– Почему это?
– Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет – мы с людьми и думаем, и чувствуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слишком… ангел!
– Жаль… А может…
– Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.
– Я что-то не хочу.– Бенедикт с опаской посмотрел на еду.
– Ешь, сказал! – Черт смачно надкусил огурец.– Тут не дома, святым духом сыт не будешь.
Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.
– Попробуй, это вкусно.– Гуча, отвлекаясь от сооружения огромного бутерброда с салом, едва не расхохотался – ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.
Черт посмотрел на шедевр кулинарии, который только что изобрел, похвалил себя за смекалку и с аппетитом впился в него зубами. Бенедикт, осмелев, последовал его примеру.
Разжевав чеснок, ангел подумал, что умер. Из глаз полились слезы, лицо покраснело, но он сделал мужественную попытку проглотить то, что было во рту. С первого раза не получилось.
– Ну и как, нравится? – издевательским тоном спросил Гуча.
– Да,– просипел ангел.
Воспитание не позволяло ему обидеть собеседника, поэтому он мучился, не решаясь выплюнуть жгучую массу.
Видимо, в шутнике заговорила совесть – он сунул парню свой недоеденный бутерброд и приказал:
– Ешь!
– Спасибо,– промычал Бенедикт,– я сыт. Гуча силой заставил ангела повторить попытку и от души рассмеялся, когда страдальческое выражение на лице сотрапезника сменилось блаженно-восхищенным.
– Деспот твой дядюшка, вот что! Тебя не сюда, тебя в детский сад надо было отправить. Или в психбольницу.
– Это; что, тоже параллельные миры?
– Ну… можно сказать и так,– уклончиво проговорил черт.
Он плеснул на дно стакана немного прозрачной жидкости, протянул собрату по несчастью. Тот отхлебнул, замер, выпучив глаза – жидкость обожгла пищевод и лавой ухнула в желудок. Бенедикт закашлялся и обиженно посмотрел на старшего товарища.
– Привыкнешь,– утешил тот,– не всегда сладкое вкусно, иногда и горькое полезно.
– Совершенно нелогичное утверждение.
– Чудак, ты не анализируй, ты – ешь!
Ангел послушно захрустел огурцом, чувствуя, как по телу разливается тепло, куда-то испаряются застенчивость, страх и усталость.
– Оригинальный костюмчик.– Гуча окинул взглядом одежду ангела.– В реквизитной выдали?
– А что, разве у нас можно было взять одежду? Вот не знал! – удивился юноша.– Я попал в этот мир совершенно голый.
– Ну, обнаглел Босс, даром что дядя,– прокомментировал черт.
– Там было такое высокое строение…
– Башня,– подсказал всезнайка.
– Точно, башня. Жуткое место – пыль, паутина, крысы. Страшно было, да еще и голый, неудобно. Вот я и подумал, может, хозяева дадут что-нибудь – прикрыть наготу, и вошел.
– Я вижу, хозяевам ты понравился,– съехидничал нечистый.
– Да не было там никого! Добра полно – сундуки разные вдоль стен понаставлены, а людей нет. Я думаю, ничего плохого не сделал, что взял одежду.– Ангел любовно погладил дорогую ткань камзола.– Хотя признаю, что поступил не совсем этично.
Черт рассмеялся.
– Ты не перебивай,– вдруг обиделся ангел.– Место в самом деле странное. Крыши нет, в центре зала – винтовая лестница, куда она ведет – непонятно, но конца ей не видно – теряется в клубах серого дыма. Я, конечно, подниматься по ней не стал – побоялся. Что с тобой? Гуча, ты в порядке?
С чертом творилось что-то неладное. Он, бледнея, прошипел:
– Правильно говорят, что дуракам везет… Все пытаются попасть в башню волшебника Амината, а этот чудик просто взял и свалился в нее!
– А что, с ней связана какая-то легенда?
– С ней связано все могущество этого мира, дурень. Здесь можно из ничего сделать все и наоборот. Надо только знать – как. Каждый человек в этом мире – немного волшебник, но люди еще не умеют пользоваться тем, что так щедро предоставила им природа. А в башне собраны огромные знания, сосредоточена вся магия этого мира. Да любой волшебник полжизни отдаст, чтобы попасть в нее.
– И что, до сих пор никому не повезло?
– Повезло. Тебе. Я читал, что раньше у башни был хозяин – волшебник Аминат, но потом по неизвестным причинам он бросил свое жилище, а башню заколдовал так, что ни один человек не может в нее попасть. Она появляется и исчезает, как мираж в пустыне. Говорят, что она просто забита предметами, дающими неограниченную власть. Слушай, ангелочек, а ты ненароком ничего не прихватил оттуда?
– Почти ничего,– ангел смутился.
– Почти или ничего?
– Там все такое красивое, сверкающее, что страшно в руки взять. Ну, взял узелок. Так там простые вещички, вряд ли ты найдешь в нем что интересное.
– Какой узелок? – вскинулся Гуча.
– Я ж тебе говорю – ничего волшебного. Деревянная кружка, палочка, ржавый ножик и монетка. Еще поясок. Все завязано в яркую тряпку. Мне оно не нужно, я даже не помню, как вещи у меня в руках оказались. Да вон он, узелок, в траве валяется, возьми,– сказал ангел и перевернулся на другой бок. Через мгновение Бенедикт крепко спал, по-детски причмокивая губами.
Гуча нашел узел, подтащил к костру, дрожащими пальцами развязал – и ахнул: на яркой ткани лежали предметы, символизирующие силу четырех стихий – Огня, Воды, Земли и Воздуха. Предметы, дарующие власть над силами природы, наделяли человека, умеющего ими пользоваться, могучим даром волшебства, причем настоящего волшебства. Пошлые штучки наподобие телепортации и телекинеза, какими баловались в Энергомире, не шли с ним ни в какое сравнение.
Гуча с благоговением взял в руки кубок и едва не выронил, почувствовав, как в него вливается таинственная сила. Черт, то осторожно опустил волшебную вещь на тряпку, пододвинул поближе свою торбу, порылся в ней и извлек на свет стопку одежды. Он быстро скинул черный облегающий комбинезон, надел просторную белую рубаху и подпоясался серебряным пояском, найденным в узелке. Поясок походил на застывшую змейку, пряжка в точности повторяла змеиную головку, даже зеленые камешки глаз блестели словно живые.
Черт, впрочем, уже не черт, а человек, натянул черные штаны, потом длинные сапоги, расправил складки рубахи, ниспадающей до колен. Сверху накинул алый плащ с потайными карманами. Длинные, до плеч, черные волосы повязал лентой, собрав сзади в хулиганский хвост.
Опустившись на колени, Гуча снова взял в руки кубок.
– Любовь и страсть,– прошептал он, с радостью принимая подаренную силу.
Когда кубок перестал светиться и из серебряного снова стал деревянным, он опустил его в глубокий карман плаща.
Монетка оказалась динарием – золотым медальоном с изображением пятиконечной звезды. Гуча вытянул руку – кругляш попал в луч лунного света и засиял. Золото сверкало, радуя ладонь приятной тяжестью.
– Слава и богатство! – прозвучали в ночной тишине слова, и человек повесил медальон на шею, спрятав под рубахой.
– Разум и дело! – Взлетевший вверх ржавый нож стал сначала сверкающим кинжалом, потом – хорошо сбалансированным мечом, потом – опять старой кухонной рухлядью. Налетевший порыв ветра взъерошил Гучины волосы, с дыханием проник в кровь.
Черт поднял жезл.
– Желаю и повелеваю! – Тонкая палочка, обитая с двух сторон медью, в глазах постороннего не представляла ценности, но для знающего человека была бесценна. Где-то громыхнуло, чистое звездное, небо прорезала молния. Жезл превратился в крепкий посох.
Гуча опустился на траву и, подбрасывая сухие ветки в костер, принялся размышлять, что же делать с нежданно привалившим богатством. Как пользоваться волшебными вещами, он не знал – информация, которую он раскопал в архиве канцелярии, была слишком скудна. Оставалось одно – найти волшебника Амината и расспросить его.
Он поднял с земли платок, не заметив, как в траву упала маленькая книжка. Стараясь не тревожить спящего Бенедикта, Гуча перебрал и осмотрел провизию, сложил горкой на ткани и завязал концы платка крепким узлом. Потом приладил к длинной палке, чтобы удобнее было нести на плече. Он надеялся, что растяпа ангел осознает ценность того, что ему доверили, и не потеряет узел с запасами где-нибудь в лесу. Все остальное улеглось на дно серой торбы. Мешочек с золотом для расчета с местным населением перекочевал на пояс, туда же Гуча прицепил фляжку со спиртным. Закончив дело, он прислонился спиной к дереву и задремал.
