Ее муж теперь почти не слушал музыку, и из всех перемен эта особенно сбивала с толку. Прежде в их доме всегда звучала музыка. Их кабинет, две стены в гостиной были от пола до потолка забиты компакт-дисками. Раньше ее возмущало, что он столько денег тратит на свое увлечение. А теперь она мечтала, чтобы он пришел домой с фирменным пакетом канареечно-желтого цвета из «JB Hi-Fi», или с бумажным пакетом из «Basement Discs», или с кричащим пластиковым пакетом из «Polyester». Гектор стал редко включать радио. Айша не верила, что он несчастлив, думала, он притворяется. Но не смела выразить свои сомнения. Вместо этого была с ним ласкова, старалась не вспылить на него. Буквально на днях, ознакомившись с обзором музыкальных новинок на страницах «Эйдж» [130]— чего она сроду не делала! — улизнула с работы и пошла в небольшой музыкальный магазин в торговом центре, где купила для Гектора компакт-диск с записью песен «Yo La Tengo» [131]. Она была убеждена, что у него есть более ранние записи этой группы, а, если верить обозревателю, сейчас она приобрела один из альбомов «Йо ла тенго», выпущенных в этом году. Она принесла диск домой. Гектор обрадовался, тут же его поставил. Но только один тот раз. Диск остался в проигрывателе, пустая коробка от него одиноко пылилась на стеклянной крышке стереосистемы. Казалось, Гектор не способен поддерживать в доме атмосферу счастья. Вот что было необычно, вот что она раньше принимала как должное. Вот что она хотела вернуть в свою жизнь. Чтобы она могла принимать его как должное, а он — ее. Ведь это и есть брак.

Сволочь проклятая. В ее глазах стояли слезы, пока она ехала несколько коротких минут до дома родителей ее мужа. Коула не должна была заметить, что она плакала. Поэтому она, глядя в зеркало заднего обзора, привела в порядок свое лицо и медленно, глубоко вздохнула три раза. Все, она готова.

Она поцеловала свекровь в обе щеки. Мелисса потащила ее за кухонный стол. Она села вместе с дочерью, и та, с самодовольным видом склонив набок голову, стала с гордостью показывать ей свою домашнюю работу по математике. Девочка так была похожа на Гектора. Айша прошла в гостиную. Манолис спал в кресле, Адам смотрел по телевизору какое-то глупое реалити-шоу. Она присела рядом с ним на корточки, губами нежно потерлась о кончики его волос. От него пахло оливковым маслом, стряпней его бабушки, а еще чем-то вонючим, нечистым, плотским, мальчишеским. Айша поморщила нос. Адам не отпрянул от нее, но и никак не отреагировал на ее ласку. Он вырастал — вроде бы ребенок, но уже и не ребенок вовсе. У нее было такое ощущение, будто на нее обрушился весь мир. Все менялось. Манолис неожиданно всхрапнул, и Айша быстро обернулась. Он потягивался, зевая. Она его поцеловала. От Манолиса пахло как всегда — садом, лимоном, чесноком и ореганом: как и от ее детей, от него исходили ароматы стряпни его жены. Она ему улыбнулась. Он отвечал ей бесстрастным взглядом.

— Как дела, дорогая?

Ее кольнуло чувство вины. Она так и не позвонила Сэнди, хотя с ее возвращения прошло уже две недели. А ведь обещала мужу.

— Нормально… — С секунду поколебавшись, она солгала: — Я потеряла телефон Сэнди. А мне необходимо позвонить ей… и Гарри, — поспешно добавила она.

Глаза Манолиса по-прежнему не улыбались. Она помогла ему подняться с кресла.

— Я дам тебе номер.

Он записал телефон Сэнди на обороте разорванного конверта — цифры неровные, крупные, будто старательно выведенные рукой ребенка.

Манолис отдал ей конверт.

— Спасибо. — На этот раз он улыбнулся искренне, по-настоящему. Она снова едва не расплакалась. Больше ничего не должно измениться.

Она быстро нарезала овощи, на скорую руку приготовила простое карри. Гектор пришел домой пьяный, и она с трудом сдержалась, чтобы не вспылить. Пока он принимал душ, а дети ссорились из-за телевизора, она позвонила Сэнди. Она старалась не думать о Рози. Она стала листать телефонную записную книжку, пока не нашла номер Сэнди. Слава богу, Манолис не разбирался в мобильных телефонах, иначе он сразу раскусил бы ее обман с номером Сэнди. На дисплее высветился телефон Сэнди. Помедлив в нерешительности, Айша нажала кнопку вызова. В трубке зазвучали гудки. Ее не покидало чувство, что она предает свою подругу. Голос, раздавшийся на другом конце провода, застал ее врасплох.

— Алло, — повторила Сэнди. — Это ты, Айша?

Определитель номера. Айша взяла себя в руки. Она не повесит трубку. Раз набрала номер — значит, выбор сделан. Много что изменилось; как прежде, все равно уже не будет.

— Да. — Запинаясь, путаясь в словах, она поздравила Сэнди с беременностью, потом, быстро извинившись, выпалила: — Мне ужасно жаль, что мы так долго не общались. Обстоятельства складывались не лучшим образом.

Две эти фразы она заранее отрепетировала. Они пришли ей на ум в самолете, когда она летела с Бали. Она не лицемерила, но это было не оправдание, а просто констатация факта. Сэнди в ответ громко, радостно рассмеялась. Я приняла верное решение, подумала Айша, поступила правильно.

— Все ты верно говоришь, детка. Год действительно был ужасный, но теперь все хорошо. Я так счастлива.

— Я рада за тебя, очень рада… — И Айша не кривила душой. — Я понимаю, как это важно для тебя.

— Для нас обоих. — Айшу передернуло. Ей напомнили про Гарри. Разговор будет не такой уж простой. — Рокко тоже в восторге, — беспечно продолжала Сэнди. — Не может поверить, что у него наконец-то появится братик или сестренка.

— Как Рокко?

В голове вертелась строчка из песни, которую Гектор постоянно слушал в начале девяностых: «Новый день, прекрасный день».

— Замечательно. Приезжайте к нам с детьми.

Айша ответила не сразу. Притворилась, будто бы прикрикивает на Мелиссу. Она предпочла бы, чтобы сначала они встретились с Сэнди вдвоем, без мужей, за чашечкой кофе, где-нибудь на нейтральной территории. Но Айша знала, что это невозможно. Голос Сэнди был дружелюбный, радостный, приветливый, но обиды не будут забыты, пока она не войдет в их дом и не поздоровается с Гарри. Ей придется пожать ему руку. Ей придется его поцеловать. Он будет небритый, колючий, будет возвышаться над ней. Она осознала, что он пугает ее. Ей было ненавистно, что она испытывает перед ним страх.

— Извини, Сэнди, — солгала она. — Мелисса с ножницами играет. О чем мы говорили?

— Когда вы с Гектором приедете к нам с детьми?

— Скоро. Скоро приедем.

— Когда?

Новый день, прекрасный день.

— Я поговорю с Гектором.

Сэнди снова рассмеялась:

— Да ему все равно… — Ее смех резко оборвался. — Так когда? — Тон у нее был жесткий.

Новый день, прекрасный день.

— Скажем, в следующее воскресенье, — живо предложила Айша. — Как ты на это смотришь? — Как ты можешь спать с этим уродом? После того, что он с тобой сделал? Я же тебя видела.Он сломал тебе челюсть. Как такое можно простить?

— Замечательно. Гарри сделает шашлыки.

— Замечательно, — лицемерно поддержала ее Айша. — Что ж, до встречи. — Она повесила трубку.

— Что я скажу Рози?

Они сидели за стойкой бара в пабе «Международный», ожидая, когда освободится столик в зале. Анук была в центре внимания толпы, состоявшей главным образом из мужчин. На ней были высокие, до самых бедер, черные ботфорты и потертая ковбойская замшевая куртка, надетая поверх старенькой футболки с символикой группы «Нью ордер», которую, помнила Айша, ее подруга приобрела еще в 1987 году. Футболка до сих пор сидела на ней идеально. Недавно Анук сделала радикально короткую стрижку, под мужской «ежик», и покрасила волосы в блестящий иссиня-черный цвет. Айша тоже принарядилась, пришла на встречу в элегантной двойке из мягкой хлопчатобумажной ткани бордового цвета, купленной по наитию, однако то, что выглядело стильно в витрине универмага «Дейвид Джоунс», на фоне Анук казалось невзрачным мещанским старушечьим тряпьем. А все потому, что у этой стервы нет детей, злобно подумала Айша, когда, войдя в паб, увидела подругу с сигаретой в руке у стойки баpa. Но когда Анук, заметив ее, расплылась в радостной, благодарной улыбке, Айша устыдилась своих порочных мыслей. Она была несправедлива к подруге. Анук, даже будь у нее дети, хоть полдюжины детей, все равно выглядела бы сногсшибательно.