Семья Атанасиу жила в большом двухэтажном доме на Чарлз-стрит. Дом стоял на гребне холма. Они стали подниматься по крутой и длинной подъездной аллее; каблуки впивались в пятки Конни. Веранду украшали гирлянды; было слышно, как в глубине дома гремит музыка. У входной двери девочки остановились и посмотрели на лежащий внизу город. Мельбурн заливали огни, у них над головами простиралось атласное фиолетовое небо.

— Боже, какой вид, — тихо выдохнула Дженна.

Тина вытаращила глаза:

— Это я от «экстези» тащусь или вечер такой сказочный?

Конни с Дженной рассмеялись. Наркотик, конечно, еще не ударил ей в голову.

Конни взяла Тину под руку и открыла дверь.

— Подожди, скоро забалдеешь, — прошептала она. — Потерпи немножко.

Миссис Атанасиу на кухне потягивала виски. Мистер Атанасиу, сидя за столом, разливал соусы в небольшие чашки. Через стеклянные двери девочки видели, как Джордан переворачивает на жаровне колбаски и отбивные. Во дворе уже собралось человек пятнадцать ребят. Из колонок стереопроигрывателя звучала музыка в исполнении Джея-Зи [71].

Миссис Атанасиу подошла к девушкам и каждую чмокнула в щеку:

— Вот и хорошо, что пришли. А то женщин у нас маловато.

Она смерила Конни одобрительным взглядом.

— Ты сегодня постаралась на славу, — сказала она ей и обратилась к мужу: — Девочки чудо как хороши, да?

Но чудо как хороши были сами Атанасиу. Селена Атанасиу была родом из Индонезии, откуда-то с Сулавеси. По крайней мере, Конни думала, что это в Индонезии. А может, в Малайзии? Ее шелковистые иссиня-черные волосы гладким плотным покрывалом ниспадали ей на спину. Дженна как-то сказала, что миссис Атанасиу принадлежала к племени, чьи предки были охотниками за головами. Джордан хвастался, что его дедушка был король. Это означало, что миссис Атанасиу была принцессой, и в это легко верилось. Сегодня на ней были черные джинсы и алый свитер — простой, но завораживающий наряд. Макияж неброский: чуть подкрашенные тушью ресницы и нежная помада на губах. Мистер Атанасиу был, как всегда, небрит, в мешковатых парусиновых брюках и цветистой рубашке из батика. Но даже в неряшливой одежде он представлял собой вполне достойную пару для принцессы. Косматая шевелюра черных кудрей с проседью; еще молодые озорные глаза. Гладкая оливковая кожа покрыта шоколадным загаром, отчего он выглядит таким же смуглым, как и его жена.

Двадцать лет назад мистер Атанасиу был хиппи, путешествовал по земному шару, наведываясь в такие уголки, которые весь остальной мир не особо жаждал посетить. Свидетельства его подвигов смотрели на Конни с голой кирпичной стены кухни: увеличенная до размеров плаката черно-белая фотография, на которой запечатлен еще более молодой мистер Атанасиу — бородатый, с длинными до плеч грязными волосами. Стоя рядом с укутанной в покрывало женщиной на одной из улиц Кандагара, он провожает взглядом покидающие город советские войска. Но Конни особенно нравилась фотография открыточного формата с изображением молодой четы Атанасиу — мистер Атанасиу в кои-то веки чисто выбрит, его беременная жена сцепила на животе ладони. Они стоят перед православным храмом в Грузии. Роспись на его деревянных дверях поблекла, некогда четкие образы превратились в тени песочного цвета. Вскоре после того, как был сделан этот снимок, мистер Атанасиу создал интернет-страничку с информацией для любящих приключения — или безрассудных — путешественников, готовых на отдыхе получить не только солнечные ожоги или стать жертвами карманников. Это, вероятно, было еще на заре компьютерной эры. И он сколотил на этом неплохое состояние. Непристойно большое состояние.

Мистер Атанасиу чмокнул Конни в щеку. Она улыбнулась, глядя через стеклянные раздвижные двери кухни туда, где Джордан, колдуя у жаровни, смеялся над чем-то, что говорил ему его приятель Брайан Макинтош. Должно быть, над какой-то глупостью. В арсенале Брайана Макинтоша были только тупые шутки. Джордан был такой же загорелый, как и его отец, и уже почти такой же рослый. Глаза и улыбку он унаследовал от матери. На прошлых каникулах родители возили его в Узбекистан, потом в Турцию, в Трабзон, а завершил он отдых в доме дедушки с бабушкой на побережье Эгейского моря. А на предыдущих каникулах он ездил в Боливию и Нью-Йорк. Никогда не завидуй богатым, Конни, сказала ей однажды мама, в «Хэрродсе» [72]. Марина часто водила ее туда после школы. Запихивала в ранец дочери рубашки, юбки и мелкие игрушки. Даже не вздумай. Как начнешь завидовать, так уже не остановишься. Всю жизнь потратишь впустую.

Разве завидует она Джордану, тому, что он богат, красив, что у него такие замечательные родители? Нет. Она вняла совету матери. Тем не менее она презрительно улыбнулась, когда Дженна сообщила ей, что мистер и миссис Атанасиу познакомились и полюбили друг друга в Париже. Романтично, но банально.

— Чем-нибудь помочь, миссис А.?

Миссис Атанасиу махнула бокалом с виски и глянула на духовку:

— Нет, спасибо, Конни, идите во двор, развлекайтесь. Вот сейчас пироги допекутся, и мы с Энтони пойдем в кино. Дом полностью в вашем распоряжении. — Она показала на бар в глубине столовой: — Там пиво, шампанское, кое-что из крепких напитков. Только с верхней полки ничего не берите. Вы, подростки, все равно это не оцените как надо.

Мистер Атанасиу подошел к дверям, раздвинул их и, поклонившись, пропустил девушек во двор:

— Присоединяйтесь к гостям.

Джея-Зи сменил короткий речитатив Джелло Биафры [73], а потом из динамиков загремела песня «Ты будешь моей девчонкой?» в исполнении группы «Джет» [74]. Джордан явно поленился подобрать разнообразную музыку, запрограммировал свой МРЗ-проигрыватель на исполнителей в алфавитном порядке.

Подростки разделились на три группы. У жаровни мальчики готовили мясо. Девочки сидели за столом. Линин, единственный среди них парень, сворачивал сигарету с марихуаной. У бассейна, к которому вел ряд ступеней, расположилась еще одна группа ребят.

Как только Конни с подругами ступили во двор, все, кто там был, мгновенно обратили на них свои взгляды. Конни зарделась от смущения. Ей казалось, что она нелепа в своем нарядном платье. Они махнули Джордану и подошли к столу, за которым собрались девочки. Те тут же принялись обсуждать ее туалет. Конни старалась любезно отвечать на их комплименты, но сама обхватила себя за плечи, жалея, что не может стать невидимой. Неужели Линин пялится на ее грудь? Она еще крепче обхватила себя руками. Никто из мальчиков ничего ей не сказал. Она устремила взгляд на газон. В конце сада Атанасиу под двумя огромными эвкалиптами она различила два силуэта. В перевернутом металлическом барабане горел костер, отсвет пляшущего пламени падал на фигуры, и в одной из них она узнала Ричи.

Извинившись, она зашагала мимо мальчиков, собравшихся у жаровни. Старалась не обращать внимания на их взгляды, но чувствовала себя посмешищем. Сходя с площадки, она споткнулась и чуть не упала.

— Не ушиблась?

К ней обращался Али. Он сидел у бассейна. Его наряд состоял из свободной спортивной майки с надписью «Chicago Bulls» и джинсов, которые он закатал до колен, так как его ноги были спущены в воду. Что за идиот, подумала она, ведь замерзнет же. Али тоже сворачивал сигарету с марихуаной. Его кожа, будто смазанная маслом, блестела; на руках выступали мускулы. Знает, придурок, что торс у него красивый, потому и напялил майку, рискуя заболеть пневмонией.

— Нет.

Али продолжал сворачивать сигарету:

— Хорошо выглядишь.

Коста и Блейк, сидевшие по обе стороны от него, сдавленно захихикали. Ее оскорбляют?

— Заткнитесь, козлы. — Мальчики мгновенно перестали смеяться.

Не поворачиваясь к Конни, Али протянул ей свернутую сигарету:

— Хочешь?

— Может, потом.