— Что же вы замолчали? — спросила она.

— Мама, ты уже встала? — невинно поинтересовался сын. Анна знала, что ответа она так и не дождется. Сашка очень упрям.

— А где Дэн? — Анне пришлось перевести разговор на другую тему.

— Разве ты не знаешь? — Стас прицелился вилкой в маринованный гриб, лежащий на тарелке. — У нас сегодня Большой Солильный День.

— Ах, да! — вспомнила Анна. Это же была незыблемая традиция в доме Ленского! В конце августа тетенька на неделю оккупировала кухню и занималась заготовками. А в последнюю субботу месяца мобилизовывала себе на помощь всех домочадцев, включая и Анну. Даже Шацкий не мог отвертеться.

— Наш белый пудель тетеньку с маман повез на ближайший рынок за партией огурцов и помидоров. Заявляю сразу: я банки закручивать не буду! У меня еще с прошлого года осталась мозоль от машинки для закатывания, ручку которой я крутил, пока вы с высочеством на курорте прохлаждались! Пусть в этом году трудится наш юный поэт, я и так с месяц кисть в руке нормально держать не мог!

— Огурчики ты трескаешь зимой за милую душу.

— Во всем должна быть справедливость. Я тоже хочу немного пожить за его счет.

— Ладно, я покручу, — миролюбиво сказал вдруг Сашка.

Анна лениво зевнула и побрела в сад. Когда-то они еще приедут с рынка! Раз уж предстоит тяжелый день, то с утра надо как следует отдохнуть.

В такой торжественный день тетенька делала закупки по полной программе. Анна давно привыкла, что это ее день, и, отдавая дань традициям, надо прожить его согласно раз и навсегда установленным правилам. Долгое время она не могла понять, зачем надо закатывать такое количество банок? Ведь есть деньги, чтобы купить все это в магазине или на рынке. Но не признать, что у тетеньки все получается гораздо вкуснее, Анна тоже не могла. У той был особый дар — почувствовать вдруг, сколько надо именно в эту банку положить соли, а сколько сахара и тут же сделать мгновенный выбор между аспирином, уксусной либо лимонной кислотой. Тетушкины соленья ни с чем не сравнимы, поэтому в Большой Солильный День ей никто не противоречил.

Вот и сегодня огромная кухня на первом этаже напоминала плодоовощную базу. Тазы с помидорами, болгарским перцем, морковью, репчатым луком и зеленью, связки чеснока, сумки с баклажанами, рядами кабачки и патиссоны. И повсюду банки, банки, банки…

Тетенька с мамой Анны все это мыли в огромных тазах. Чистые овощи складывались отдельно. На плите кипела в эмалированных ведрах вода, на отдельном маленьком столике громоздились горкой блестящие крышки. Анна помнила только, что помидоры заливают два раза, а перец, перед тем как залить маринадом, надо бланшировать в кипящей воде. Но она боялась чего-нибудь напутать и потому была в этот день у обеих женщин на подхвате.

— Давайте, я тоже что-нибудь сделаю. Мама?

— Режь перец на четыре части, только сначала от семечек очисти. Так, Галина Степановна?

— Да что уж там! Мы бы и сами.

— Боитесь, испорчу? — засмеялась Анна. — Но как можно неправильно порезать перец?

— Это дело тонкое, — вздыхала тетенька. — Как говорится, из той же мучки, да не те ручки. Каждому свое. Я всю жизнь этим занимаюсь, поэтому никогда не промахиваюсь.

Почему-то от этих слов Анна невольно вздрогнула. Но мгновенно пришла в себя. Что за чушь! Ведь это же тетенька!

День выдался суматошный. Голодные мужчины, предоставленные сами себе, сидели без горячего и то и дело таскали из холодильника куски. На кухню их допускали только закручивать банки. Больше всех страдал вечно голодный Стас, пока не догадался разжечь в саду костер под мангалом и пожарить на углях сосиски. На запах к нему подтянулись Сашка и Дэн.

— Кыш отсюда, тунеядцы! — возмутился Шацкий. — Это мои сосиски!

— Ты все равно столько не съешь, Стасик, — ласково замурлыкал Дэн.

— Какой я тебе Стасик, конфетка ты моя! Ладно, на сосиску.

— Мало.

— Мало у тебя совести. Ребенка я, пожалуй, накормлю, а ты сам о себе должен позаботиться.

— Не забывай, Шацкий, что ты сегодня меньше всех остальных участвуешь в процессе. Иначе говоря, вообще ничего не делаешь.

— Ты мне еще счет выстави, Достоевский!

— Я прозу не пишу, — огрызнулся Дэн.

— Вот потому я смело могу вас сравнить. Ты вне конкуренции. Но-но! На сосиску, только отойди от меня подальше! Однако как нынешние поэты поднаторели отстаивать свое творчество! Взяли на вооружение поговорку «Добро должно быть с кулаками». Что ж, поэзия скоро будет иметь разряд по боксу, черный пояс по карате и удостоверение мастера спорта по вольной борьбе. О времена! О нравы!

Анна, как и все остальные, чувствовала себя усталой, но довольной. Традиция есть традиция. На плите в трех тазах стерилизовались последние банки. Неожиданно для себя она спросила:

— Тетенька, а вы Панкова раньше знали?

Экономка тут же отвернулась к плите.

— Аня, когда раньше-то?

— Ну до меня. Или до Ленского. То есть до того, как стали жить в этом доме.

— Откуда же?

— Не знаю, мне так показалось. Вы на него как-то странно смотрели. Вот он вас не узнал, это точно.

— И слава богу! — вырвалось у нее.

— Почему? — удивилась Анна. — Это что-то неприятное? Да?

— Я не стала бы с ним жить в одном доме, — неожиданно резко сказала тетенька.

— Даже так? Значит, хорошо, что его убили?

— Что уж хорошего. Но, видать, судьба ему такая.

— Значит, здорово он вас обидел. Но когда?

— Давно. Лет десять уже прошло.

— Как странно. Десять лет назад…

— Теперь уже все равно, — тетенька вздохнула. — Теперь он там же, где и мой Коленька.

— Какой Коленька?

— Сыночек.

— У вас был сын? — изумилась Анна.

— А разве я не женщина?

— Вы не боитесь, что милиция будет об этом спрашивать?

— О чем?

— За что вы так ненавидели Панкова? Я ведь помню, как вы на него смотрели в тот день, когда он появился в доме.

— Ой, Аня, да пусть их спрашивают! — устало сказала тетенька. — Я дома была, ничего не знаю. И ты дома была, и Сашенька. Все были дома.

— Сашка? Да он же точно никуда не уезжал! Или уезжал?

Тетенька только вздохнула:

— Даст бог, все обойдется. Даст бог.

В кухню заглянул Дэн:

— Вам помочь?

— Да, Денисочка, сейчас будем банки вынимать, а ты их закручивай. А то Стасик прошлое лето все жаловался, что рисовать не сможет.

И тетенька принялась щипцами вынимать из кипятка горячие банки. Анна устало поднялась со стула. Последняя партия, и все. Дело сделано.

Этого звонка Анна не ждала. Когда зазвучал в трубке мягкий вкрадчивый мужской голос, поначалу даже растерялась. Последний раз она слышала его лет пять тому назад, еще когда был жив Ленский. И на всякий случай переспросила:

— Кто это говорит?

— Как, Аня, ты не узнаешь? Ну как же так! Все-таки друзья детства! Вместе работали… Это Андрей Юсупов.

— Андрей? — Она не нашлась, что сказать.

— Как у тебя дела? Как здоровье? — поинтересовался Юсупов. И она тут же насторожилась. Ее здоровье Юсупова никогда не волновало. Даже когда она лежала в больнице, в реанимации.

— Все хорошо. — Анна сделала паузу, потом отчетливо повторила: — У меня все хорошо.

— Да? А мы со Светланой тебя часто вспоминаем. Какая же ты, Аня, молодец! А вчера вдруг подумали: а почему бы тебе не заехать к нам в гости, так, по-дружески? В одном классе учились, вместе работали. Посидели бы, поговорили, выпили, расслабились. Как считаешь?

— Слушай, Андрей, с тех пор как у меня появился свой бизнес и кое-какие деньги, всех людей я делю на тех, которым от меня что-то надо, и тех, от которых мне что-то надо, иначе не получается. Все эти дружеские вечеринки обычно только предлог для того, чтобы поговорить о делах. Мне от тебя ничего не надо. Более того, я предпочла бы никогда не вспоминать о том, что когда-то на тебя работала. А ты предпочел бы никогда мне об этом не напоминать. Отсюда я делаю вывод, что тебе от меня что-то надо. Причем это настолько для тебя важно, что ты решил через себя переступить. А раз так, то не я к тебе поеду, а ты сделай визит вежливости.