Маша судорожно, словно обиженный ребёнок вздохнула.

– Ты не пожалеешь, Пашенька… – сладко улыбаясь, прошептала девушка, развернулась, гордо вскинула голову и с вызовом продефилировала мимо его друзей, с интересом наблюдавших за ними.

Пашка, ощущая неловкость, подошёл к приятелям, и пылавшая праведным гневом Лёля не миндальничая, в лоб выдала тираду:

– Все вы мужики – кобели!

Машенька Кашина, как ей казалось, родилась со знанием, что красива. В её младенчестве и раннем детстве посторонние люди не могли пройти равнодушно мимо очаровательной малышки. С возрастом красота девочки становилась всё совершеннее. Мальчики забрасывали Машеньку подарками, записками с признаниями в вечной любви и преданности и наперебой приглашали на свидания. Сколько носов и глаз пострадало в баталиях за благосклонность Машеньки – не сосчитать. Девочки, хоть и хороводились вокруг красотки, сами тихо ненавидели, завидовали и исподтишка норовили подстроить какую-нибудь пакость. Родители Маши постоянно мотались по командировкам, не только в страны социалистического лагеря, но и в капиталистические государства. Маша иногда месяцами не видела мать с отцом. Конечно, она скучала, как все дети, но рядом с ней всегда была её любимая бабушка, мамина мама. Она была для девочки и советчиком, и наставником, и лучшей подружкой, которой не страшно доверить самые сокровенные тайны. Родители привозили дочери из заграничных поездок кучи модной одежды, школьных принадлежностей и всевозможных девчачьих безделушек. Машу одевали, как принцессу, что вызывало неприязнь у всех её подруг. Надо сказать, девочка она была не жадная и с удовольствием раздавала яркие заколки и резинки, карандаши и ластики, делилась невиданными шоколадками и жвачкой с подружками. Те притворно благодарили, подарки принимали, но от этого ещё сильнее злились на Машину удачливость и щедрость.

В двенадцать лет девочке захотелось заниматься танцами. Хореограф районного дома пионеров сначала наотрез отказался взять Машу в группу, ссылаясь на то, что она слишком стара. Машенька тем вечером долго проплакала и почти час в зеркало смотрелась – морщины на прелестном личике искала. Бабушка заметила покрасневшие от слёз глаза внучки, подступила к ней с расспросами, и девочка рассказала ей о старости. Бабушка смеялась до слёз, но на следующий день пошла к хореографу вместе с Машей. И девочку приняли в подготовительный танцкласс. Артур Львович, так звали преподавателя танца, казался Машеньке ужасно старым, хотя мужчине не исполнилось ещё и сорока, но притягательно загадочным и утончённым. Он обращался к детям, исключительно на «Вы», никогда не шутил и не смеялся с учениками. Сначала она занималась вместе с малышами, через год со своими ровесниками, а через два хореограф предложил ей индивидуальные занятия. Радость Машеньки оказалась недолгой. К четырнадцати годам она превратилась из девочки в девушку: высокую, с гибкой стройной фигурой и упругой налитой грудью. Теперь не только мальчишки-школьники засматривались на неё. Молодые люди и взрослые мужчины на улице пожирали красавицу взглядами и оборачивались вслед. Артур Львович стал относиться к Маше как-то странно. Он всё чаще прикасался к девушке: ставил ей правильно голову и задерживал ладони на длинной шее. Поднимал выше её ножку, после чего легко скользил пальцами по бедру. Ненароком дотрагивался до груди. А у самого при этом сбивалось дыхание, он прятал глаза и закусывал нижнюю губу.

Маша уже кое-что знала о сексе. Бабушка не сама просветила её, просто дала прочитать книгу «Гигиена женщины», где скупо описывался физиологический акт, происходящий между полами. Но там ни слова не было сказано, о том какие ощущения испытывают при этом мужчина и женщина. Вздохи и мучения Артура Львовича не скоро стали понятны девушке. А хореограф все чаще трогал Машу, терял контроль над собой. И случилось то, после чего девушка познала первый оргазм и навсегда распрощалась с танцами.

Приближался Новый год. Машенька усиленно разучивала танцевальную партию Снежной королевы для Новогодней ёлки, устраиваемой ежегодно в доме пионеров. Репетиция затянулась допоздна. Все кружки уже закончили работу. Гардеробщица тетя Дуся тоже ушла домой, предварительно оставив Артуру Львовичу ключи от парадной двери. В доме пионеров царили сумрак и тишина.

Машенька сняла балетный купальник и успела натянуть трусы, когда дверь в раздевалку тихо открылась, и на пороге возник Артур Львович. Маша охнула и прикрыла ладошками полушария грудей, а хореограф быстро подошел к ней. Он взял горячими руками её холодные ладони и отвёл в стороны. Мужчина наклонился и принялся быстро, по очереди облизывать и прихватывать бугорки сосков. От его горячих губ те сразу сморщились и затвердели. Машенька хотела оттолкнуть голову мужчины, но её охватило сильное, ранее неизведанное ощущение удовольствия, которое разлилось по всему телу и усиливалось внизу живота. Потом Артур Львович подхватил её на руки, аккуратно опустил на жёсткую скамью и проворно стянул с неё крохотные трусики. Маша даже не пыталась сопротивляться, только шептала: «Пожалуйста, не надо!» Она вся дрожала, как будто у неё поднималась температура. Хореограф продолжил целовать её груди, живот, затем резко развёл сжатые в коленях ноги девушки и припал жадными губами к лону. Машенька застонала и унеслась куда-то на волнах блаженства. Она непроизвольно вскидывала бёдра выше, навстречу горячему твёрдому языку, ласкавшему её, и вскоре закричала, забилась в оргазме. Артур Львович поднялся с колен и вышел из раздевалки. Маша, на грани обморока, оделась, забрала вещи из шкафчика и, не попрощавшись с ним, ушла домой.

Ночью девушка почти не спала. Машенька томилась от желания и как только закрывала глаза, вечернее происшествие прокручивалось в воображении. К утру, измученная стыдом и вожделением, Маша осознала, что после всего не сможет посмотреть в глаза хореографу, допустить, чтобы он прикоснулся к ней. Преступная тайна разрушила прежние отношения между ученицей и педагогом. На этом её танцевальный опыт закончился. Зато она приобрела иной. С того вечера Машенька постоянно мечтала о подобной ласке и удовлетворении.

В восьмом классе она положила глаз на малолетку. Он был на целых два года моложе её. Но Маша чувствовала, что есть нечто особенное в этом нескладном и худом Павлике Горяеве. Она пригласила его на свой День рожденья. Весь вечер соблазняла и вынудила его целовать её и поласкать в кладовке. А когда обнаружила, что мальчишка после этого сбежал, вдруг поняла: он безумно ей нравится. Машенька влюбилась. В школе она поджидала Павла на лестницах и караулила у выхода. Но он делал вид, что не замечает девушку, и проскакивал мимо. Школа тихо гудела, заинтригованная разворачивающимися страстями. Первая красавица сама бегает за парнем! Девочки, которые были среди гостей на Дне рождения, язвительно злословили за её спиной и распускали по классу грязные слухи, что Машенька уже давно занимается неприличными взрослыми вещами с мальчиками. Маше было абсолютно наплевать на клевету. Она думала только о Павле. Несколько раз девушка звонила ему домой, молчала в трубку и злилась на себя за нерешительность.

Неожиданно умерла любимая бабушка. Старушка никогда не жаловалась на недомогания, придерживалась модной французской диеты, спала по семь часов и каждый день гуляла в парке рядом с домом. На похороны прилетели из-за океана родители. На семейном совете было решено отправить Машу к матери отца, которая жила в пригороде Ленинграда. Маша рыдала и умоляла родителей оставить её в Москве, в старой школе. Обещала, что будет учиться на «отлично» и не наделает глупостей. Мысль о том, что она долгие годы будет жить вдали от Павла, приводила девушку в отчаянье. Но родители были непреклонны в решении, отправить её к ленинградской бабке.

Машенька никогда не видела другую бабушку даже на фотографиях. Как-то она пристала к отцу с вопросом, почему нет ни одной карточки его мамы. Он уклончиво ответил, что на то есть причина, но рассказать её не может. Когда-нибудь Маша обо всём сама узнает и поймёт. У этой загадочной бабушки было замечательное сказочное имя – Василина. Может быть, именно из-за него Маша представляла себе вторую бабушку уютной маленькой старушкой, в платочке и с вязанием в руках. А в доме у неё сладко пахнет пирогами и сушёными яблоками. Когда на вокзале её встретила худая и высокая, богато одетая, желчная дама, Маша испытала шок. Бабка манерно курила тонкую чёрную сигарету в серебряном мундштуке. Брезгливо оглядев внучку с ног до головы, старуха вместо приветственных объятий отрывисто бросила девушке: «Вся в мать, вертихвостка!» Развернулась и быстро пошла по перрону. Оскорблённая и расстроенная Маша с тяжеленным чемоданом потащилась за ней.