«Он попросит фотографии и спрячет их», — подумала Сейра.

— Подбородки повыше, — сказал фотограф. — Поближе к нему, мисс. Обнимите его за шею… так. Держитесь так, чтобы были видны револьверы.

Фотограф скрылся под красной накидкой, сработала вспышка. Он выбрался из-под накидки, забрал у нее револьвер и засунул под подвязку пикового туза. — Теперь смотрите в объектив и не улыбайтесь.

Из-за угла появился Мартин. В глубине студии в ярком свете софитов позировала парочка. Темные очки Мартина убивали все богатство красок.

Рыжий головорез в рубашке с буфами смотрел на Мартина. Мартин нащупал пистолет в кармане.

Головореза обнимала за шею симпатичная брюнетка в перчатках до локтя. У нее было глубокое декольте, а за подвязку заткнут пиковый туз. При ярком свете картина отпечаталась в мозгу Мартина до мельчайших деталей. Мартин увидел, что это была Сейра.

Когда, переодевшись, Сейра вышла из-за занавески, Бен уже держал в руках снимки. Они были еще влажные. На них брюнетка с обнаженными плечами тискала рыжеволосого молодца с двумя шестизарядными револьверами — Нравится? — спросил Бен.

Она кивнула, глядя на снимки. Ни головорез, ни девушка из салуна не улыбались, и это сразу же перенесло их в прошлый век, когда снимавшиеся просто не могли улыбаться столько времени, сколько длилась съемка. Они не улыбались ни друг другу, ни объективу. В их спокойных глазах читалось, что пушка — это важнейшая составная часть их жизни.

Мужчина с каштановой бородой и в темных очках следил за тем, как Бен расплачивался за снимки. Он видел, как Сейра взяла конверт с фотографиями, и они пошли прочь, а Бен положил ей руку на плечи.

Прекрасная Сейра будет мертва и сгниет.

Только посмотрите на нее, пухленькую и улыбающуюся, в зеленом платье, которого он никогда не видел, в объятиях мужчины.

Летний ветер шевелил короткие темные волосы Сейры. Мартин шел за ними. Он шагал как во сне. Она либо в парике, либо подстриглась и покрасила волосы. Темные волосы сказали ему все, что он хотел знать — она провела его и теперь скрывается.

Мартин прищурился, наблюдая, как она прощается с рыжим у ворот ярмарки. Тонкое зеленое платье облегало ее прекрасную грудь и ноги, которые принадлежали ему, — она была его собственная жена. И она ушла от него в большой мир и была счастлива.

Мартин не терял ее из виду. Она была счастлива, тут он зацепился ногой за лежащий на земле провод и сбил с ног мальчишку, державшего в одной руке здоровенный гамбургер, из которого капала горчица, и мороженое — в другой.

Мартин чувствовал себя механизмом, в металлической голове которого стучало: Сейра, Сейра, Сейра. В кармане у него лежал пистолет. Он убьет ее здесь же. Подкараулит, когда никого не будет вокруг, и убьет.

По тому, как блестели на солнце ее темные волосы, он решил, что на ней парик. Мартин знал ее тело, но не узнавал ее новую манеру держаться. Она брела бесцельно, мечтательно, она была в ладу с собой. И все же каждое ее движение подтверждало, что это была Сейра. Она вернулась в выставочной зал, как будто никто годами не платил за ее еду, одежду, за крышу над головой. А она его бросила, как пустой бумажный стаканчик вроде тех, что валялись у людей под ногами.

Он шел за ней, и его рука сжимала пистолет в кармане. Она остановилась перед зеркалом, чтобы примерить ожерелье, потом другое. Она наклонила голову, чтобы застегнуть его на шее, потом взглянула на маленькое золотое сердечко, слегка улыбнулась своему отражению в зеркале, расплатилась и вышла на свежий воздух.

Налетавший временами ветерок раздувал короткие рукава ее платья.

Мартин чувствовал себя отвратительно — он выпил кукурузной водки, запил ее двумя бутылками местного пива, и теперь его мутило. Он шел как в бреду.

Сейра стояла у ограждения, наблюдая за аттракционами. Он мог бы застрелить ее прямо здесь, она упала бы здесь же в пыль, а он бы скрылся в толпе. Но вокруг нее было слишком много людей.

Мартин следил за телом, которое утонуло. Оно проходило под заплатанными навесами, мимо торговых рядов. Он заметил, что мужчины оборачиваются и поглядывают на темные волосы и зеленое платье.

А потом Мартин потерял зеленое платье из вида. Он лихорадочно заметался по ярмарке и наконец нашел ее на манеже, где скотоводы демонстрировали свое мастерство. Повозка, запряженная шестеркой лошадей, выписывала все уменьшающиеся восьмерки и наконец остановилась. Сейра сидела в первом ряду и смотрела на остановившуюся прямо перед ней повозку. Потом появились девочки в брюках для верховой езды. Судьи провозглашали победителей. Так она и сидела, глядя на лошадей.

Желудок Мартина горел. Он вполне мог бы спуститься вниз, застрелить ее, перепрыгнуть через ограду и смешаться с толпой. Он начал пробираться к переднему ряду, где она сидела в одиночестве, спиной к нему. Надо идти медленно, как будто ему некуда спешить, и вот, пока он изображал безразличие, представление кончилось, и она направилась к выходу.

Теперь надо снова следить за ней. Послеобеденное солнце слепило его, зеленое платье исчезло в толпе. Мартин побежал вслед за толпой к кирпичному зданию, на котором висели транспаранты: «Верховые лошади», «Тяжеловозы», «Полукровки», «Молочные коровы», «Безрогая порода»…

Смешанный запах навоза и соломы ошеломил Мартина. Фермеры сидели на складных стульях перед загонами, бродили по проходу, подлезая ногами солому, пили кукурузную водку.

Мартин не мог подобраться поближе к зеленому платью и длинным ногам, которые она не позволяла себе так оголять, когда была с ним. Мартин сглотнул, пытаясь побороть подступающую тошноту. Между длинными кирпичными амбарами мужчины поливали скотину из шлангов. Небо и облака отражались в лужах. В тени коровы пережевывали жвачку.

Сейра медленно шла, останавливаясь время от времени, чтобы прочитать таблички. Прячась за спинами людей, Мартин следовал за ней, безразлично скользя глазами по надписям — Уайт Парк, порода завезена в США из Англии в 1941 году. Выведена в Риме в 55 году до н.э.

Его тошнило от выпитого и от ненависти. Ему хотелось остаться наедине с Сейрой, и он тащился за ней от павильона к павильону. Она-то надеялась, что избавилась от него, а тут вдруг…

Она спрыгнула с лодки в заливе Манхассет. Плавать она умела. Она улизнула, смеясь над ним, и оставила его оплакивать свою потерю, перебирать ее одежду, каяться своему отцу в том, что поколачивал ее.

«Лимузе», «Чайнина», «Брангус». Спокойно жующие коровы смотрели на него. Он доберется до нее, заставит умолять его, а потом пристрелит.

Солнечный свет ослепил его, когда, выйдя из павильона следом за ней, он оказался перед бесконечными рядами игрушечных собак, у каждой из которых было по три точки возле черных носиков, по одному красному язычку, по одному красному ошейнику и по паре черных ушей. «Поставь бутылку. Ты выиграл. Игра заканчивается, когда бутылка падает. Попытай счастья — получишь приз».

Сейра шла, беззаботно улыбаясь, время от времени заговаривая с детишками или их матерями. Она выиграла какую-то маленькую игрушку, подцепив ее крючком в стеклянном ящике и отдала ее девчушке в ползунках, постояла в очереди в женский туалет, пока Мартин прятался в почти пустом мужском. Ему начало казаться, что он действительно поверил в то, что Сейра жива.

Она была счастлива. Ее платье раздувал ветер Айовы. А он бил зеркала, потерял работу. Полиция вот его разыскивает. Его рука вспотела на рукоятке пистолета, и когда он разжал ее, то увидел, что орел отпечатался у него на ладони.

— Брось гривенник! — окликнула девушка Мартина. — Попытай счастья!

А он все брел за Сейрой, прячась в толпе. Можно застрелить ее здесь. Все подумают, что звук выстрела донесся из соседнего тира.

Сейра остановилась посмотреть на маски для Дня всех святых, выставленные на продажу. Тут были традиционные чудовищные рожи с клыками, привидения, ведьмы и черепа. Они смотрели на Сейру пустыми глазницами, а она обошла прилавок и на какое-то мгновение осталась наедине с хлопками из тира и темноволосым человеком в темных очках. Он придвинулся ближе, его рука медленно поползла из кармана пиджака…