Я почувствовал себя неуютно.

– Ну, это ты зря, – заявил я, отодвинув кофейную чашку. – Мне кажется, он сделал для тебя и для членов вашей группы всё, что смог.

– Это так, – согласилась девушка. – Но это не отменяет моих слов: ему было на нас наплевать. Когда я однажды поняла это, то здорово обиделась. – Настя едва заметно улыбнулась.

– Не понимаю… – пробормотал я. – Я всегда считал, что группа – это сплоченная команда. Один за всех и все за одного.

– И это верно, – снова согласилась Настя. – Но одно другому здесь не помеха. Помнишь, мы вчера говорили о безразличии? Речь именно об этом.

– Но как могут сочетаться безразличие и сплочённость? По-моему, эти понятия просто несовместимы.

– Просто у магов свой взгляд на вещи… – Настя задумчиво взглянула на свои ногти. – Обычные люди совершают поступки, исходя из личной заинтересованности в результате. Даже когда человек даёт монетку нищему, в основе этого действия лежит его эго. Мы ничего не делаем просто так – уж ты поверь мне. – Она посмотрела на меня. – У магов всё иначе, в их действиях нет личной заинтересованности. Они – служители Джары. А когда отсутствует личная заинтересованность, теряется и необходимость в других людях. Я уже говорила, что очень обиделась на Сергея, когда поняла, что совершенно ему безразлична. При этом его безразличие никак не проявлялось внешне – он был чутким отзывчивым человеком. Как говорил Кастанеда, был готов снять с себя последнюю рубашку и отдать другому. Но внутри был холоден, как арктический ветер. Сейчас мне смешно вспоминать свои чувства. – Настя едва заметно улыбнулась. – Сергей помогал мне в моих делах, дал денег на открытие собственного дела. Он был самым доброжелательным и тактичным человеком из всех, кого я знала. И я всё не могла понять, всё допытывалась – зачем ему это? Почему он так себя ведет? Я всерьёз считала, что подобное поведение с его стороны – результат высоких моральных качеств. Когда я его окончательно достала, он пригласил меня в свою комнату – здесь, в этом доме – и всё объяснил. Он умел объяснять, у него был талант к этому. Я надеялась, что он обо мне хорошего мнения, что я нравлюсь ему – в том числе как женщина, – по губам Насти вновь скользнула улыбка. – А он в течение каких-то пяти минут очень доходчиво объяснил мне, что я ему совершенно безразлична. Что радушие и участие, которое я вижу с его стороны, всего лишь проявление его безупречности.

Настя немного помолчала. Я терпеливо ждал.

– Тот разговор просто раздавил меня, – продолжила она. – Я не могла поверить, что Сергей – человек, которого я так уважала, относится ко мне с таким ужасающим безразличием. Что ему на меня просто наплевать. Сказать, что я была обижена, значит не сказать ничего. Тем же вечером я уехала к себе в Одессу. К тому времени наша группа уже развалилась, и я искренне полагала, что это даже к лучшему, что вместе с Сергеем я больше не буду никогда. Шли недели, а моя обида всё не проходила. Она просто душила меня – я не могла ни есть, ни спать. Происшедшее я воспринимала как предательство: человек, которому я так верила, который был для меня образцом для подражания, вдруг оказался совсем другим. Я была ему просто не нужна – именно это и выводило меня из себя.

– Так прошло полтора месяца, – продолжила Настя после паузы. – Всё это время мы с Сергеем не общались: он не писал и не звонил мне, я тоже хранила молчание. Но в какой-то момент я начала ощущать, что обида испаряется. Я даже намеренно пыталась себя «накручивать», но ничего не получалось. Постепенно я вошла в очень странное и непривычное для меня состояние: мне стало безразлично, как поступил со мной Сергей. И сам он стал для меня безразличен. Сначала в этом безразличии была толика негатива – я не хотела иметь с Сергеем ничего общего. Затем негатив исчез, осталось просто безразличие. А потом, на фоне этого безразличия, я ощутила странную тягу – некий зов. Меня снова тянуло к Сергею. Но тянуло уже совсем по-другому – наверное, именно так птицы сбиваются в стаю. Мне ничего не было от него нужно. Я знала, что ему ничего не нужно от меня. Мы были одинаковыми, и эта одинаковость вызывала во мне симпатию, тягу к нему. Я вернулась, Сергей поздравил меня, сказав, что Джара дала мне очень важный урок.

Снова стало тихо. Молчала Настя, молчал и я, пытаясь осмыслить её рассказ. В том, что она рассказала, я чувствовал что-то неприятное.

– Есть во всем этом что-то неприятное, – озвучил я свои мысли.

– Нет, – покачала головой Настя. – Раздражение, которое ты сейчас ощущаешь, это раздражение твоего эго. Сейчас тебе просто сложно оценить эту ситуацию – ты не готов к этому. Но в свое время ты поймёшь, о чем я говорю. И уверяю тебя: способ отношений, о котором я рассказала, для магов единственно возможный. Более того, я бы и не хотела иного. Каждый из нас – одинокая птица. И может принимать заботу и общество только таких же одиноких птиц…

Мне захотелось сменить тему разговора.

– Скажи, та фраза, про «кривые глухие окольные тропы», откуда она? Я знаю, что она из романа Стругацких «За миллиард лет до конца света», но ведь Стругацкие просто цитировали её. Откуда они её взяли, что является оригиналом? Я так и не смог его найти. Очень хотелось бы прочитать весь текст.

– Эта фраза – переработанное Стругацкими стихотворение одной японской поэтессы. Сейчас вспомню… – Настя на секунду прикрыла глаза. – Ёсано Акико. Стихотворение называется «Трусость».

– Не знал… Запишешь мне её имя, хорошо? А то я не запомню.

– Запишу, – пообещала Настя.

Какое-то время мы сидели молча. Когда пауза стала затягиваться, я снова взглянул на Настю.

– Ты сказала, что у вас есть враг. Кто он?

– Не знаю, – покачала головой девушка. – Могу лишь предполагать. В свое время на нас вышел представитель одной крупной магической организации – так называемого Ордена Рыцарей Света. Они откуда-то узнали о нас и предложили свою защиту и покровительство. Сказали, что мир меняется и группам вроде нашей в одиночку уже не выжить. Мы вежливо отказались. Собственно, именно после этого у нас и начались все проблемы.

– Но если это Рыцари Света, то вряд ли они могут делать вам гадости? – не поверил я. – Просто подумай, как это нелепо звучит – Рыцари Света кого-то уничтожают. Это нонсенс.

– Да, – согласилась Настя. – Если не учитывать того, что в этом мире нет ничего хуже агрессивной добродетели. Когда кто-то пытается переделывать мир в соответствии со своим пониманием того, каким этот мир должен быть. И если кто-то на этом пути воспринимается как враг, то он уничтожается – всё ради тех же мнимых добродетелей. В этом опасность крупных магических организаций: очень часто они начинают за здравие, руководствуясь самыми возвышенными идеалами. А заканчивают за упокой, вырождаясь в кучку отъявленных мерзавцев. Сергей говорил, что причины этого кроются в самих принципах существования крупных систем – их ждет либо диктатура, либо раскол. Но это тема отдельного разговора…

Снова стало тихо. Я думал, о чём бы ещё спросить, но Настя заговорила снова:

– Я не утверждаю, что в наших бедах повинна именно эта магическая организация – просто не знаю этого. Речь идёт лишь о совпадении по времени. Тем не менее, мы и раньше слышали о том, что с некоторых пор кто-то начал методично уничтожать так или иначе «засветившихся» магов. Причем среди умерших были как действительно знающие люди, так и откровенные шарлатаны. Складывалось ощущение, что некто предпочитал не вдаваться в детали и просто уничтожал всех, кто хоть как-то себя проявил. Сергей подозревал, что этим занимаются спецслужбы – он называл это «зачисткой». Считал, что военные парапсихологи просто устраняют всех, кто так или иначе мог им мешать.

– Военные парапсихологи? – даже усмехнулся я. – Думаешь, такие есть?

– Я не думаю, Андрей. Я знаю. Есть много того, что скрыто от глаз обывателя. Тем не менее, все это существует. Есть закрытые режимные институты, изучающие вопросы военной парапсихологии. Есть институты, занимающиеся проблемами НЛО. Работа идет, Андрей. Просто мы об этом ничего не знаем.