И хотя Эмилия не поняла эвфемизма свахи — коим тот поначалу страшно гордился, но впоследствии искренне сожалел, — она с радостью приняла его предложение, тотчас же вспомнив, что по красоте эта деревушка ничуть не уступает Брантому. Повесив трубку, владелица замка отложила в сторону тяжелый, пропыленный гобелен, ремонтом которого занималась, и буквально взлетела по каменной винтовой лестнице, шлепая босыми ногами по давно нуждавшимся в ремонте ступеням. Она распахнула гардероб и пробежалась взглядом по старинным платьям из кожаного сундука, рядком висевшим на плечиках, точно пойманные бабочки. Но почему-то сейчас они вдруг не показались ей такими уж красивыми. Тогда она метнулась к окну и подняла крышку сундука с мужскими нарядами, но, примерив камзол с рейтузами, засомневалась, что это подходящий наряд в такую жару. Вернувшись к гардеробу, она снова принялась перебирать шелка и тафту, пока не наткнулась на платье из кремовой органзы, которое еще ни разу не надевала. Эмилия влезла в него, и, о чудо, платье пришлось ей впору. Она поспешила обратно вниз — шуршащий подол струился по давно нуждавшимся в ремонте ступеням, — нашла кухонные ножницы и обкорнала нижнюю треть, заодно с рукавами, изъеденными молью. Затем вновь взбежала наверх, посмотрелась в зеркало — все в старческих пятнах, — забрала волосы в узел и закрепила украшенной драгоценными камнями шпилькой из черепаховой шкатулки на туалетном столике. Перед выходом она легонько потерла копчик ламы на счастье и захрустела по голубиному помету через подъемный мост…

Сидя в ожидании на церковных ступеньках, владелица замка заметила приближавшуюся с дальнего конца улицы мадам Ладусет, которую не видела с момента своего возвращения. Но старушка, должно быть, не услышала ее приветствия, и Эмилия молча проводила взглядом неторопливо вышагивающую, точно цапля, фигуру, силясь понять, что это за красные кляксы на спине ее зеленого платья и почему следом ковыляет вереница голубей, которые до омерзения разжирели с тех пор, как разучились летать.

Вскоре за мадам Ладусет появился Фабрис Рибу, щеголяющий уму непостижимой прической, и на мгновение Эмилии показалось, что это он спешит к ней на рандеву. Но владелец бара лишь поздоровался, посетовал на проклятую жару и продолжил свой путь. Затем она увидела Дениз Вигье: в розовом халате, тапочках в цвет и с полотенцем на плече та двигалась с другого конца улицы. Спустя несколько минут подъехал Дидье Лапьер и припарковался под одной из лип неподалеку. Эмилия не могла не отметить, что прическа его выглядит не менее несуразно, чем у владельца бара, и подумала о Гийоме Ладусете: возможно, бедняге пришлось оставить профессию по причине того, что он потерял свой безупречный парикмахерский нюх? Она уже было приподнялась, чтобы поздороваться с плотником, — предполагая, что он-то и есть ее кавалер, — но тот прошествовал прямиком к доске объявлений перед входом в церковь, пришпилил какую-то бумажку, развернулся и зашагал туда, откуда пришел.

Дождавшись, пока тот исчезнет из поля зрения, Эмилия встала посмотреть, что же там такое. «Тайный комитет против муниципального душа», — гласили крупные буквы на объявлении. Ниже следовала информация о дате, времени и месте следующего собрания. И подпись: «Ив Левек, председатель»…

Дантист сформировал группу отчасти из-за остаточной горечи после той неудачи, что он потерпел, пытаясь выдать родную деревню за город в надежде вытребовать побольше коммунальных удобств у районных властей. Но главная причина крылась в позоре, которому он подвергал себя, появляясь на людях в одной пижаме. Такого он вынести не мог. И не он один. На собрание, проходившее на берегу Белль, возле старой прачечной — пятачка на мелководье, где местные женщины полоскали белье до 1967 года, когда в деревне появились первые стиральные машины, — пришло более двадцати человек. Рассевшимся под скатной черепичной крышей единомышленникам понадобилось не меньше часа, чтобы утрясти — под запах дикой мяты, навеваемый ветром со всех четырех сторон, — разногласия по поводу секретного названия их организации. После чего Ив Левек торжественно объявил, что сейчас самое время для pot d’amitié, [20]и вопросительно поглядел на Фабриса Рибу, но владелец бара признался, что напрочь забыл про выпивку. Откомандировав провинившегося в бар за четырьмя бутылками красного и четырьмя розового вина, председатель велел Дениз Вигье принести из своей бакалеи пластмассовые стаканчики. Однако бакалейщица заартачилась, потребовав платы, и уступила лишь после того, как дантист заверил ее, что все расходы будут компенсированы из комитетских фондов. «Что еще за комитетские фонды?» — тут же влезла Сандрин Фурнье. Вот тогда Ив Левек и сообщил о добровольном взносе, по евро с человека, — так сказать, «на общее дело». Протесты единомышленников были не только громкими, но и нецензурными. И к моменту второго собрания — все у того же зеленого пятачка на мелководье, неделей позже, — кворум уменьшился ровно вполовину.

…Эмилии Фрэсс наскучило чертить на песке узоры засохшей ящеркой, и она решила осмотреть церковь XII века. Владелица замка навалилась плечом на усохшую, обитую гвоздями дверь, и в нос ей ударил приправленный плесенью аромат ладана. Каменные ступеньки привели Эмилию в крипту, где она с удивлением обнаружила, что кости священников, некогда служивших в церкви, оскверненной в годы Революции, до сих пор разбросаны по полу. Вернувшись наверх — туда, где остатки былой красоты были разграблены во время все тех же набегов, — она удовольствовалась созерцанием пышущего здоровьем изумрудного грибка, что цеплялся за платформу креста.

Выйдя на улицу, ослепленная яростью палящего солнца владелица замка не сразу узнала человека, что стоял к ней спиной на ступеньках церкви. И лишь когда тот повернулся лицом, Эмилия увидела, что это не кто иной, как Жильбер Дюбиссон, местный почтальон. Ухватившись за возможность спросить о посылке, которую она давно ожидала, женщина подошла к нему. Вот тогда-то она и обратила внимание на непривычно опрятные брюки и еще совсем свежий сгусток пены для бритья, размером с яйцо жаворонка, на мочке уха почтальона. Эмилия вдруг поняла, что это и есть тот, кого она ждет. Захваченный врасплох почтальон быстро пришел в себя и поцеловал ее в обе щеки. После чего оба подсчитали, что за то время, пока Эмилия жила не в Амур-сюр-Белль, они встречались друг с другом на пяти свадьбах, одних отмененных похоронах и трех ежегодных торжествах в честь святого — покровителя деревни, имени которого никто не помнил.

— Не беспокойся, я расскажу обо всем, что без тебя тут происходило, — пообещал Жильбер Дюбиссон, жестом приглашая Эмилию к машине, припаркованной под одной из лип, и открывая перед ней пассажирскую дверцу.

Они выехали из деревни и миновали памятник «Трем жертвам нацистских варваров, расстрелянным 19 июня 1944 года». Взглянув на мемориал, Эмилия поинтересовалась у своего спутника, как поживает мадам Серр. Почтальон ответил, что старушка все так же живет по соседству с Гийомом Ладусетом и каждый год посещает мемориальное богослужение — собственно, как и большинство их односельчан. После чего напомнил Эмилии, как были убиты трое жителей деревни, хотя забыть о таком было невозможно. Существовала, однако, одна деталь, о которой почтальон не рассказал владелице замка, ибо ни он сам, ни кто-либо в деревне, помимо семейства Серр, о ней даже не догадывался. В отличие от двух других жертв, застреленных в Амур-сюр-Белль группой немецких солдат-новобранцев 19 июня 1944 года, брат-близнец мадам Серр не был участником Сопротивления. Слишком робкий, чтобы пойти в maquisards, [21]и чересчур юный для призыва на военную службу, днем он отсыпался в одной из доисторических пещер невдалеке от деревни, а по ночам трудился на семейной ферме, чтобы его родные не умерли с голоду. До сих пор так и не известно, кто же шепнул врагу о том, что паренек замешан в подрывной деятельности, но свои тридцать сребреников в виде трофейной ветчины эта сволочь себе гарантировала. И когда в следующий раз — что случалось довольно редко — юноша рискнул появиться в деревне средь бела дня, он неожиданно столкнулся с солдатами, как раз выходившими из-за угла. Паренек запаниковал и бросился бежать вместе с двумя другими мужчинами, которые так же обратились в бегство при виде немцев. В следующую секунду всех троих скосила автоматная очередь…