— Гена, ты забываешь про второй выстрел, — мягко напомнил Ехин.

— Ну и что? Могло ему просто повезти? Могло. Короче, художника сбрасывать со счетов нельзя.

— А никто его и не сбрасывает. В конце концов, можно поискать этого Глена.

— Поискать-то можно. Конечно, если выбирать между Дэном и Шацким, то первый вариант более вероятен. Здесь я согласен с Женей.

— Ладно, оставим пока, — тяжело вздохнул Ехин. — Давай дальше. Кто такая тетенька? Хотя бы имя у нее есть?

— Хм-м-м… Имя есть. По паспорту она Курносенкова Галина Степановна. Они с матерью Австрийской почти ровесницы. Поначалу все у Галины Степановны было нормально: при Брежневе долгое время работала председателем колхоза, все ее знали, все уважали, была передовичкой, активисткой, сельским депутатом. Потом колхоз развалился, настали иные времена, и Галина Степановна открыла маленький магазинчик у дороги. Успешно там приторговывала, пока сил хватало. Имела двухкомнатную квартиру в ближайшем городке, машину, гараж, дачу с большим участком. Это мне рассказали в том селе, где она когда-то была председателем. Там Курносенкову еще помнят, и даже ее бывшую дачу показали. Хороший дом, ничего не скажешь! А Галина Степановна всю жизнь была бой-баба, как говорят. На охоту с мужиками ходила, на рыбалку, мужа у нее никогда не было, слабоваты против нее мужики. Родила Галина Степановна сына еще по молодости и сама его вырастила. А лет так в пятьдесят с гаком приключились с ней напасти: сын женился, она отдала молодым квартиру, машину с гаражом, сама осталась в деревенском доме да при своем магазинчике.

— Ну-ну, продолжай, это интересно, — сказал Ехин, когда Гена сделал паузу.

— А дальше начинается грустное. Сыну-то ее все было мало, он решил быстро разбогатеть: занял денег и вложил в одну из пирамид, типа МММ, чтобы получить сверхприбыль и стать миллионером сразу и без хлопот. А пирамидка возьми да и рухни. Короче, кредиторы его поставили на счетчик. Мать, как узнала, сразу стала все продавать: гараж, машину, магазинчик свой. Выкрутились, да еще деньги остались. Сынок, не будь дураком, взял да с оставшимися деньгами укатил к родственникам в Тольятти за новыми «Жигулями». Хотел взять их там по дешевке, здесь загнать, слегка на этом деле навариться и отдать матери хоть малую часть долга. Поехал он поездом, и никто его с тех пор так и не видел: пропал. Мать заметалась, все сбережения отдала каким-то экстрасенсам, чтоб хоть сказали, жив или нет и где искать. Те денежки взяли, обнадежили, что жив и скоро будет, а сын так и не вернулся. Когда прошел год, Курносенкова к снохе, мол, ты одна у меня осталась, да еще внучка. А сноха оказалась не промах: по завещанию квартира, которую Галина Степановна отдала сыну, теперь досталась ей и ее дочери. Кстати, на деревенский дом Курносенкова давно уже оформила дарственную. То есть отдала его сыну, и теперь сноха потребовала еще и его. Баба она ушлая, и получилось так, что Галина Степановна осталась ни с чем. Она было по судам, да денег больше нет, сноха оказалась умнее, да со связями. Раздела бывшую свекровь до нитки и из дома в родном селе вытряхнула. А дом продала. Оказалась наша Галина Степановна в какой-то богадельне на правах не то уборщицы, не то приживалки.

— Как же она попала к Австрийской, Гена?

— Не к Австрийской, а к ее покойному мужу — Владимиру Ленскому. Курносенкова несколько лет при своем магазинчике соленьями торговала, она в этом деле большая мастерица. Так банкиру ее маринованные огурчики очень уж нравились. Он чуть не каждый день заезжал по пути к Галине Степановне то за этими огурцами, то за черемшой, то за квашеной капустой. Большой был любитель, а она кухарка знатная. Когда Курносенкова попала в богадельню, то продолжала у дороги торговать выращенными на крохотном клочке земли овощами. Все так же солила и мариновала. Однажды они с Ленским разговорились, и тот, узнав про печальные обстоятельства, предложил работу кухарки у него в доме. Вот такая история.

— Да, в общем-то нескучная. Так ты говоришь, тетенька на охоту с мужиками ходила? — вспомнил Ехин. — Бой-баба? Хм-м-м… Где же она была в тот вечер, когда убили Панкова? Дома?

— Говорит, дома. Но ей-то как раз и резона нет убивать хозяйкиного бывшего мужа. Тоже из благодарности, что ли?

— А куда делась сноха Курносенковой?

— Говорят, что замуж удачно вышла и уехала в Москву. Квартиру покойного мужа продала, дачу с! участком тоже, ведь после истории со свекровью деревенские стали от нее шарахаться.

— Надо думать. Гм-м-м… Квартира в ближайшем Подмосковье да большой дом с участком. Хорошие деньги. Знаешь, Гена, ты все-таки выясни, где сейчас эта сноха. Недаром говорят: мир тесен. Москва она большая, а я вот недавно в метро с одноклассником встретился: тот давно уже на другой конец города переехал, я тоже не по старому адресу живу, а вот поди ж ты! Он ехал на рынок туфли жене покупать, а я с дачи со своим семейством, и — встретились! В кои-то веки на метро ехал, потому что машина сломалась.

— Вы это к чему, Олег Максимович?

— Да кто его знает, за кого сноха Курносенковой замуж вышла? Поэтому тетеньку мы из подозреваемых исключить пока не можем. Кстати, я ее видел: выглядит гораздо моложе своих лет, энергичная, деловая, хозяйством заправляет, особой симпатии Панкову не выражала. Что там у них могло произойти, одному богу известно, а надо, чтоб стало известно и нам. Всем все понятно?

— Мне что делать? — буркнул Амелин.

— Помоги Гене. Шацкого и «тетеньку» надо отработать до конца. Кстати, твои-то успехи как? Почему молчишь?

— Так никто же не спрашивает! А, между прочим, наследный принц, то есть Александр Австрийский, — кандидат в мастера спорта по стрельбе. Он регулярно уже в течение нескольких лет посещает спортивный клуб. Вот так-то. Значит, оружие в доме было, надо же кандидату в мастера ежедневно тренироваться.

— А сама Австрийская? — встрепенулся вдруг Гена.

— А что Австрийская? — вскинул на него глаза Амелин.

— Могла она убить Панкова?

— Самое плохое в этом деле, что все могли. И Австрийская в том числе. У нас слишком много подозреваемых, вот в чем проблема. То ни одного, а то целое семейство. Всегда непросто сделать выбор. Либо Австрийская сама избавилась от Панкова, либо кто-то из близких оказал ей неоценимую услугу.

— А вот этого «кого-то» мы с вами и будем искать в ближайшее время. Все. Давайте работать, — подвел итог Ехин.

В последнюю субботу августа Анна проснулась все с той же грустной мыслью: лето кончается. И ничего с этим не поделаешь: кончается лето. И с каждым годом все труднее справляться с мыслью, что теперь предстоит настроиться на долгое ожидание. Когда оно еще наступит, новое лето? И наступит ли вообще?

В такие моменты одиночество особенно невыносимо. И Анна, не выдержав, крикнула:

— Дэн! Где ты, Дэн? Иди ко мне!

Молчание было ей ответом. Анна спрыгнула с кровати, добежала до двери в комнату Дэна и толкнула ее. Не заперто, но комната пуста, на кровати валяется махровый голубой халат, рядом небрежно брошено банное полотенце.

— Дэн! — на всякий случай позвала она еще раз. Будто он мог совсем по-детски спрятаться в шкафу или под кроватью. Потом подошла к кровати, взяла его халат и прижала к лицу. «Милый мальчик, хоть бы ты в этот момент был рядом! Разве ты не понимаешь, что лето кончается? Да-да! Кончается лето! И ты нужен здесь, сейчас, в этой комнате». Анна тяжело вздохнула. Что ж, бегать по всему дому, разыскивая любовника?

Она вернулась к себе в спальню, накинула халат и все-таки спустилась вниз. Анне послышались на кухне чьи-то голоса, а так не хотелось пить кофе в одиночестве! Когда она вошла, Стас о чем-то негромко разговаривал с Сашкой. Анна уловила только последнюю фразу:

— Можно самой жизнью наказать больше, чем смертью, — это, разумеется, Шацкий в своем репертуаре! Философ доморощенный!

— Зачем ты тогда… — тут сын услышал ее шаги и оборвал начатую фразу, так что Анна не успела узнать, что вопреки своим рассуждениям сотворил Шацкий.