Кроме того, у него была жена, которая каждый день получала письма от бывшего жениха, в то время как ее законный супруг пытался не замечать ее дразнящей привлекательности и спал на неудобном диванчике, который был на целый фут короче, чем он сам.

Джеймс чувствовал себя несчастным и униженным. Он лежал в двух шагах от жены, не смея вкусить тех прелестей, которыми она обладала в избытке. Как могла ему в голову прийти дикая мысль требовать, чтобы его поселили вместе с Ромэйн?!

Ситуация осложнялась еще и тем, что Монткриф остался в живых и делал попытки немедленно вернуть Ромэйн. Джеймс ловил себя на мысли, что думает об этом слишком много в ущерб работе. Если Ромэйн желала путаться с Монткрифом, значит, она легкомысленная пустышка, и он, Джеймс Маккиннон, должен только радоваться, что скоро избавится от нее. Почему же тогда он чувствовал себя так скверно всякий раз, когда замечал очередное письмо от Монткрифа, зажатое в ее руке?

Время от времени Джеймс тешил себя фантазиями о том, как было бы замечательно заставить Ромэйн забыть Монткрифа. В конце концов, она его жена, и…

— Сэр?

Голос Камерона вернул Джеймса к действительности. Тяжело вздохнув, Маккиннон заставил себя сосредоточиться на задании, выполнение которого привело его в Йоркшир, и оставить мысли о делах личных. Может, после неудачи, постигшей его при заключении брака, ему удастся добиться успехов в работе. Он должен взять реванш.

— У тебя есть хоть какие-нибудь предположения о том, где сейчас может находиться наш герой? — спросил Джеймс, довольный уже тем, что голос не выдал его мыслей.

— Следы ведут в Лондон.

— Нам это подходит. — Джеймс встал и потянулся. Ему уже прискучила спокойная жизнь в Вестхэмптон-холле. Если он проведет здесь еще некоторое время, то станет таким же слабым и немощным, как герцог. — Не пройдет и недели, как мы окажемся в Лондоне.

Камерон воткнул нож в деревяшку и сложил руки на коленях.

— Не поздновато ли?

— Думаю, нет.

— А что если оборотень двинется дальше, на юг?

Джеймс покачал головой:

— Вряд ли. Если бы он надеялся передать сведения французам таким способом, он бы никогда не отправился в Шотландию. Ты же знаешь, люди Стургиса держат берег под контролем. Они перекрыли входы и выходы. Даже мышь не проскользнет незамеченной.

— Надеюсь.

— Я тоже, — согласился Джеймс. — Ради Бога, Камерон, — взмолился Маккиннон, — своим пессимизмом ты способен разжалобить даже святых на иконах.

Камерон вытащил нож из доски и спрятал его куда-то под темно-коричневый жилет, пуговицу от которого он потерял в один из последних дней.

— Майор, я бы чувствовал себя значительно бодрее, если бы мы не стали откладывать нашу поездку в Лондон.

— И не станем. И даже бесконечные примерки Эллен не остановят нас.

Камерон улыбнулся.

— Вот уж кто наслаждается жизнью, так это Эллен! Никогда не думал увидеть ее разодетой словно великосветская барышня. Стоит ей приподнять платье и показать прелестную щиколотку, как все женихи Лондона будут у ее ног.

— Ах ты старый ловелас, Камерон!

С этими словами Джеймс снял фонарь с крюка.

Вечерело. Работа еще не была выполнена. Если он хочет вздремнуть хотя бы несколько часов нынешней ночью, надо пошевеливаться.

— Майор?

Джеймс обернулся, уловив беспокойство в голосе всегда спокойного Камерона.

— Что случилось?

— Я о леди Ромэйн. Как долго, по-вашему, вы сможете держать ее в неведении?

— Если нам удавалось так долго не возбудить подозрения у Эллен, думаю, нам удастся то же и в отношении Ромэйн.

— Эллен девушка не без мозгов, но сейчас она так поглощена собственным превращением в настоящую леди, что не обращает внимания ни на что больше.

Джеймс похлопал сержанта по спине:

— Дора полагает, что все идет как надо. Камерон, не забивай себе голову такими пустяками. У нас есть дела поважней.

— И я бы охотно занялся ими, — пробормотал Камерон.

Джеймс почувствовал угрызения совести: он не должен был позволить себе забыть, что из-за необходимости выполнить дело государственной важности откладывалась женитьба Камерона. Джеймс вырос с убеждением, что воинская служба не оставляет времени для семьи, но он знал, какое значение имела женитьба для Камерона.

— Вероятно, нам удастся схватить оборотня в течение нескольких недель после приезда в Лондон, потому что, оказавшись в высшем свете, он наверняка потеряет бдительность.

— В течение нескольких недель? — горестно переспросил Камерон и слабо улыбнулся. — Впрочем, я, конечно, могу подождать еще несколько недель, чтобы потом не разлучаться со своей любимой. — Внезапно улыбка слетела с его губ. — А как насчет дамы вашего сердца, майор? Здесь она живет в роскоши и достатке и вряд ли захочет последовать за вами туда, куда направит вас армейское начальство. А это ее долг, пока брак ваш не будет аннулирован.

У Джеймса не было ответа на этот вопрос. Кроме того, о некоторых вещах он не мог откровенничать даже с Камероном.

И высоко подняв фонарь, Маккиннон шагнул в ночь, подставляя грудь сильным порывам ветра, задувающего с болот.

От сильных порывов ветра в гостиной Ромэйн дребезжали стекла, и Грэндж задернула тяжелые, плотные занавеси, почти не пропускающие свет. Старуха поставила еще одну лампу на столик с мраморной крышкой, стоящий посреди комнаты, и зажгла ее.

— Кажется, сегодня его светлость пребывает в не свойственном ему благодушии, — сказала компаньонка, взбивая подушки на диванчике.

Ромэйн без труда оторвалась от поэтического сборника, который пыталась читать. Она принуждала себя наслаждаться красотами слога, пока к ней не впорхнула Грэндж в коричневом платье с красной каймой по лифу и рукавам, видом своим напоминающая птицу-переростка и не начала метаться по комнате.

— Может, — предположила девушка, — дедушка получил долгожданные известия с курьером, который прибыл сегодня?

— Курьер? Какой курьер?

Ромэйн с улыбкой захлопнула книгу:

— Дорогая Грэндж, могу ли я поверить, что появление в Вестхэмптон-холле нового человека прошло мимо тебя?

— Клэйсон ничего мне об этом не сказал.

— Значит, это событие не вселенской важности.

Девушка вздохнула и снова раскрыла книгу. Она старалась погрузиться в чтение стихов, но строчки кривились, а буквы плясали перед глазами. Ромэйн захлопнула книгу так громко, что Грэндж вздрогнула.

— Что с тобой, дорогая? — всполошилась старуха.

— Ничего. — Ей не хотелось признаваться, что она сглупила и выбрала для чтения «Песни шотландского края». Раз ей хотелось выбросить Джеймса из головы, то следовало бы почитать что-нибудь английское.

Грэндж не успела озадачить девушку очередным вопросом, так как отворилась дверь, и на пороге показалась Эллен.

— Посмотрите! Посмотрите! — закричала девушка и закружилась по комнате.

Белый шелк прекрасно оттенял ее темно-рыжие волосы. Лиф был украшен цветами, голубыми, как глаза Эллен.

Ромэйн захлопала в ладоши, а Грэндж и тетушка Дора, появившаяся вслед за дочерью, широко заулыбались. Это было старое платье Ромэйн, но его надставили и украсили лентами и кружевами, и теперь оно было вполне подходящим, чтобы Эллен могла надевать его, пока лондонская портниха не сошьет новой модной одежды специально для нее.

— Мамочка, ну разве оно не прелесть?! — Эллен подбежала, чтобы чмокнуть Дору в щеку, и закружилась по комнате, как будто ее вел в танце невидимый партнер.

— Я жду не дождусь, когда приеду в Лондон. Я буду похожа на принцессу из старой сказки. Все будет таинственно и прекрасно.

Дора хлопнула в ладоши — получилось сухо и резко. Эллен повернулась к матери и услышала:

— Все. Ступай и сними это платье, если не хочешь испортить его еще до того, как доберешься до Лондона.

Смеясь, Эллен бросилась к Ромэйн и заключила ее в объятия.

— Сон становится явью, — прошептала девушка. — И за все это я должна благодарить тебя, Ромэйн.

— Это Джеймс настоял, чтобы ты поехала с нами, — старалась быть до конца честной Ромэйн.