— Я предал своего друга, — признался Макс тихо.

— Это ты зашифровал или нет?

Парень задумался: такой провокационный вопрос пальцем в небо и в самую точку. Ведь, по сути дела, ответить можно и так, и так.

— Нет, это я совершенно честно тебе говорю. Я предал своего друга. Точнее, даже трех человек — по цепочке.

— Зачем ты повторяешь слово «предал»? — мирно продолжала выяснять Наташа. — Может, ты сильно преувеличиваешь? Что именно ты сделал?

— А вот этого я не могу сказать, извини, — Максим несмело улыбнулся.

— Хорошо. Ну, хотя бы нарисуй мне скелет: может, ты оказал кому-то услугу, и это оказалось в ущерб трем твоим друзьям?

— Нет, у меня все гораздо хуже. Нет ни одного человека, который получил хоть какую-то выгоду от моего поступка.

У Наташи в голове было подозрение, что он говорит об измене, но сейчас все сомнения развеялись: так он предал бы только ее, а здесь целых три человека; к тому же, обязательно был бы человек, который остался бы доволен — это его любовница. Или другой вариант: изменил ей с девушкой друга. Например, с Юркиной Светой. Вот тебе и предательство друга. Но опять: Света получила бы выгоду, и кто же тогда третий человек?

— А эти три друга знают о твоем поступке?

— Нет. Точнее, один из них знает, но мне как раз важнее, чтобы двое других во мне не разочаровались.

— Макс, — вздохнула Наташа, — жизнь показывает, что тайну невозможно сохранить, если о ней знают больше одного человека. Но ты попытайся сделать все, что зависит от тебя, чтобы этот друг не рассказал остальным. И имей в виду, я буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Мне так трудно что-то тебе посоветовать — я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, и что ты такого страшного сделал.

Максим сел в кровати, уже давно понял, что заснуть он не сможет, значит, придется держаться ночью за счет крепкого кофе.

— Я справлюсь, — пообещал он своей девушке и нежно поцеловал ее в губы. — Спасибо за участие!

— Скажи, а это, действительно, страшный поступок? — заглянула Наташа ему в глаза. — Вот представь, что ты договорился со своей совестью, и она тебя больше не мучает. Посмотри объективно: так ли это ужасно?

Максим представил все, как попросила Наташа.

— Нет, пожалуй, это мелочь. Я думаю, кроме меня, такие же ошибки совершают еще тысячи людей. Но меня не волнуют тысячи людей, меня волнует то, что это сделал именно я. В этом и проблема.

— Макс, — неожиданно Наташа стала невероятно серьезной. Взрослой. — Я хочу кое-что тебе рассказать. Но тоже так — образно.

Девушка взяла его за руку и стала теребить его пальцы. Глаза опустила, и Максиму она вдруг показалась очень мудрой. Он слушал крайне внимательно — ее взгляд, выражение ее лица были слишком необычны.

— В детстве, когда мне было восемь лет, я совершила преступление…

Наташа замолчала. Максим попытался заглянуть ей в глаза, но понял, что она этого не хочет. Спросил осторожно:

— Украла с прилавка шоколадку?

Но девушка ответила серьезно:

— Я ни разу в жизни ничего не крала. Это была чрезвычайно серьезная ошибка, которую невозможно исправить. И эта ошибка преследует меня всю жизнь и будет со мной до конца моих дней. Каждое утро я просыпаюсь с памятью об этом поступке и каждое утро прощаю себя за него, потому что у меня нет другого выбора. Если однажды утром я не смогу себя простить, то не смогу прожить этот день, — Наташа подняла глаза. — А я очень хочу прожить этот день, Макс! Какой бы он ни получился, хороший или плохой. И следующий хочу прожить! И еще миллионы дней! Я понимаю, что не заслуживаю этого, — ее глаза наполнились слезами и бровки напряглись, но она пронзительно смотрела Максиму в лицо и крепко сжала его руку. — Это огромная наглость с моей стороны: то, что я сделала, — это на самом деле ужасно! А я живу, улыбаюсь, люблю… — глубоко вдохнула и, собравшись с силами, подвела итог: — Себя надо прощать. И если есть за что — это очень хорошо. Значит, совесть не отсутствует.

— Если есть за что — это плохо! — возразил Макс и обхватил руками маленькое любимое тельце.

— Это пессимистам — плохо. А мне хорошо!

— Я тебя люблю, — сказал Максим, поцеловав ее в щечку.

— Я помню. Ты сегодня так часто об этом говоришь…

— Потому что люблю тебя. Потому что люблю тебя очень-очень! И что бы ты там в детстве ни совершила — детство прошло. Смотри вперед, не бойся. И я тоже постараюсь.

Наташа вдруг неожиданно дерзко стала целовать Максима в губы — глубоко и очень нескромно. Впервые чувствовала себя совершенно уверенно, словно она с Максом на одной полке. А раньше он всегда был умнее, опытнее… старше, в конце концов…

Максиму показалось, что Наташа понимает, что он переспал с другой женщиной, и старается доказать — ему или самой себе, — что она лучше. Иначе, чем объяснить ее агрессивное поведение? Агрессивное в очень хорошем смысле… Так же, как и она, чувствовал, что эта хоть и завуалированная, но взаимная откровенность сблизила их намного больше, чем весь предыдущий секс. И с каждой секундой убеждался в том, что секс сейчас был бы неплохим дополнением к этой сумасшедшей близости.

— Я хочу тебя! — шептал ей, соревнуясь с ней в ласках. — Я хочу побыть счастливым! Хотя бы до тех пор, когда прозвенит будильник, и я должен буду проснуться, чтобы идти на работу.

Наташа игриво взглянула на настенные часы:

— Думаю, ты успеешь побыть счастливым раза два. Или три, в зависимости от того, насколько сильно ты этого хочешь!

Никогда еще не отдавался так ни одной женщине. Принадлежал Наташе на сто процентов или даже больше. Совершенно отчетливо казалось Максиму, что он больше никого никогда так не полюбит. Стонали и кричали оба так громко, что Наташа забеспокоилась — не услышат ли их соседи. Но, едва вспомнив о соседях, сразу же выкинула их из головы: не отказывать же себе в удовольствии из-за соседей!

Но в понедельник Максиму снова пришлось поволноваться. После уроков подошел к Андрею и Наташе на первом этаже. Первые минут пятнадцать общей беседы были отличными — отвлекся от своих угрызений совести целиком и полностью. Но вдруг Андрюха неожиданно спросил:

— Как там Юрик со своим разводом? Ты ему звонил?

Макс оторопело уставился на охранника. Изо всех сил стремясь не выдать своего волнения, спросил непринужденно:

— А почему я должен ему звонить?

— Ну, вы же с ним лучшие друзья, — недоуменно пожал плечами Андрей.

И учитель вдруг осознал, что сказал глупость.

— Нет, я еще не звонил, — пробормотал он, почему-то стараясь не смотреть на Наташу. И тут же спохватился: — А ты откуда про его развод знаешь?

— Мы его встретили в четверг, когда с Натальей на вокзал шли. Она разве не говорила?

— В четверг? — растерялся Макс.

— Мы удивились, что он здесь, на Цветном, и он объяснил, что со Светкой поругался и переехал к родителям. Но он останавливаться с нами не стал, вот я и хотел у тебя узнать, что у них там за проблемы…

Максим внимательно и неожиданно смело посмотрел Наташе в глаза. А она точно так же — ему. Она стояла молча, как исследователь, наблюдала за его реакцией. Максим чувствовал, как из-под ног уходит земля. Он столько лишнего успел рассказать Наташе! И к моменту его позднего возвращения домой, оказывается, она уже знала о ссоре Юрки и Светки… И молчала! Господи, она все поняла… Уже в который раз за свою жизнь Максим поклялся себе бороться со своей доверчивостью…

Как ни старался поддерживать разговор дальше, но это получалось с трудом. Ему казалось, что Наташин укоризненный взгляд преследует его повсюду. Или это преследование собственной совести? Смотрел иногда робко и очень скованно на свою девушку — она вела себя доброжелательно, даже улыбалась…

Вскоре не выдержал и уговорил Наташу поехать домой. Но, едва выйдя из школьных дверей, на дороге к автостоянке, не в силах больше терпеть неопределенность, сам начал снова эту больную тему.

— Почему ты мне в тот же день не сказала, что вы встретили Юрика?