– Там у них нарушение прав человека. Площадь Тяньаньмэнь. Тайвань. Тибет. Понимаешь…
– Да какое отношение всё это имеет к Кубку Тан?
– Пожалуй, никакого, – ответил Жук жизнерадостным тоном, трубя отступление. – Пожалуй, тут речь идет о налаживании связи. Мы, так сказать, протянем друг другу руки через океан. И все такое.
Минди с раздражением поставила посуду в раковину и ушла, громко топая. Жук отметил, что у его жены появился уникальный талант – топать в одних чулках.
Он вымыл посуду.
Ну почему именно Китай? Ему придется вести себя очень тихо и не высовываться. В принципе, с этим можно справиться. На передовой будет Энджел – возглавлять атаку, так сказать.
Он поднялся по черной лестнице в комнату маман. Рядом с ней сидела Белла – обе купались в голубом свете от телевизора. На экран Жук нарочно не стал смотреть.
– А вот и мистер Мак, – приветливо проговорила Белла. Ее платье спереди все было обсыпано крошками чипсов-начо. – Ма, взгляните, кто пришел. Это мистер Уолтер. Ваш сын.
– Какой еще Уолтер?
Жук попытался поцеловать мать.
– Не прикасайся ко мне!
– Мама, это я, Уолтер.
– Мне плевать, кто ты такой. А ну поди прочь от меня. У меня есть ружье.
– Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, что люблю тебя.
– Где оно? Где мое ружье? Ты не брал моего ружья?
– Твое ружье у Бьюкса, мама. Помнишь? Он взял его починить.
– У Бьюкса? Что это за имя такое – Бьюкс?
– Послушайте, Ма, – вмешалась Белла. – Почему вы все время придираетесь к мистеру Уолтеру? Он – ваш сын.
– Где мое ружье? Дайте мне мое ружье. Я сейчас прострелю ему башку.
– А ну-ка угомонитесь, Ма, – сказала Белла командирским голосом. – Если вы не угомонитесь, я выключу телевизор. Да-да – возьму и выключу.
– Спокойной ночи, мама, – сказал Жук. – Я люблю тебя.
– Если ты опять сюда явишься, я тебя пристрелю. Где мое ружье?
Жук спустился по черной лестнице, которая тоже как-то зловеще поскрипывала.
Он забрался в свою «келью», налил себе стаканчик спиртного на ночь, сел и раскрыл ноутбук. Экран засветился, открылась домашняя страничка Yahoo. Жук на мгновенье задумался, а потом набрал в строке поиска «Приюты для больных с синдромом Альцгеймера в округе Раппаханок, Вирджиния». Он уже собирался нажать «ввод», как вдруг заметил среди заголовков новостей строчку: УХУДШЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ ДАЛАЙ-ЛАМЫ ПРИВЕЛО К ОТМЕНЕ ВСТРЕЧИ С ПАПОЙ РИМСКИМ.
Жук просидел за компьютером до двух часов ночи, отслеживая новости.
Он проснулся в восемь утра. Минди давно ушла. Жук позвонил по мобильному Энджел. Она инструктировала сына – тот играл в футбол.
– Секундочку, – сказала Энджел. – Барри, золотко! Не отпускай мяч! Не отпускай мяч! Мяч! Бей по нему! Бей по мячу! Барри! БЕЙ ПО МЯЧУ!
Глава 5
Это же «Эврика!»
Энджел отказалась – отказалась категорически – встречаться с Жуком в выходные. По-видимому, у нее было свое правило, касавшееся выходных: они целиком и полностью посвящались восьмилетнему Барри Голдуотеру Темплтону.
Сейчас было утро понедельника, и Жук сидел в машине Энджел, ехавшей на телестудию. За рулем был ее телохранитель, Майк Бёрка. На коленях у Энджел лежал конспект, и она быстро-быстро перелистывала страницы.
Жук написал и передал ей записку: РАЗГОВОР КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ. РЭМБО – О’КЕЙ?
Энджел написала в ответ: КОНЕЧНО.
Жук заговорил, но почти шепотом:
– Согласно последним сводкам, он все еще в больнице, в Риме. Говорят, что с ним все в порядке. Что это просто расстройство желудка. Из-за несвежих моллюсков, из-за римской водопроводной воды, из-за чего угодно. Проводят анализы.
– Угу, – промычала Энджел, не отрываясь от своего конспекта.
Жук умолк, а потом спросил:
– Тук-тук, тут есть кто-нибудь?
Энджел смерила его ледяным взглядом.
– Знаете, я умею решать несколько задач одновременно.
– Я хочу сказать – это могло бы стать находкой. Подарком от богов – покровителей пиара.
– Это просто расстройство желудка, – сказала Энджел, снова углубляясь в конспект. – Какая еще «находка», какой «подарок»?
– По-вашему, стали бы отменять визит к Папе из-за банальных неладов с животом? Что – ему не могли дать какого-нибудь «Пепто-Бисмола» или имодиума?
Энджел вздохнула.
– Неужели вы хоть на секунду можете вообразить, что Его Святейшество, чертов Далай-лама, духовный лидер двадцати миллионов, отправился бы на встречу с Его Святейшеством Папой Римским, духовным лидером миллиарда верующих, рискуя его случайно заблевать? Вернитесь на землю.
– Я все это понимаю, – ответил Жук. – Но, предположим, поползут слухи, что это вовсе не расстройство желудка. И что его пытались отравить?
– Кто?
– Может быть, вы хоть пару секунд меня послушаете? Китайцы. Кто же еще?
– А им это зачем?
– Вы шутите? В тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, после того как Китай вторгся в Тибет и захватил его, туда вернулся панчен-лама – лама номер два, вице-лама, запасной лама, или как его там. Необдуманный шаг. Он произнес речь о том, какие гады эти китайцы, что захватили Тибет. Очень необдуманный шаг. А через пять дней он умер. От… – тут Жук изобразил пальцами большие кавычки, – …«сердечного приступа». Так что китайцам не впервой устранять лам.
– Но это же было в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, – возразила Энджел.
– Вы хотите сказать, что тоталитарные правительства отказались от практики политических убийств? Посмотрите-ка на русских. Они каждые две минуты кого-нибудь травят. Помните того сукина сына, бывшего кагэбешника – Литвиненко? До которого они в Лондоне добрались? Подсыпали ему в чай «полоний-210». Бедняга просто расплавился. Жуть!
– Так что вы предлагаете? Запустить слухи, будто Пекин попытался отравить его по пути на встречу с Папой Римским?
– Наконец дошло? Ну да, именно.
– Ладно. А что мы предложим в качестве доказательств?
Жук ухмыльнулся:
– Кому нужны доказательства, когда есть интернет?
– Значит, мы напишем на вашей страничке в Facebook, что злые китаёзы-коммуняки попытались его отравить. А дальше? Вы надеетесь, что это станет хитом вечерних новостей?
– Ну, хорошо, некоторые детали нужно тщательно продумать. – Жук наклонился к Энджел. Теперь он ощущал запах ее духов. – В пятницу я до петухов засиделся в поисках информации. Далай-лама – это единственная связанная с Китаем тема, к которой американцы действительно неравнодушны. Права человека? (Ззззз.) Ужасные условия труда на китайских фабриках? (Ззззз.) Где мой айпад? Глобальное потепление? (Ззззз.) Тайвань? Это что – какой-то роман Джеймса Клавелла? (Ззззз.) Когда вы в последний раз слышали, чтобы кто-нибудь говорил:
«Мы должны начать с Китаем войну из-за Тайваня»? Но – Далай-лама? Американцы души в нем не чают! Его весь мир любит! Да и как его не любить? Это такой семидесятипятилетний душка в очках, в сандалиях и шафрановой мантии, это объятия, мандалы, мир и гармония, реинкарнация и нирвана, и все такое прочее. Мы налюбоваться на него не можем. И вот, если американской публике скажут, что эти коварные, злобные, подлые свиньи-коммунисты из Пекина… – Жук понизил голос, – подсыпают ему какой-нибудь мышьяк, или какой-нибудь радиоактивный порошок в ячье масло… Вы не верите, что это вызовет маленькую вспышку гнева в массах нашей общественности?
Энджел сняла очки и задумчиво поглядела в окно.
– Запустить такую «утку» – не проблема, – сказала она. – Но ведь окружение Далай-ламы опровергнет ее. Я не специалист по тибетскому буддизму, но можно догадаться, что они не из тех, кто радостно подхватит эти лживые обвинения.
– Но в этом-то и вся красота! – возразил Жук. – Разумеется, они будут все отрицать. Потому что они проповедуют мир и всепрощение и всегда подставляют вторую щеку. А между тем – мировая общественность кипит негодованием! А что же Пекин? – Жук усмехнулся. – Пекину приходится много раз выступать с заявлением: «Мы не пытались отравить Далай-ламу!» Энджел, это же бросок мяча в корзину в прыжке!