— Хотела бы встречаться с ним? — Макс указал на снимок в ее руке.

Конечно! Но деликатно ответила:

— Да мне и с тобой неплохо!

— Ну, в постели я точно лучше него! — успокоил Максим сам себя.

Наташа отложила пачку фотографий и взяла в руки его лицо. Прошептала ему страстно:

— В постели ты лучше всех!

— Хм! — кашлянул Виктор. — Мне, конечно, интересно послушать, но я лучше пойду отсюда.

Наташа всплеснула руками и зажала себе рот. Она на долю секунды забыла, что они в комнате не одни, и сейчас ей было очень стыдно. Как только дверь, щелкнув, закрылась, Максим взял ее пальчики своими теплыми ладонями и рассмеялся:

— Не беспокойся, отец уже взрослый!

Но девушку это успокоило мало. Тогда Максим приподнялся с пола и оказался перед ней на коленях. Положил ее ладошки себе на плечи, обнял и поцеловал глубоким французским поцелуем. Он умеет это делать так ненавязчиво и романтично, что у Наташи сами собой закрываются глаза и пропадает контроль над ситуацией.

— Я хочу тебя! — прошептал ей, практически не отвлекаясь от поцелуя.

— До вечера потерпишь? — спросила Наташа, сама уже не уверенная в том, что сможет дождаться вечера.

Максим хотел ответить, что да, но каждая секунда уносила его в такие дебри собственных инстинктов, что с ответом он не спешил.

Кто-то еще прикоснулся к его плечу, и ласковый голос робко сказал:

— Папа, бабушка зовет вас за стол.

Макс отстранился от любимых губ, смотрел пару секунд своей жене в глаза, нахмурив брови; задал ей риторический вопрос:

— Что это?

Потом повернулся к дочке:

— Котенок, ты же видишь, мы целуемся! Надо сказать: «Простите, что отвлекаю»!

Наташа всегда удивлялась его методу воспитания дочери. Он ее совершенно не стеснялся! А Катя стояла, покусывая пальчик, смотрела на папу и улыбалась. Она интуитивно чувствовала, что папа на самом деле не злится.

— Простите, что отвлекаю, — послушно повторила девочка.

— Не грызи ногти! — строго погрозил ей пальцем.

Встал с пола, схватил дочку и закинул ее себе на плечо. Катя заливисто смеялась — ей это всегда нравилось. Максим оглянулся на Наташу, она тоже смотрела ему в глаза. Десятки фраз в одном его взгляде…

— До вечера? — спросил ее с намеком. Девушка улыбнулась и кивнула. И все-таки этот реальный мужчина в тысячу раз лучше молодого пожирателя женских сердец на фотографиях! Макс протянул любимой руку, и они втроем пошли на кухню.

Вот и все. Сегодня последний день в роли школьницы. Все экзамены позади, серебряная медаль практически в кармане… Сегодня Выпускной бал, торжественное вручение аттестатов. А через несколько дней она уже будет в Москве… Дорога жизни круто изменит свое направление и назад уже никогда не вернется.

Наталья рассматривала себя в зеркале. Была довольна. Свое вечернее платье шила на заказ, сама придумала фасон, выбрала ткань и расцветку. Нежный тонкий шелк переливался на изгибах ее тела зеленоватым, голубым и сиреневым цветами. От пышных королевских юбок отказалась в пользу женственного подчеркивания своей стройной фигурки. От бедер ткань легко развевалась до самого пола, а на верху тонкими лямками оплетала шею. На голые плечи крупными локонами спадали несколько длинных накрученных прядей, остальные волосы были волнами собраны на голове. С макияжем девушка особо не возилась, только поярче прокрасила ресницы и подрумянила скулы. Но вся изюминка ее сегодняшнего образа заключалась в абсолютно открытой спине. Это для Него. Максиму очень нравится ее спина, ее осанка, ее гладкая кожа…

Сейчас он отвезет Катю к родителям и заедет за Наташей. Они решили, что сегодня не будут прятать от окружающих свои отношения, что придут на бал как пара. Наташа бросила взгляд на обручальное кольцо на правой руке. Все меняется со временем. За два с лишним года изменились их отношения. За пять лет изменилась ее любовь к нему. В двенадцать лет любовь была первая — к учителю, глупая, наивная и безответная. Любовь к внешности. Если бы он (вдруг!) признался бы тогда ей в любви, — ничего бы не изменилось. Ей не нужна была взаимность. Она не знала, что с этой взаимностью делать. Она бы все равно плакала, переживала — и не встречалась бы с ним. Может, именно поэтому ее сердце и выбрало себе недоступный объект. Зато в четырнадцать узнала его ближе, привязалась к нему уже скорее за порядочность, тактичность, понимание… За терпение. Он стал ее парнем. Возможно ли назвать словами те ее чувства? Гордость? К влюбленности добавилось задирание носа. А в шестнадцать он — ее мужчина, ее муж и самый близкий друг. Сейчас ей семнадцать. Что будет дальше, когда она уедет и станет жить вдали от него, в другом городе за полторы тысячи километров? Какими будут их чувства в двадцать два, когда она окончит институт и вернется в Сочи? Ему будет уже тридцать пять…

Наташа и вся ее музыкальная группа пришли в ресторан на час раньше остальных — установить и настроить инструменты и микрофоны, распеться. Тамара Владимировна суетилась, бегала по залу, ее постоянно что-то не устраивало: то свет над музыкантами слишком тусклый, то слишком красный или синий; то правые колонки звучат громче левых, то наоборот… Стоя на сцене — небольшом подиуме, — тренируя дикцию и произнося скороговорки, Наташа улыбалась своей учительнице.

Максим бродил по залу, выходил на открытый балкон, потом куда-то исчез. Официантки накрывали длинные столы. Одну из них Наташа узнала — это Виктория из «Призрака», подруга Максима. Именно ее спросил Максим, когда вернулся:

— Я достойно выгляжу рядом с этой девушкой?

Он обнимал Наташу за плечи и ждал ответа. Официантка разглядывала их обоих, потом молча близко подошла к Максиму и расстегнула ему еще одну пуговицу на воротнике рубашки. Наташа вздрогнула, когда та протянула руки к груди Макса, но промолчала. Подруга…

— А это не слишком? — спросил мужчина свою знакомую.

— Нет, Макс, так лучше. Так ты кажешься моложе.

Виктория подмигнула ему и ушла по своим делам. Наташа отстранилась от своего любимого и изобразила ревнивое лицо. Воскликнула:

— Что-то мне не хочется оставлять тебя в Сочи без присмотра!

— Извини, просто я доверяю ее мнению, — возразил он.

Но девушка не унималась:

— Она так бесстыдно себя вела! У тебя с ней что-то было?

— Было, — невинно признался Макс. — Она терпела меня целых полтора месяца, потом заявила, что я упрямый эгоист, и вернулась к своему бывшему. Вот тебе, кстати, девушка, которая сама от меня ушла.

Накручивая на палец ее длинный локон, улыбался ей: да, ревность — паршивое чувство, но как все-таки приятно, что она ревнует!

— Ангел, ты единственная, для кого я стал что-то менять в своем характере! — прижал ее к себе свободной рукой. — За это ты должна простить мне все грехи!

Стесняться пока было некого. Целовались долго и страстно, пока не подошла Тамара Владимировна:

— Дорогие мои, может быть, вы оставите это дело «на потом»? А то пора открывать двери и начинать праздничную вечеринку.

Выпускники восторженно охали и ахали, входя в зал. Ресторан в этом многоэтажном отеле, правда, был шикарным. Огромнейшее помещение, визуально поделенное на две зоны разными покрытиями пола. Одна область с плиточным полом была свободна и видимо предназначалась для танцев, так как здесь же была и сцена для музыкантов. Сейчас из колонок разливалась спокойная ненавязчивая мелодия, возле высокого микрофона стоял директор и приветствовал своих уже бывших школьников. Наташа стояла рядом с ним — она будет помогать выдавать аттестаты.

Директор называл фамилии, ученики торжественно выходили на сцену — нарядные принцессы-девочки и элегантные парни в костюмах. Владислав Сергеевич каждому говорил что-то приятное: либо восхищался оценками в аттестате, либо артистично делал комплименты насчет внешности или популярности в школе. Четверых медалистов награждали в последнюю очередь — с особыми подарками. Директор сетовал, что в этом году ни один парень до медали не дотянул. Про каждую медалистку Владислав Сергеевич говорил долго, как бы давая характеристику их заслугам, и выражая не только свое мнение, но и мнения учителей и одноклассников.