Пили в общем-то все. Как-то раз, когда предатель и враг народа Михаил Горбачев в очередной раз полетел в гости к американскому президенту, наш полк выставлял на ЦЗ дежурное звено. На моей памяти это случалось не раз, тогда мы подвешивали на борта настоящие ракеты. Он нашей эскадры были два борта, в кабинах сидели летчики и дико мучались похмельем — накануне был какой-то праздник. Говорят, в таких случаях помогал кислород из системы жизнеобеспечения. Подышишь — легчает. Срочная служба пила по-черному. И не спирт, а в основном мерзкую «массандру», которая имела весьма коварный эффект — пилась она вроде легко, опьянения сначала не чувствовалось, затем, при наборе некой критической массы, откуда-то снизу поднималась волна и ударяла в голову, как добрый аперкот приличного тяжеловеса. Человек вырубался практически сразу. Похмелье от этой жидкости было еще ужаснее, доходило до того, что двоилось в глазах. К счастью, эту дрянь у нас в полку не разбавляли керосином, как случалось в других местах.
Один раз со мной произошел забавный случай, который, правда, вполне мог закончится хреново. Я сидел у себя на ДСП, на зоне, народ уехал, было часов 5 вечера, и ко мне приехали мои сослуживцы, отметить начало нашей "стодневки"(это когда сто дней до приказа об увольнении из рядов ВС). Их было двое и еще водитель «уазика» — «молодой», который их и привез. Водилу мы угостили жареной картошкой, налили чаю и пустили за стол в моей будке — писать письма родным. Я выкатил свою пятилитровую канистру и мы сели отмечать. По мере потребления продукта, один из приехавших — Славик Сахарцев из Хабаровска решил съездить до офицерской курилки в поисках добрых «бычков» — тогда был сильный напряг с сигаретами. К счастью, ни одного борта на стоянке он не протаранил, хотя мог вполне. Потом мы все по очереди опробовали свои водительские навыки, угостили пожарников, которые приехали принимать стоянку, короче, к концу праздника на дне канистры плескалось что-то около литра веселой жидкости. Мы попрощались, Славик, несмотря на слабые протесты «молодого», собственноручно сел за руль и машина зигзагами поехала по обледенелой дороге в сторону СБВ. Я же пошел опечатывать борта. Помню как я опечатал два борта, подошел к третьему, а вот тут-то видеозапись и оборвалась. При мне был автомат и два рожка патронов, не дай бог кому в этот момент зайти на стоянку — в лучшем случае получилась бы неплохая шутка в стиле Глеба Жеглова. Нашла меня караульная машина роты охраны, которая приехала принимать у меня стоянку. Говорят, я лежал на спине, раскинув руки, около самолета, который пытался опечатать, являя из себя классический пример бойца, погибшего на боевом посту. Караульщики-чечены не стали зло шутить и не спрятали мой автомат, ограничившись тем, что забрали у меня связку ключей с печатью, которую я у них потом неделю выкупал за приличное количество спирта. Меня подняли на руки и осторожно погрузили тело и оружие в кузов «шишиги». Часовой заглянул в мою будку и, обнаружив там оставшийся литр, радостно сообщил разводящему, что пост принимает. Очнулся я уже на полдороге от холода и тряски. Добрые чечены подложили мне под голову мою шапку, чтоб не сильно колотиться головой о дно кузова (все кому пришлось ездить в Газ-66 по пересеченной местности знают, что удовольствие это ниже среднего). Когда же, очнувшись, я изъявил желание немедленно проблеваться, издав соответствующий звук, меня бережно подхватили на руки, быстро перевернули вниз лицом и свесили голову за задний борт, чтобы не испачкать кузов. После обряда изгнания из себя «чужого» мне стало немного легче и я стал соображать, нашел рядом свой автомат, патроны вроде были на месте, штык тоже. О ключах я вспомнил только утром. У караулки, где собрались дежурные по стоянкам всех подразделений меня сгрузили. ДСЧ — знакомый лейтенант даже присвиснул, увидев меня в столь хламном состоянии. В тот вечер мы шли от караулки до казармы строем, в колонну по три, чего раньше никогда не случалось. Целью этого была маскировка меня. Я стоял аккурат в серединке, меня бережно поддерживали с боков, кто-то нес мой автомат, кто-то сдал его вместе с подсумком в оружейку. Ночь прошла бурно, практически все время я провел около «очка» вызывая Ихтиандра. Казалось, уже ничего не осталось в желудке, но следовали новые позывы и я послушно кормил унитаз желчью, под сочувствующие взгляды двух «духов», которых заботливый Вован приставил ко мне для обеспечения моей безопасности и транспортировки. Под утро я умудрился все же заснуть, но пробуждение было ужасным. Я просто мечтал о единственной чашечке горячего кофе без сахара, но это было недостижимо. Два дня я болел после этого случая, в глазах двоилось, давил жуткий сушняк, в общем, явления неприятные. Сгоряча я даже поклялся себе не брать больше этой гадости в рот и даже не смотреть на нее. Наверно, многие давали себе такие клятвы в подобном состоянии.
С друзьями моими же получилось еще веселее. Уж не знаю, кто у них там в тот момент сидел за рулем «уазика», но чтоб не попасть в раскрытые наполовину ворота здоровенного ангара СБВ нужно было сильно постараться. В итоге была помята одна створка раздвижных ворот, разбита фара, смято крыло и капот.
За потерянные, а точнее, проебанные ключи и печать, о которых наш майор Кириченко узнал подозрительно быстро — на следующий же день, меня назначили бессменным ДСП до тех пор, пока я не найду потерю. Это и вправду было бы сущим наказанием, но хитроумный майор пошел еще дальше — он на ночь высылал мне «усиление» из двух человек из числа «залетчиков», числящихся в его черном списке. Ну а что легче всего делать ночью на троих, вы уже наверное догадались. Через неделю чечены вернули мне потерю, я выставил им спирту, но мы еще две недели вели веселую ночную жизнь, причем желающие «усилять» меня на ночь буквально выстраивались в очередь. Наш добрый начальник АТО заподозрил неладное и в одну прекрасную ночь нагрянул с проверкой. Мы как обычно сидели в небольшом бункере для укрытия личного состава, оборудованном освещением и калориферами и неспешно распивали яд при обильном количестве закуски (я сделал четкие выводы из прошлого происшествия). С этого дня, наша идиллия на троих закончилась.
В тот же день, когда я так кошмарно напился, случилось еще одно презабавнейшее происшествие, которое, правда, очень хреново закончилось для его участников. На этот раз отличились бойцы не из нашего полка, а из какой-то части обеспечения. Они умудрились ограбить продовольственный склад, из которого обеспечивался деликатесными продуктами командный состав штаба дивизии. Собственно, грабили они его не в первый раз, брали умеренно, так что на фоне хозяйствования тамошних прапоров это было практически незаметно. Но тут другое дело — стодневка. Они не стали ломать замок, срывать печать, а попросту сняли решетчатую железную дверь с петель, ибо конструкция это позволяла. Примитивную сигнализацию, сделанную из выключателя-концевика с колесиком тоже было не проблематично отключить. Набив два вещмешка балыками, окороками, всевозможными красными рыбами, дорогими консервами, колбасами и сервелатами и прихватив несколько бутылок настоящего армянского коньяка, они вернули дверь в исходное состояние, скрыли, насколько могли, следы своего пребывания и спокойно отправились на аэродром, на СКП дальнего старта, где постоянно при радиостанции дежурил боец, у которого и было решено устроить пир на весь мир. Все было спланировано, продумано и исполнено почти идеально, но, как всегда, хорошее дело завалилось из за сущей мелочи. По трагическому стечению обстоятельств, один полковник из штадива выдавал замуж свою дочку. А понаехавших в невероятном количестве гостей разместил в «высотке» — двухэтажной летной гостинице, располагавшейся около ЦЗ. И ночью поехал проверить на своей «Волге» как там себя чувствуют перепившиеся накануне гости. И надо же было такому случится, что момент его приезда роковым образом совпал с моментом прохода наших, затаренных всякими вкусностями героев, которым до приказа оставалось всего-то сто дней. Но даже не это было главной ошибкой, а то, что один из соучастников этого преступления, увидев стоящую у высотки «Волгу» взял да и снял с нее «дворники», которые в принципе ему были на хер не нужны. Чисто из озорства. И пошли они дальше, оставляя четкие следы на свежевыпавшем снежке. По этим-то следам и вышла на них срочно поднятая по тревоге отдыхающая смена в расположенном недалеко караульном помещении, под руководством оскорбленного в лучших чувствах полковника, которому хватило ума связать факт хищения «дворников» и свежие следы, уходящие в поле и сделать соответствующие выводы. Там-то они и обнаружили разудалую веселую компанию, сидящую в помещении СКП и уплетающую в честь великого праздника генеральские разносолы, запивая их коньячком. Все были повязаны, водворены на «губу», а полковник к своему великому счастию снова стал владельцем «дворников». На складе, а заодно и на соседних складах, была проведена срочная внеплановая ревизия, выявлены разнообразные недостачи, все, что за последние 10 лет прапора-хозяйственники наворовали непосильным трудом было тут же повешено на наших гурманов. И хотя они клялись и божились, что при всем желании не смогли бы сьесть эти тонны продуктов, износить или продать десятки летных кожаных курток, комбинезонов, и прочего хлама, обрадованные заведующие складов не могли не воспользоваться такой счастливой оказией — ребят судили и начислили различные сроки: кому 5 лет, кому два года «дизеля». А все получилось из-за каких-то идиотских "дворников".
