Почему порезали картину? Что это может значить?

Он поднялся, нашел в своем блокноте имя Кэрол Гериг. Не прошло и трех секунд, как ему ответил девичий голос:

– Привет, Элис слушает.

Похоже, она была рядом, ждала звонка.

– Кэрол Гериг дома?

– Да-а, – протянула она разочарованно и крикнула: – Мам, тебя!

Что-то зашуршало, затем Кэрол сказала «алло».

– Это Джо Кэшин. Прошу прощения за беспокойство…

– Ничего страшного. Слушаю вас.

– Кэрол, помните разрезанную картину в доме Бургойна?

– Помню, а что? – так же разочарованно, как дочь, произнесла она.

– Она там так и висит?

– Нет. Я попросила Старки снять ее.

– А где она теперь?

– Я ему сказала, чтобы положил в кладовку.

– Где кладовка?

– Рядом с конюшнями. Надо через мастерскую пройти.

– Вас про картину спрашивали?

– Полицейские? Нет. По-моему, нет.

– Как думаете, почему картину порезали?

– Понятия не имею. Кошмарненькая картинка-то. Ну, или тоскливая.

Миссис Маккендрик оказалась дамой за шестьдесят, сухопарой, длинноносой, с седыми, зачесанными назад волосами. На столе у нее стоял компьютер. Слева, на уровне глаз, крепилась подставка с бумагой для записей. Справа в двух контейнерах лежали скрепки, кнопки, карандаши, степлер, дырокол, сургуч.

– Скажите, она не занята сейчас? – спросил Кэшин. – Я всего на несколько минут.

– В этой фирме принято договариваться о встречах заранее, – отрезала она, не отрываясь от клавиатуры.

Кэшин оглядел сумрачную комнату, оклеенную фотообоями с одинокими водопадами и тучными стадами на зеленых лугах, и почувствовал, что теряет терпение.

– Я не посетитель, – ответил он. – Я из полиции. Может быть, миссис Аддисон решит сама?

Стук по клавишам прекратился. Серые глаза обратились на Кэшина.

– Прошу прощения?

За спиной миссис Маккендрик появилась Сесиль Аддисон.

– В чем дело? – произнесла она. – Входи, Джо.

Кэшин прошел вслед, за Сесиль в ее кабинет. Она подошла к той стене, где располагался камин, оперлась о небольшой книжный шкаф, поерзала – такая худая, что вес ее никак не давил ни на кости, ни на сам этот шкаф.

– Садись, – пригласила она. – Ну что там у тебя?

Он передал ей список.

– Вот, по этим я уже звонил.

Сесиль пробежала глазами по рядам цифр и нахмурилась.

– Да это в основном зарплаты. Вот это… да, членский взнос клуба любителей скачек. Есть такой в Мельбурне, собирает взносы каждый год. Выписка с кредитной карточки… Сейчас-то мизер, не то что раньше… Это… это налог на дом в Северном Мельбурне, на Вуд-стрит. Каждый год выходило все дороже и дороже, не понимаю, чего он так к нему привязался. Там собирались «Товарищи». Я еще оформляла акт о передаче собственности.

– Что за дом?

– Скорее, зал. Сначала там проводились концерты какие-то, постановки. Музыкальные. А потом была штаб-квартира «Товарищей».

Сесиль захлопала по карманам в поисках сигарет. Сегодня они нашлись быстро – в сумке. Она вытащила одну, щелкнула зажигалкой «Ронсон», прикурила, глубоко затянулась, пыхнула серым дымом, зашлась в кашле.

– Расскажите мне о «Товарищах», – попросил ее Кэшин.

– Ну, деньги приходили от Эндрю Бичема. Знаешь, кто это?

– Нет.

– Было время, дед Эндрю владел чуть ли не половиной Сент-Кильды. Бичемов здесь считали настоящими господами. Да еще на той стороне Гамильтона земля была у них. Сейчас-то ее разделили, не помню, на четыре доли или на пять. А тогда к ним даже из королевской семьи приезжали. Аристократы, сэры, голубая кровь… В поло играли.

Сесиль посмотрела на сигарету, повернула руки ладонями вверх, потом вниз.

– Они, Бичемы, в Англии учились, – продолжила она. – Тут им, видите ли, не нравилось. И школы в Мельбурне плохие, и университет так себе. Эндрю ни единого дня в жизни не работал. Знаешь, его ведь наградили Военным крестом. А потом он женился на девушке из семьи Маккатчен, богатой почти как он и вполовину его моложе. Она повесилась в особняке в Готорне, а Бичема в тот же день хватил удар. Половина туловища совсем отнялась – ни ногой, ни рукой не мог шевельнуть. В конце концов он женился на медсестре из больницы. Выждав положенное время, конечно…

Кэшин слушал ее и думал, что хорошо понимает Бичема.

Тем временем Сесиль посмотрела в окно и продолжила:

– Медсестры – они вроде ангелов. Помню, после операции пришла в себя, ничего не соображаю, не пойму, где я, и тут это видение в белом…

Она помолчала.

– Миссис Аддисон, а «Товарищи»? – попытался вернуть ее к теме Кэшин.

– Ну да, ну да… О Рафаэле Моррисоне знаешь?

– Нет, и о нем не знаю.

– Он летал на бомбардировщике, давал жару немцам – ну помнишь из истории, Дрезден, Гамбург… Шлепал всех без разбору как мух – женщин, ребятишек, стариков, там и солдат-то почти не было. А когда приехал домой, ему было видение: научи молодых, чтобы не повторяли твоих ошибок, новый мир, все такое… Духовное совершенствование. Ну вот он и придумал своих «Товарищей». – Сесиль зевнула, прикрыла рот рукой и продолжила: – Да… Эндрю Бичем прослышал о «Товарищах» от Джока Камерона – они вместе воевали. Джок представил Эндрю и Моррисона старику Бургойну, а тот проглотил наживку – ведь старшие мальчики у него погибли – и построил свой лагерь как раз на этом самом месте, на земле Бургойнов. Тогда, в конце пятидесятых, я уже работала в фирме.

– Что-то я не пойму, кто такой Джок Камерон?

– Сорок лет был столпом этой фирмы. Джока ранили на переправе через Рейн, и он приехал сюда поправлять здоровье. – Сесиль пристально посмотрела на Кэшина. – А ты чем-то похож на Чарльза Бургойна, – заметила она.

– Так что же «Товарищи»?

– У Джока семья была такая хорошая, – не слушая его, продолжила она. – Мы познакомились в шестьдесят седьмом, когда вместе плавали в Англию на «Звезде Дандина». Какие там стюарды были! Высокие, рослые, как на подбор! Когда проходили по узким коридорам, так и норовили потереться о моего Гарри. Ему это так не нравилось.

Кэшин смущенно отвел глаза:

– Давайте о другом… Джейми Бургойн, кажется, утонул на Тасмании.

– Да, еще одна семейная трагедия, – подтвердила она, не переводя дыхания. – Ведь его мать умерла совсем молодой!

– Что с ней случилось?

– Упала с лестницы. Врач сказал, снотворного наглоталась. По-моему, транквилизаторы… но нет, не могу точно припомнить. В ту же ночь, когда «Товарищи» сгорели. Двойная трагедия!

– Таким образом, Бургойн воспитывал приемных детей?

– Да нет, воспитывал – это громко сказано. Эрика тогда училась в школе, жила в Мельбурне. У Джейми лет до двенадцати, по-моему, были домашние учителя.

– А потом?

– А потом он тоже уехал в Мельбурн, в школу. Мне кажется, они приезжали домой на каникулы, но точно сказать не могу.

Кэшин поблагодарил ее и вышел на улицу. Ледяной дождь косо хлестал веранды, доставал почти до витрин, мочил ботинки редких прохожих, боязливо жавшихся к стенам. Он подъехал к участку. Факсы Дава лежали на его столе, и он тут же начал читать их.

Зазвонил телефон. Он услышал вежливый голос Векслера:

– Шеф, подмените меня минут десять? В супермаркете ограбление.

– Ну, мне можно в профсоюз жаловаться, – попробовал отшутиться Кэшин. – Отпуск, называется! Только появляешься тут, как начинают эксплуатировать.

Он читал шестую страницу, когда вернулся сияющий Векслер.

– Представляете, шеф, – торопливо начал он, – эта женщина не сообразила, что двое детишек в тележке напихали в куртки шоколадок, всякой ерунды. Владельцы набросились на нее, как будто она, ну не знаю…

– Болячка? – спросил Кэшин и потрогал пальцем в углу рта.

Он никак не мог вспомнить, как же зовут эту женщину.

Векслер поморгал.

– Да… Вроде пупырышки какие-то.

– Джейдин, кажется? – наконец-то всплыло в памяти нужное имя.

Глаза Векслера округлились от удивления.

– Джейдин Рид.