— Ради Бога, Флора! — закрыв за собой дверь, взорвался он. — Не делай вид, будто не понимаешь, насколько я поражен. Почему, черт побери, ты ничего мне не сказала?

Флоренс била дрожь, и она ничего не могла с этим поделать. Сам его вид достаточно действовал ей на нервы, не говоря уже о необходимости отвечать на вопросы.

— Ты прекрасно знаешь почему, — не слишком уверенно начала она. — Ты… ты женат и никогда не оставишь Патрицию. — Она помолчала. — Особенно теперь.

Норман покачал головой.

— Это тебе доложила твоя чертова подружка? — спросил он. — Так и знал, что она приехала сюда отнюдь не петь мне дифирамбы.

— Джудит? — удивилась Флоренс. — Ты знаешь, что она была здесь?

— Еще бы мне не знать, — ответил Норман, отходя наконец от двери. — Я целые сутки ждал, пока она уедет.

У нее перехватило дыхание.

— Ты провел в Блумзбелле целые сутки?

— Нет. — Он невесело усмехнулся. — Я остановился в Дингтоне, но приезжал сюда раз десять.

— Так почему же ты?..

— Что почему? — Норман остановился прямо перед ней. — Почему не вошел? Потому что хотел встретиться с тобой наедине. У меня есть что тебе сказать, но после последней нашей встречи в ее присутствии я предпочел подождать. — Он многозначительно опустил взгляд. — Днем больше, днем меньше, я же не знал, что это может иметь значение.

Флоренс чувствовала себя очень неловко. В первый раз Норман видел ее в таком виде и наверняка вспоминал при этом стройную, довольно привлекательную молодую женщину, которую знал раньше. Сейчас же ее, в свободных черных брюках и безразмерном свитере, вряд ли назовешь привлекательной.

— Можно мне попробовать? — неожиданно спросил он, напугав ее излишней интимностью и непредсказуемостью ситуации. Должно быть, ребенок тоже почувствовал это, потому что тут же дал знать о своем существовании. Норман, наверное, что-то заметил и, не дожидаясь разрешения, по-хозяйски положил руку на живот Флоренс. — Я чувствую… — сказал он, поднимая на нее удивленные глаза.

— Он… очень активен, — стыдливо сказала Флоренс, чувствуя сквозь одежду тепло его ладони. Пытаясь взять инициативу в свои руки, она добавила: — Сожалею о случившемся с мистером Стейнером. Наверное, это было очень тяжело… для вас всех.

— С Мартином все будет в порядке, — рассеянно произнес Норман, не снимая ладони с выпуклости ее живота. Затем со стоном нетерпения он привлек ее к себе. — Мне так тебя не хватало! — вырвалось у него. — Я уже боялся, что ты больше не захочешь меня видеть.

— Почему ты так решил? — возразила она, стараясь не поддаваться на провоцирующе прижимающееся к ней тело. — Джудит сказала, что ты взял на себя руководство фирмой? Это правда?

Норман закрыл на мгновение глаза, а затем, взяв ее лицо в ладони, жестко ответил:

— То, что происходит в фирме, не имеет никакого отношения к тому, почему я здесь.

— Так ли это? — То, что он не дал ей прямой ответ, придало Флоренс сил. — Пожалуйста, хоть теперь не морочь мне голову и не пытайся уверить, что собираешься уходить от Патриции.

Внимательно посмотрев на нее, Норман отступил на шаг и, сняв очки, двумя пальцами помассировал переносицу.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — с горечью в голосе заявил он. — Неужели ты действительно считаешь, что положение на фирме для меня важнее наших отношений?

— Откуда мне знать? — ответила Флоренс, решив не попадаться на удочку его кажущейся беззащитности. — Ты уже сказал Патриции, что хочешь развода?

— О да. Она знает. — Норман неприятно рассмеялся.

— Знает? — воскликнула пораженная Флоренс. — Однако…

— Вот именно «однако», — пробормотал он, надевая очки. — Когда ты услышишь то, что я собираюсь сейчас тебе сообщить, может быть, все равно захочешь выгнать меня вон.

— Что ты хочешь этим сказать? — недоуменно спросила она.

Норман задумчиво покачал головой.

— Даже не знаю, как начать, — устало сказал он и осмотрелся вокруг. — Может быть, присядем?

— Конечно, — ответила Флоренс, указывая ему на софу, но, когда он присел на нее, устроилась в кресле напротив.

Заметив этот маневр, Норман, однако, не стал возражать и, задумчиво глядя на горящий в камине огонь, сказал:

— Патриция завела любовную связь. С Дороти Айтон.

У Флоренс отвисла челюсть.

— С Дороти Айтон?

— Да. — Плечи Нормана поникли. — Смешно, не правда ли? Я и понятия не имел.

— Но как же… когда ты?.. — Голос ее прерывался. — А ее отец знает?

— Теперь знает, — многозначительно ответил Норман.

— Ты хочешь сказать, что это имеет отношение к его сердечному приступу? — испугалась Флоренс. — Не могу в это поверить.

— Однако это именно так, — устало сказал он. — Он сам мне обо всем и рассказал.

— И как ты себя после услышанного чувствуешь?

— Как чувствую? — Норман пожал плечами. — К ней я не чувствую ничего, кроме полного безразличия. А все мои другие чувства зависят от тебя.

— От меня? — с недоумением взглянула на него Флоренс.

— От того, готова ли ты принять меня, — уточнил он, наклоняясь вперед. — После нашего последнего разговора у меня появились определенные надежды, но с тех пор… Черт побери, я больше ничему не верю!

Флоренс помедлила.

— А ты сам-то готов принять меня?

— Что за вопрос? — Он нахмурился.

— Совершенно естественный вопрос, — возразила она. — Когда ты шел сюда, то не знал об этом. — Флоренс показала на свой живот.

Норман вздохнул.

— И ты полагаешь, что это меняет дело?

— Как тебе сказать… — Она помедлила. — Может быть, это покажется глупым, но у вас с Патрицией детей не было. Чье это решение, ее или твое?

— У нас был ребенок, — не сразу ответил он. — Во всяком случае, мог быть. Три года тому назад Патриция сделала аборт. Я узнал об этом, когда было уже поздно. Нечего говорить, что в противном случае…

— О, Норман!

Его голова склонилась.

— Я же говорил тебе, что у нас были проблемы и до… до аварии.

— Так вот, что ты имел в виду! — воскликнула Флоренс. — Но потом случилась авария, и, чувствуя свою вину, ты не решался оставить ее. Как это ужасно…

— Нет, — прервал ее Норман. — То есть, разумеется, последствия были ужасными, и я действительно остался с ней. Но вел тогда машину не я.

— Но все считают…

— Так хотел Мартин, — бесстрастным тоном объяснил он. — Однако в данный момент все это кажется мне таким… незначительным.

— Незначительным! — ужаснулась Флоренс. — Но ты принял на себя вину за инвалидность жены!

— В то время никто еще не знал, что она останется парализованной. Патриция была пьяна. Я нет. А когда стало известно, что она останется калекой на всю жизнь, было уже поздно.

Флоренс не знала, что сказать.

— Разве… разве тебя это не задевало? — спросила она наконец.

— Часто, — согласился он. — Но Патриция страдала гораздо больше, чем я, во всяком случае, поначалу, кроме того, наши отношения… отвращали меня от всех других. Пока я не встретил тебя. — Норман вздохнул. — Мне хотелось все тебе рассказать, но до последнего времени она неизбежно утверждала, что ничего не помнит об аварии.

— А на самом деле помнила? — Флоренс пыталась осознать услышанное, однако это было нелегко. — Но все-таки, почему ты не позвонил? — спросила она наконец, пытаясь вновь обрести хотя бы некоторое подобие присутствия духа.

С мучительным стоном Норман опустился на колени у ее ног.

— Потому что хотел видеть тебя, — хрипло произнес он. — Потому что хотел рассказать тебе все сам. — Руки Нормана легли на ее колени. — К несчастью, кое-кто опередил меня в этом.

— Джудит желала мне только добра, — запротестовала Флоренс.

— Поверю тебе на слово, — сухо сказал он. Затем, наклонившись и приложив ухо к ее животу, добавил: — Господи, Флора, сколько мне еще придется ждать? Простишь ли ты меня? Я тебе нужен? Потому что, видит Бог, я не могу без тебя жить.

— Мы… нас теперь двое, — пробормотала она и, сняв с Нормана очки, наклонилась и поцеловала его. — Ты уверен, что мы нужны тебе оба?