— Брэдли, — прошептала девушка, — мне больно.

Пробурчав сквозь зубы извинения, он ослабил хватку, и Ромэйн объяснила:

— Я вышла замуж за Джеймса неделю спустя после того, как должна была состояться наша с тобой свадьба.

— Спустя неделю? — Брэдли сжал кулаки, кровь бросилась ему в лицо. — Лучше бы мне умереть! — Он глубоко вздохнул: — Я поражен, что ты так быстро перестала горевать обо мне.

— У меня не было выбора, — ответила Ромэйн.

— Значит, ты вышла замуж за этого Маккиннона всего за день или два до отъезда сюда?

— У меня не было выбора, — повторила девушка. — Грэндж настояла на том, чтобы я вышла замуж, дабы сохранить репутацию леди, и, по правде говоря, Брэдли, я чувствую себя обязанной Джеймсу за то, что он спас мне жизнь.

— Но почему надо было выходить замуж? — сухо потребовал объяснения Брэдли.

— Я утратила бы свое доброе имя, если бы вернулась из Колдстрима одна, без мужа.

— Моя дорогая, ручаюсь тебе, что узнай высший свет историю нашего романтического приключения, он бы вынудил твоего дедушку согласиться на наш брак, чтобы придумать сказочной истории любви счастливый финал.

— Но ведь я полагала, что ты умер! — Ромэйн содрогнулась, представив себе безжизненное тело Брэдли посреди заснеженной пустыни. — О чем мы должны были думать, когда обнаружились две свежие могилы на церковном кладбище, а ты не подал о себе ни весточки?!

— Мы? Ты и твой шотландец?

Ромэйн повела плечами, осознав, что Джеймс был прав, когда говорил, что Брэдли понадобится время, чтобы собраться с мыслями. Постоянные взаимные уколы причиняют только боль. Ах, если бы она могла рассказать Брэдли, что вышла замуж за Джеймса только ради того, чтобы помочь ему схватить предателя! Брэдли все понял бы, но пока время еще не приспело.

— Брэдли, мы с Грэндж горевали, не зная, где ты.

— Эта старая ведьма горевала? Да она с радостью пристрелила бы меня собственной рукой!

— Ну… довольно, — твердо произнесла Ромэйн и, подойдя к двери, добавила: — Если ты захочешь забрать карету, то завтра я буду дома.

Одним прыжком Брэдли подскочил к Ромэйн, схватил ее за плечи и тряс, пока она не начала задыхаться.

— Ты не можешь так просто дать мне отставку. Я… я был твоим женихом. Теперь я вижу как нельзя лучше, что ты нуждаешься в сильном мужчине, таком, как я, который поведет тебя по жизни и предостережет от ошибок. А тобой будет вертеть Маккиннон! Ты для него ничто! Он о тебе не заботится. Он женился на тебе только потому, что рассчитывал на щедрость твоего дедушки.

— Он прекрасно знает, что у меня лично почти ничего нет.

— Но тем не менее ты позволила этому шотландцу посвататься к тебе еще до того, как, по твоему разумению, должно было окоченеть мое тело. Почему ты так поступила?

— Я должна была выйти за него замуж. Я имею в виду…

— Должна была? — Брэдли ощупал ее взглядом.

— Чтобы выполнить свой долг перед ним, — закончила фразу Ромэйн.

— Значит, ты не хочешь быть его женой? — На губах Брэдли заиграла довольная улыбка. — Это вносит некоторые изменения в создавшуюся ситуацию, моя дорогая.

Ромэйн пришла в замешательство. Еще несколько дней назад она смогла бы, не задумываясь, ответить на этот вопрос. Тогда она не желала ничего другого, кроме как видеть Брэдли живым и пребывать в его объятиях. Но… это было в прошлом. Все так быстро меняется… Она изменилась… и, как начала подозревать Ромэйн, изменились ее сердечные привязанности.

Девушка испытывала неловкость. Когда она согласилась выйти замуж за Джеймса, она всей душой желала, чтобы Брэдли был жив, — таким образом, она могла вернуться к возлюбленному, когда Маккиннон завершит свою работу и необходимость в маскараде отпадет. Ромэйн мечтала о том времени, когда сможет открыть Брэдли правду и вынудит его простить ее.

— Брэдли, Джеймс Маккиннон мой муж.

— И это соответствует действительности?

— Должно соответствовать.

Брэдли ринулся к двери и распахнул ее, но на пороге остановился, вздохнул и обернулся к Ромэйн:

— Прости меня, Ромэйн. Слишком тяжело в одночасье найти тебя и вновь потерять.

— Я понимаю.

Ромэйн приблизилась к Монткрифу и опустила ладошку ему на плечо. Девушка прислушалась к себе и обнаружила, что не испытывает того трепетного восторга, который охватывал ее всякий раз, когда она прикасалась к Джеймсу. Все ясно. Брэдли она любила!

— Мне жаль, Брэдли.

— Ты пожалеешь еще сильнее, если тебе не придется больше никогда испытать это. — Он обнял ее и прижался губами к ее губам.

Ромэйн уперлась ручками в грудь Монткрифа и оттолкнула его. Она увидела огорчение на лице бывшего возлюбленного, но была не в силах объяснить ему, что в его объятиях она чувствует себя удобно, уютно, по-домашнему, а это так банально! Когда же ее обнимает Джеймс — она испытывает восторг страсти.

— Брэдли, — прошептала девушка, — вне зависимости от того, что желает каждый из нас, я замужем за Джеймсом. Не заставляй меня предавать его и нарушать клятву, данную мной ему.

— А как насчет клятв, данных мне? — Брэдли накрыл ее ручку своей, чтобы не видеть блеска золотого кольца. — Ты обещала стать моей женой и любить меня до гроба. Неужели эти клятвы ничего не стоят, моя дорогая?

— Ты знаешь, что я дорожу любовью, которую мы испытали, но этому надо положить конец.

Брэдли снова обнял ее и нежно поцеловал.

И снова Ромэйн испытала только тоску по тому чувству, которое возбуждал в ней Маккиннон. Ромэйн рассердилась на себя и принялась внушать себе, что перед ней стоит тот, кто ей нужен. Ей нужен мужчина, который не рычит в доме, как дедушка… и Джеймс.

Брэдли ослабил объятия и прошептал:

— Дорогая, я тоже дорожу нашей любовью и не хочу обрывать наши отношения. Завтра я должен уехать в Лондон. Поехали со мной.

— Нет. Я больше никуда не побегу. — Ромэйн вышла вместе с Брэдли в вестибюль. — Мы отправимся в Лондон через две недели, чтобы вывезти в свет двоюродную сестру Джеймса.

— Ты решила надеть на себя еще одно ярмо? Ромэйн, девушка из провинции бросит тень не только на себя, но и на тебя. Зачем ты поступаешь так глупо?

— Эллен еще удивит всех, — уверенно проговорила Ромэйн. — Дедушка собирается на прием к миссис Кингсли и возьмет нас с собой. Увижу ли я там и тебя?

— Если не раньше. — Брэдли улыбнулся, поймал девушку за руку и поцеловал ее. Завершив вялый поцелуй томной улыбкой, он сказал: — Спокойной ночи, дорогая. Я появлюсь у тебя, как только получу известие, что ты в Лондоне.

— Да, пожалуйста.

Ромэйн проводила Монткрифа взглядом до дверей. Когда у выхода появился Клэйсон, чтобы открыть дверь, девушка уже направлялась в столовую. Ее с недовольным видом встретил дедушка. Она только мягко сказала:

— Знаешь, а ведь Брэдли жив. Почему ты мне ничего об этом не сказал?

Герцог заковылял ей навстречу.

— Я понятия не имел о твоем неведении, что он жив, пока, несколько минут назад, Маккиннон не рассказал мне, что якобы видел могилу Монткрифа. Ромэйн, держись от него подальше! Он тебя не любит.

Ромэйн не выдержала и расплакалась.

— Почему я должна слушаться тебя? Ты ненавидишь Брэдли! Джеймса ты тоже ненавидишь.

— А ты любишь кого-нибудь из них?

Ромэйн съежилась и опустила плечи. Раздражение ее рассеялось.

— Дедушка, я больше ничего не понимаю.

Старик протянул к ней руки, и Ромэйн уткнулась лицом ему в плечо. Она рыдала, выплескивая терзавшие ее чувства.

Фергус Камерон водил по полу конюшни ножом, отстругивая кусочки дерева.

— Майор, он как сквозь землю провалился. Но нам надо его разыскать.

Джеймс стоял, опираясь на горизонтальную планку, идущую вдоль стойла, и наблюдал за сержантом. Камерон нервничал. Но при этом он был чертовски счастливым человеком. У него была только одна проблема — найти предателя.

Джеймс вздыхал, размышляя о том, каким образом жизнь его стала такой сложной. Он должен был схватить крысу прежде, чем она ускользнет в нору, чтобы не выманивать ее потом снова.