.
– Да, – поддержал его Тестостерон, – она более жизненная.
Пока беседа текла своим чередом, Адреналин наблюдал за Биллом, оживленно комментируя его действия:
– Смотрите-ка, как он старается – чистит зубы разрекламированной по телеку пастой. Он даже купил ту бутылочку с полосканием для рта, от которой «дыхание свежее, как после визита к врачу».
– Свежее, как если бы стоматолог отполировал вам зубы? Или свежее, как если бы доктор разодрал ваши десны в клочья, и отовсюду полилась кровь? – уточнил Тестостерон.
– Там не сказано.
– А может быть, от этого полоскания у него во рту все онемеет?
– Было бы круто.
– Когда вы закончите, – вздохнул Гистамин, – возможно, мы прикинем вместе, как сделать так, чтобы этот вечер прошел достойно.
Гормоны стали думать сообща. Они понимали, что если Билл будет доволен собой, то он буквально помолодеет и станет лучше выглядеть. В их силах было сделать этот вечер счастливым. Серотонин и Кортизол были приятно удивлены неожиданным поворотом общественного мнения.
– Он влюблен, – ворковал Серотонин, весь день ходивший с мечтательным видом, – и мы сможем сделать так, чтобы он выглядел хорошо.
– В наших силах выставить его привлекательным и любезным. На этом свидании Билл должен выглядеть наилучшим образом, – добавил Кортизол.
– Предлагаю разбудить гормон роста и наградить Билла прыщом, – советовал Феромон, который проникся духом сотрудничества, но все же считал, что свидание в идеале должно быть чем-то постыдным и грязным. – Таким, глубоким прыщом, про который сразу понятно, что его не выдавить, а когда ты все-таки попытаешься сделать это, то из него только льется кровь, и потом все свидание тебе стыдно за свой внешний вид.