– Я тут по поводу пижамки – сказало существо и улыбнулось, показав длинные клыки. Затем оно протиснуло в щель костлявое тело, одетое в бесформенное тряпье, горделиво прошествовало к столу и уперлось острыми кулаками в столешницу.

– Что? – несколько ошеломленный наглостью посетительницы растерянно спросил Босс, удивляясь про себя, куда подевалась охрана вкупе с секретарями, которым надлежит сидеть в приемной.

– Пижамка розового цвета, на карманах вышиты гусята, в комплекте с чепчиком,– прошамкала Гризелла, снова обнажая в подобострастной улыбке желтые клыки.– С двумя чепчиками.

– Что вы несете? – нашелся наконец начальник, чувствуя, что еще мгновение, и он полезет под стол.

Гризелла слегка покраснела, вспомнив о взводе херувимов и толпе посетителей, прилипших к своим местам в приемной, но тут же взяла себя в руки. Она изобразила на лице оскорбленное достоинство и заголосила:

– Да что это вы с ветераном-то полевых работ делаете? И пенсия-то никудышная, и льгот никаких нет, и здоровья совсем не осталось! Ночной работой аморального характера загружаете, а расчет ни в одной кассе не получишь! Семнадцать лет пытаюсь пробиться к вам на прием – не пущають! У, бюрократы!

Гризелла увлеклась. Голосок становился все писклявее и пронзительнее.

– Яснее, пожалуйста,– прервал ее Большой Босс, вспомнив о том, что сам много лет назад распорядился не пускать настырную ведьму в кабинет.

– Я работу аморального характера выполнила? Выполнила! Принца умыкнула? Умыкнула! А расчет где? Я вам что – фея, бесплатно работать?

– Расскажите-ка поподробнее,– уже с интересом попросил Большой Босс, показывая рукой на стул.

Гризелла села, закинула ногу на ногу и рассказала уже известную нам историю похищения наследника.

Через пять минут главный начальник готов был расцеловать страшную ведьмину физиономию, а через десять, провожая неожиданную спасительницу до выхода, клятвенно пообещал ей самолично все уладить.

В приемной босса ожидало новое потрясение – телохранители, секретари, посетители дергались, словно припадочные, не в силах сдвинуться с места, и что-то мычали, плотно сомкнув губы. Господь застыл на месте с открытым ртом.

Гризелла, бросив на Босса игривый взгляд, отчего его рот захлопнулся сам собой, бодрой походкой приблизилась к сидевшему ближе всех серафиму и с треском сорвала кусок скотча с его перекошенного лица.

– За семнадцать лет все перепробовала,– объяснила она онемевшему Господу, замахиваясь клюкой на живописную группу.– Не пущають, бюрократы! У, ироды! Слетайте в параллельные за растворителем, клей-то универсальный, колдовством его не возьмешь.– Последние слова прозвучали уже из коридора.

Распоряжения самого главного начальника последовали немедленно, и такие, что черт Гуча от злости готов был съесть собственный хвост.

– За что? – кричал он, пытаясь пробиться к двери мимо мордоворотов из охраны Большого Босса.

– По высочайшему указанию,– отвечали серафимы, поигрывая мускулами.

– Качки проклятые,– прошипел черт, принимая боевую стойку.

Серафимы в ответ дружно заржали, демонстративно положив руки на эфесы огненных мечей. Взбешенный Гуча прыгнул, рассчитывая попасть одному ногой в челюсть, а второго зацепить кулаком, но в этот момент дверь открылась, охранники почтительно расступились в стороны. Черт, не в силах остановиться, угодил копытом во что-то мягкое и зацепил рукой что-то твердое.

Упал бунтовщик неудачно, несколько минут не мог справиться с мельтешившими в глазах искрами. Когда же он прозрел, то подумал, что лучше бы ему навсегда остаться слепым. Напротив сидел его собственный шеф – Люцифер. Черные щеки побледнели, став светло-серыми, одного рога почему-то не хватало. Гуча разжал кулак и с удивлением обнаружил в нем обломок костяной антенны. Поза шефа тоже не обнадеживала – Люцифер сидел согнувшись и обхватив руками живот. За его спиной топтались серафимы, тактично сдерживая смех.

Гуче захотелось умереть. Он обвел глазами комнату, но ни крючка, ни веревки в ней не оказалось. Решив, что его и так убьют, черт доковылял до стола, похожего на школьную парту, и, обреченно вздохнув, сел.

– Все, допрыгался,– с умным видом изрек один из охранников.

– Нет, отпрыгался,– с ухмылкой поправил его другой, но провинившийся уже ни на что не реагировал.

Зато реакция Люцифера, когда он пришел в себя, оказалась бурной.

– Вон! – заорал он.– Вон! В ссылку! В параллельных сгною!

Главный черт вышел из комнаты и уже из коридора прокричал:

– Все тебе будет – и повышение, и отпуск!

Гуча снова вздохнул, совершенно не понимая, что же происходит.

Комната заполнилась народом. Служки установили большие столы, пухленькие амурчики натаскали ножниц, иголок и прочей портновской дребедени. Благообразный старец из отдела Развития ремесел стал напротив черта, погладил седую бороду, прокашлялся и торжественно объявил:

– Итак, юноша, урок первый – раскрой ткани.

Черт Гуча учился шить. Проклиная все на свете, колол пальцы иглой, обливаясь слезами, порол кривые швы. С отвращением постигал тонкую науку моделирования с помощью какого-то новомодного ускоренного метода. Когда же дошли до трехсот видов вышивки, он взбунтовался, но пара шестикрылых быстро успокоила его.

Время от времени в кабинет заглядывали подчиненные, старательно изображавшие сочувствие, или, с ехидной усмешкой, конкуренты, и тогда Гучу так и подмывало вскочить и броситься на них, дабы отучить ухмыляться на веки вечные.

Когда же экзамен был принят, когда первая самостоятельная работа предстала перед глазами черта во всей красе, он наконец-то понял, в чем дело.

Бывший бригадир вспомнил ту проклятую ночь, когда подменили сценарий судьбы принца. Перед ним, переливаясь, сияла розовым атласом пижамка. Та, которую он когда-то пообещал ведьме Гризелле за помощь. Розовые бантики топорщились, гусята, вышитые на кармашках, смеялись над незадачливым портняжкой. Гуча смотрел на творение своих рук и ругал себя последними словами, но на душе стало легче. Теперь, зная причину неудовольствия Большого Босса, можно было оправдаться.

Как сильно он заблуждался, Гуча понял, оказавшись пред светлыми очами самого главного начальника. Тот стоял, упершись в стол руками, и грозно смотрел на посетителя. Черт скромно опустил глаза, ожидая развития событий.

В кабинете материализовался ангел-стажер из издательства, по совместительству – племянник Большого Босса. Бледный, волосы торчали в разные стороны, нимб съехал набок. Несчастный прижимал к груди старую, потрепанную папку и вытирал слезы рукавом грязной хламиды.

– Итак,– начал Господь,– вы, и только вы двое виновны в том чудовищном недоразумении, которое вот уже столько лет мешает жить и работать нашему миру! Бенедикт, объясни, зачем ты подменил сценарий?

– Я не специально,– заныл ангел.– Я столкнутся с кем-то на лестнице, упал, скатился вниз. Потом встал, подобрал папку и пошел.

– Когда ты обнаружил, что папки перепутаны?

– Сегодня,– пролепетал перепуганный ангел.

– Что было в твоей папке? – Босс вопросительно поднял бровь.

– Не п-п-помню.– Казалось, ангелочек вот-вот упадет в обморок.

– Куда принца дел, недотепа? – взревел Большой Босс. – И не смей падать в обморок!

– Не помню.– Ангел опустил голову, горестно вздохнул и упал на колени.– Дядюшка, честное слово, последний раз, я больше не буду.

– Встань, шут гороховый,– устало махнул рукой дядя, опускаясь в кресло.– Исправишь все сам. Принца найдешь и сделаешь королем. Не появляйся на мои глаза, пока не наведешь порядок.

–Дядюшка,– Бенедикт заплакал навзрыд, утирая лицо многострадальным рукавом,– дядя…

– Вон! – рявкнул начальник. Ангел взлетел и испарился. На Гучу посыпались перья, мелкий мусор, капнуло что-то липкое.

– Теперь ты,– обратился к нему Господь.– Ты знал, что с судьбой принца что-то не то?

– Знал,– смиренно согласился черт, теребя исколотыми пальцами пакет с пижамкой.