Утро вступило в свои права.
Яркое солнце осветило мир. Шустрые лучи пробились сквозь кроны деревьев и разбудили лес. Запели птицы, зашелестела листва. Где-то забарабанил дятел. Озорной лучик наткнулся на спящего человека, поиграл, переливаясь на золотом шитье одежды, добрался до лица, пощекотал нос, прыгнул в глаза.
Бенедикт чихнул и проснулся. С удовольствием потянулся, разминая затекшие за ночь руки и ноги. Медленно открыл глаза и замер: напротив сидел человек, ничем не напоминающий Гучу – въедливого и ироничного черта, который сделал хорошую карьеру в преисподней.
Нет, теперь это был мужчина лет тридцати с черными, как смоль, волосами. Лицо, спокойное и умиротворенное во сне, все же было лицом хищника. Нос с горбинкой напомнил ангелу клюв большой птицы. Тонкие губы плотно сжаты. Квадратная челюсть говорила о том, что человек решителен и опасен. Брови черной полосой взлетали к вискам. Даже ресницы показались ангелу оружием – они напоминали обломки игл.
Незнакомец открыл глаза и пригвоздил Бенедикта к месту взглядом угольно-черных глаз.
– Не бойся, свои.– Брюнет усмехнулся, и на его щеках появились знакомые ямочки. Ангел вздохнул с облегчением.
Немного поплескавшись в протекающем по дну оврага ручье, Бенедикт присоединился к спутнику – тот уже с аппетитом уплетал хлеб. Присев рядом, юноша сначала с опаской посмотрел на еду, потом осторожно взял маленький кусочек сыра и, распробовав, во второй раз удивился приятности этого способа восполнения энергии. Минуту спустя он уже с удовольствием уплетал за обе щеки все, что лежало на салфетке – жевал хлеб и сыр, хрустел огурцами и редиской, надкусывал чеснок, уже не боясь его жгучести. Гуча, открыв рот от изумления, смотрел, как с молниеносной быстротой исчезает еда, а Бенедикт, прикрыв от удовольствия глаза, шарит руками по салфетке, хватая то одно, то другое.
– Да, парень, дистрофия тебе не грозит,– медленно произнес он, улыбаясь щенячьему восторгу ангела.
– Извините,– прошептал Бенедикт и покраснел как вареный рак,– я, кажется, немного увлекся.
– Да ничего, не жалко,– засмеялся брюнет,– вот только бы живот с непривычки не заболел. Ты первый раз в таком теле?
– Да.– Бенедикт громко рыгнул.
– Значит, тебе предстоит испытать обратную сторону этой вкусовой оргии, и кажется…Что, уже?
Ангел пулей понесся в кусты. Гуча в ожидании продолжения шоу раскурил трубку, пустил длинную струю сизого дыма.
Бенедикт появился не скоро, пунцовый от смущения и немного ошарашенный.
– Ну и как? – поинтересовался черт, наслаждаясь спектаклем.
– Странно,– ответил ангел,– в учебнике по анатомии человека это описано по-другому. Я думал, что это гораздо приятнее.
– Все, ангелок, зависит от того, с какой точки зрения ты подходишь к вопросу. Хотя, с какой ни посмотри, понос, он всегда приятней запора,– философски заметил Гуча.
– Как понос? Я думал, это оргазм! – почему-то обиженным тоном произнес Бенедикт.
– Ор… Ор-р-газм? – Гуча упал на траву и захохотал так, что с ближайших деревьев взлетели птицы.– Девственник!
– А что в этом смешного? – пробурчал ангел.– Дядя говорит, мне еще рано.
Гуча ничего не ответил. Ангел тоже притих – вспомнил последнюю встречу с дядей и события, которые привели их с Гучей в этот овраг.
Его дядя устал…
Ручеек маленьких недоразумений превратился в лавину катастроф и провалов. Многочисленные совещания и регулярные головомойки, которые Большой Босс устраивал подчиненным на частых совещаниях, только усиливали неразбериху и совершенно не помогали.
Когда-то, давным-давно, они жили совсем иначе.
Энергомир населяли подвижные, почти всемогущие существа; чуть-чуть отличавшиеся друг от друга. Вот это «чуть-чуть» и стало причиной долгой и выматывающей обе стороны войны.
Дело в том, что одни жители Энергомира – назовем их верхними – поглощали энергию из окружающей среды и запасали на будущее, сгущая вокруг головы таким образом, что она образовывала вокруг их одухотворенных лиц сияющие нимбы. Верхние отличались изящным сложением, светлой кожей и твердым убеждением, что именно они самые умные, добрые и красивые.
Нижние имели приятную на ощупь шерстку черного цвета, на голове две маленькие антенны, а так же длинный хвост с кисточкой на конце – предмет их гордости.
Нимбоносные обладатели крыльев не могли понять, как можно гордиться явным атавизмом, и считали соседей дикарями, варварами и отсталой нацией. «Дикари» окрестили их занудами и то и дело интересовались, зачем они таскают за спиной крылья и уделяют столько времени уходу за ними. К чему эти крылья, когда есть такой простой способ передвижения в пространстве, как телепортация? В общем, нижние не упускали случая уязвить гордецов, а то и подстроить какую-нибудь пакость.
Нимбоносцы долги привыкли платить и в ответ на провокации разворачивали боевые действия.
Среда, населённая воинственными существами, чутко реагировала на мысли аборигенов. В результате Энергомир, где реальность была очень зыбкой, грозил превратиться в руины.
И вот тогда-то Большой Босс придумал ИГРУ.
Он предложил перенести военные действия в параллельные миры и вести их руками аборигенов.
Предложение признали гениальным и срочно ввели в обращение такие величины, как Добро, Зло, Вера, Искушение, Соблазн и многие, многие другие. На общем собрании приняли правила игры и…
И игра стала смыслом жизни целого мира. Она помогла выплеснуть в параллельные измерения агрессию, напряжение, ненависть.
Миллионы существ жили по правилам, написанным здесь – в Энергомире. Отдел Веры придумывал религии, сектор Искушений давал определение порокам и проверял на прочность веру, в редакции писались сценарии жизни как целых миров, так и отдельных особей.
Бывшие непримиримые противники и сами не заметили, как стали коллегами, увлеченными общим делом.
Энергомир тоже менялся – его приспосабливали для новых нужд до тех пор, пока он не стал похож на огромный научно-исследовательский институт. Или на контору. Даже его обитатели, переняв где-то в параллельных мирах меткое людское выражение, стали называть свой дом канцелярией. А точнее – Небесной Канцелярией.
Верхних, опять-таки с легкой людской руки, стали называть ангелами, нижних – чертями и бесами, и только Большой Босс остался Большим Боссом, хотя…
В некоторых измерениях его называли БОГОМ.
И вот сейчас он сидел и размышлял о том, что его подчиненные слишком легко перенимают людские привычки, о том, что часто нарушается иерархия, участились случаи невозвращения, особенно среди молодежи. Им, видите ли, скучно в канцелярии.
Босс, вздохнув, приказал себе успокоиться. Когда он нервничал, нимб перегревался, а это грозило облысением. Он сосредоточился на делах.
Дел было немало. В одном из параллельных измерений игра дала сбой. Мир живет вне сценария, сам по себе. Пропала одна из ключевых фигур – и все встало с ног на голову. И ни черти, ни ангелы не знают, что делать.
Этот мир использовался для обучения молодежи, и никто особо им не интересовался, а случился непорядок – и голова болит у него, у самого главного начальника.
Каждый отдел обвинял в неудаче соседний или конкурирующий, а в итоге все шли к нему. Шли, чтобы подстраховаться; шли с предложениями и доносами; шли ангелы и черти; шумными стайками прилетали амуры; телепортировались в кабинет архангелы. Все они считали, что раз он Большой Босс, то пусть и разбирается.
Господь устало прикрыл глаза, подавляя искушение плюнуть на все, взять удочки и сбежать на рыбалку. Он представил, как качается поплавок, как дурманит голову аромат цветов, а он лежит на солнышке в Эдемском саду и… думает о том, как после отпуска будет разбирать горы проблем и проводить сотни совещаний!
В приемной что-то ухнуло, что-то разбилось, Босс вздрогнул, отвлекаясь от безрадостной картины возможного отдыха.
С надрывным скрипом отъехала в сторону массивная дверь, прервав неприятные размышления. В образовавшуюся щель просунулся длинный крючковатый нос с большой бородавкой на кончике. Близко друг к другу, так, что, казалось, они сидят прямо на носу, моргали хитрые слезящиеся глазки. Над ними нависали лохматые брови, губы потерялись где-то среди морщин, а обрамляли несуразицу, каковую являло собой это лицо, кокетливые мелкие кудряшки грязно-серого цвета.
