Дыхание Нормана, следуя за бешеным биением пульса, участилось, заставив губы Флоренс раскрыться еще шире. Он начал покусывать мягкую, чувствительную плоть. Ее губы были такими горячими, такими знакомыми, что все вокруг словно заволокло пьянящим голову туманом. Отшвырнув очки на кровать, она запустила пальцы в его волосы, а затем, с лихорадочной поспешностью расстегнув его рубашку, обнажила покрытую вьющимися волосами мощную грудь.

Все нарастающее в нем возбуждение требовало своего высвобождения, бешеное желание застилало глаза, не позволяя думать ни о чем, кроме своего удовлетворения. Норман хотел ее, она была необходима для его существования как воздух, и иногда он даже был готов поставить ей это в вину.

Он уже забыл о мужчине, который ждал ее внизу, забыл об ощущении того, что его предали, как и о презрении к самому себе за неспособность позволить Флоренс жить своей собственной жизнью. В настоящий момент сама мысль о том, что эта женщина — его женщина! — может заинтересоваться кем-то другим, даже не приходила ему в голову. Норман уже не помнил о том, где сейчас находится и почему оказался здесь, за много миль от знакомого и привычного ему мира. Главным было то, что сейчас она здесь, что они снова вместе и скоро, очень скоро она раскроется ему, ее руки обовьются вокруг его тела, которое получит наконец то, чего так страстно желает.

Норман уже настолько не владел своими чувствами и разумом, что, услышав раздавшийся стук в дверь, не сразу осознал его значение, потерял несколько драгоценных мгновений, которыми Флоренс не преминула воспользоваться. Вскрикнув, она оттолкнула Нормана, оттолкнула с такой силой, что, невольно попятившись, он упал на кровать, чуть было не раздавив очки.

Оправился Норман быстро, но было поздно: Флоренс уже успела подбежать к двери и открыть ее, шансов на то, чтобы догнать и перехватить беглянку, не осталось никаких.

В дверях стоял коридорный с заказанной бутылкой виски.

— Ваше виски, сэр, — вежливо сказал он, но по выражению его лица было ясно, что все происшедшее только что в этом номере не является для него секретом. Даже без очков Норман мог видеть набухшие губы Флоренс и ее измятую юбку. Кроме того, его рубашка была расстегнута почти до пояса, а испытанное им разочарование должно было быть явно написано на лице.

— До свидания, Норман.

Очевидно, Флоренс чувствовала себя обязанной сказать хоть что-нибудь, чтобы попытаться как-то сохранить лицо. Не обращая внимания на то, что может подумать коридорный, Норман ринулся через комнату и поймал ее за руку уже в коридоре.

— Подожди!

— Я не могу.

Теперь она была как каменная, с бледным и неприступным лицом.

— Пожалуйста, Флора. Если ты не хочешь, я к тебе не притронусь, только вернись в номер.

— Нет. — Она опустила взгляд на стискивающие ее руку пальцы. С глухим проклятием он отпустил ее, понимая, что силой здесь не поможешь. — Пол, наверное, беспокоится обо мне.

К черту Пола, хотелось сказать Норману, но у него хватило присутствия духа, чтобы понять: выходя из себя, он также ничего не достигнет. Вместо этого, собрав всю волю в кулак, он спокойно сказал:

— Он может подождать несколько минут.

— Нет, не может. — Флоренс явно решила не идти ни на какие компромиссы. — Не надо было мне сюда приходить. Не знаю, зачем я это сделала, разве, может быть…

— Не могла не прийти? — торопливо вставил он, но она только отвернулась.

— Просто собиралась сказать… чувствовала, что должна объяснить… — неуверенно ответила она. — На что только я рассчитывала? — Она с горечью скривила губы. — Пора бы мне понять, что любой случай ты обращаешь в свою пользу.

— Но и в твою пользу тоже.

— Теперь уже нет. — Флоренс бросила на него взгляд, полный муки. — Сколько раз я пыталась объяснить тебе, Норман. Между нами все кончено. С меня хватит. Пора тебе это понять. И будет гораздо лучше, если ты прекратишь попытки раздуть угасший костер.

— Он вовсе не угас! — воскликнул он и попытался вновь схватить ее за руки, но она спрятала их за спину.

— Угас. Прими это, Норман, и уезжай домой. Пожалуйста. Не знаю, почему ты остался, но, если собираешься опять прийти в коттедж, забудь об этом. Я не открою дверь.

Опять шел дождь. Нехотя поднявшись с кровати по звонку будильника и подойдя к окну, Флоренс с унынием взглянула на затянутое тучами небо. С тех пор, как она начала работать, дождь, казалось, не переставал ни на минуту, и она страшно устала от этого.

Устала от всего, в том числе и от себя самой, мрачно подумала она, залезая в ванну. С чего ей вздумалось, что изменить жизнь означает придать ей новое содержание? Временами Флоренс даже с трудом вспоминала, зачем, собственно говоря, приехала в Блумзбелл, а перспектива встречи с Рэмфордами становилась все менее реальной.

Правда, ей удалось наконец разобраться в своих отношениях с Норманом, но даже преимущества этого оценить сейчас ей было трудно. Глупо, конечно, напомнила она себе, осматривая свой набухший живот в зеркале над раковиной. Позволить Норману узнать о ребенке было никак нельзя. Он хотел ее, но не любил и ясно дал понять это. И тот факт, что у них с Патрицией детей не было, доказывал их обоюдное нежелание обзаводиться потомством.

По утрам явно становилось холоднее, а у нее нет центрального отопления. Может быть, все-таки стоит постараться убедить Пола в том, что это вовсе не роскошь. Хотя, после того как она сказала ему о будущем ребенке, его интерес к ней заметно угас.

Ничего, пока он не отказывает ей в аренде, это можно пережить, подумала она с кривой усмешкой. По крайней мере, до рождения ребенка. Пока Флоренс еще не задумывалась о том, что будет делать потом. Больше чем когда-либо ей не хватало друзей и семьи, а длинные телефонные разговоры с Джудит только подчеркивали разверзшуюся между ними пропасть.

И между нею и Норманом тоже, подумала она с внезапно навернувшимися на глаза слезами. Несмотря на все данные себе клятвы, Флоренс по-прежнему думала о нем… и часто. Каждый раз, когда внутри нее шевелился ребенок, когда она замечала очередное изменение в своем теле, ей хотелось, чтобы он находился рядом, и горько было осознавать, что это невозможно.

Ощущая временами свою вину за сокрытие от него своего состояния, Флоренс старалась поскорее забыть, не думать об этом. Но бывали ночи, когда, лежа без сна в кровати, она кляла свою незавидную долю.

Удайся ей наладить хоть какие-нибудь контакты с Рэмфордами, переносить одиночество было бы легче. Трудно сказать, выказали бы они к ней хоть малейший интерес, но пока их пути ни разу не пересекались. Флоренс даже не знала, имеют ли они понятие о том, что в деревне появилась женщина, носящая такую же фамилию, как у них. По имеющимся у нее скудным данным, Рэмфорды мало общались с местными жителями.

Очень хотелось расспросить кого-нибудь поподробнее, но лучше было не возбуждать подозрений. То немногое, что ей стало известно, она узнала от Кэрол Барроу, работавшей в той же школе, где сейчас подрабатывала Флоренс. Кэрол была школьным секретарем. Если в начале знакомства коснуться того факта, что в деревне живут и другие Рэмфорды, казалось вполне естественным, дальнейший интерес мог навести Кэрол на нежелательные мысли.

Вода была чуть теплой, долго лежать в ванне не хотелось. Хорошо еще, что отступила тошнота, в ее подавленном настроении не хватало только этого. Затем Флоренс предстояла непростая задача выбрать одежду, могущую скрыть ее положение. До сих пор ей это удавалось с помощью более свободных летних платьев, но для такой одежды было уже слишком холодно, а все зимнее оказалось слишком обтягивающим.

Придется на уик-энд поехать в Дингтон, неохотно заключила она. Правда, в данный момент она не придавала большого значения своей наружности, но это не означает, что можно выглядеть оборванкой. Флоренс нужна солидная одежда, и никто, кроме нее самой, в этом не поможет.