Но на уход за садом нужно время, а где его взять со всеми ее заботами, с новой пристройкой, с работой у «Бейли и Бейли» и… с Лайамом.

Вернулись мрачные думы.

— Я никого своими проблемами не обременяю. Почему же он это себе позволяет, скажите на милость? — обратилась она к голым смородиновым кустам.

— Миссис Касвелл!

Салли вздрогнула, вскрикнула — голос как бы в ответ на заданный вопрос прозвучал из кустов. Потом она сообразила, что, точнее, он донесся из-за изгороди за кустами, отделяющей их участок от соседнего. Голос принадлежал Бодикоту, хоть его самого не было видно.

Живая изгородь из боярышника задрожала. Даже зимой, без листьев, она все равно представляет собой непроницаемый клубок веток с острыми шипами, настоящий барьер высотой в пять футов. Если следить подобающим образом, даже козы не преодолеют такую преграду.

Однако за изгородью никто не следит, в ней образуются дыры на месте погибших, сломанных или выкорчеванных кустов. Поскольку это изгородь Бодикота, ограждающая его личную собственность, он затыкает их чем попало, в одних местах успешно, а в других не очень.

Сейчас, находясь у ближайшей дыры, заставленной на скорую руку листом рифленого железа, он неожиданно показался до пояса над железной заплаткой в обычной засаленной кепке, плотной ветровке и простом теплом шарфе.

— А, мистер Бодикот… Доброе утро, — без энтузиазма поздоровалась Салли.

— Я за вами присматриваю, — сообщил он. — Выглядываю, когда вы в саду. Хотя теперь вы редко выходите.

— Погода неподходящая для садовых работ. — Она замялась. — Вам что-нибудь нужно? Обойдите вокруг, заходите.

Старик заколебался.

— Лучше не буду. Из-за него.

Он кивнул на пристройку, явно имея в виду Лайама.

Пожалуй, правильно. Сейчас лучше всего избегать встреч с Лайамом. Только ей их не избежать.

— У меня для вас кое-что есть, — объявил Бодикот.

— Для меня? Что такое?

Он вцепился в лист, немного сдвинул его в сторону:

— Пролезете? В дом пойдемте. На кухню.

Салли не понимала, в чем дело, не могла догадаться и, честно сказать, не хотела. Но если это отсрочит возвращение на свою кухню и к Лайаму, то пять минут стоит потратить. Она протиснулась в щель и пошла следом за Бодикотом вдоль изгороди к задним дверям его коттеджа.

— Надо было одеться, холодно, — заметил он. — Заболеете насмерть, расхаживая тут в тонкой кофточке.

Козы были выпущены, бродили по участку, подбирая все, что попадалось. Хозяин подбросил и сена, которое жевал крупный рогатый коричневый козел, не особенно симпатичный. Он поднял голову, устремив на Салли сердитый взгляд.

— Не сердитесь на Джаспера, — сказал старик. — Он, конечно, хулиган, но не злой. Просто глаз с него не спускайте. Когда видит, что на него смотрят, то и не проказничает.

Изгородь уступила место облетевшим смешанным кустам, лишь на одном-другом еще держались зеленые листики. Здесь летом и прорываются козы. Самая большая дыра заставлена спинкой от старой латунной кровати. Бодикот свернул налево через лужайку к дому, Салли покорно шагала за ним.

Она уже бывала на его кухне, знала, чего ждать, и все-таки поперхнулась от запаха.

— Пойло варится, — объяснил он. — Куда ж я его дел?

— Пойло?..

Неужели он собирается угостить ее пойлом?

Старик шарил в буфете, Салли ждала, оглядывая древнюю газовую плиту, насквозь проржавевшую, хлипкую, — удивительно, как она не взорвется! Стол в принципе хороший. Остин его продал бы, дилер купил, привел бы в порядок и перепродал с хорошей прибылью. Определенно эдвардианский, если не викторианский. Только совершенно засаленный, поцарапанный, шероховатый. Одна ножка треснула и обмотана веревкой. Один бог знает, когда тут в последний раз красили. Ее собственная кухня, несмотря на повреждения, — глянцевая картинка из журнала «Дом и сад» по сравнению с этой. Взгляд окинул высокую полку, затянутую паутиной, со всякими фарфоровыми безделушками и посудой. Подумать только, стаффордширский сливочник в виде коровы, опустившейся на колени! Коллекционная вещь! Что еще спрятано в этом доме?

Бодикот вылез из шкафа, держа в руке баночку с крышкой из-под маргарина. Судя по виду, тоже антикварную — среди маргариновых баночек.

Он серьезно поглядел на Салли.

— Думаю, вы женщина неплохая.

— Спасибо, — едко поблагодарила она, не сдержавшись.

Сосед принял благодарность за чистую монету.

— Нет, правда. Очень жалко, что вы тогда перепугались. Все стекла из окон вылетели и прочее.

Извиняется!.. Салли импульсивно выпалила:

— Мистер Бодикот, я вам непростительно нагрубила… когда вы к нам зашли… Не нарочно, а от неожиданности…

— Ничего. — Он протянул баночку. — Надеюсь, понравится.

Что там, ради всего святого? Действительно хочется знать! Конечно, возможно, старик просто спятил. Такое случается с чудаковатыми стариками. В один прекрасный день грядет полное сумасшествие. Разорвутся все связи с реальностью.

— Знаю, вы любите чай из садовой травы. Как моя матушка. Я сам время от времени против чашечки не возражаю. Это осенью насушил. Всё из моего сада. Подумал, может, попробуете.

— Ох… спасибо. — Салли замолчала, смущенная его любезностью и своими нелестными мыслями. — Я… простите меня. И за коз… и за репу.

Старик помрачнел, но тут же успокоился:

— Что ж, дорога не без ухабов.

На этой метафоре они расстались.

Салли пришла с подарком на кухню, где Лайам после завтрака мыл свою тарелку. Он взглянул на нее.

— Видел, как вы шептались. Потом ты пролезла к Бодикоту сквозь изгородь. Старый болван заделал дыру после этого?

— Надеюсь. Слушай, он дал мне травы для чая. Наверно, хочет принести извинения.

Лайам вытер руки полотенцем.

— Не попадайся на удочку, не поощряй его! В следующий раз опять выкинет какую-нибудь дьявольскую пакость. Общаясь с неприятелем, ставишь себя в ложное положение.

Она поставила баночку рядом со своими горшочками с травами.

— Говори что хочешь. По-моему, он добрый старик. Я его не считаю своим неприятелем. Как-нибудь попробую чай. Это рецепт его матери.

— Полный бред, — буркнул Лайам и прошел к себе в кабинет.

— Не забудь позвонить в полицию насчет писем! — крикнула Салли ему вслед.

Маркби приехал в региональное управление еще в хорошем настроении. На пути к кабинету одна дверь открылась, в коридор вылетел Дэйв Пирс без пиджака, с распущенным галстуком и закатанными рукавами. В руке недоеденный сэндвич с беконом.

— Показалось, что я вас услышал, сэр, — прошамкал он, не дожевав кусок. — Касвелл сейчас звонил. Письма пришли.

— Во множественном числе?

Пирс судорожно проглотил то, что было во рту.

— Одно анонимное, с наклеенными вырезками из газеты. Обычное дело. Другое нормальное, подписанное, от женщины по фамилии Гудхазбенд, проживающей в Касл-Дарси.

— Гудхазбенд? — Маркби порылся в памяти. — Я где-то недавно слышал это имя. Ах да, Либби доставляла ей почту в то утро, когда Касвеллы получили пакет.

— Похоже, она входит в группу активистов, защитников животных. Никакого насилия. Распространяют листовки, пишут в газеты, иногда устраивают демонстрации без нарушений порядка. На них за все время только одна жалоба от какой-то куриной фермы, где они устроили пикет. Сведения попали в прессу, о ферме пошла дурная слава. Они очень болезненно это воспринимают.

— Проверим. Попробуйте заглянуть в редакцию «Бамфорд газетт». Такие события часто освещаются местной прессой. Полагаю, Касвелл знал ее и до нынешнего письма? Раз они в одной деревне живут.

Пирс неуверенно посмотрел на начальника.

— Кажется, он затворником сидит в коттедже. Скажем так: теперь знает и бесится! Из-за шумихи с бомбой ей стало известно про его эксперименты с животными. Теперь она хочет с ним побеседовать. Я бы не сказал, что у нее много шансов.

— Вы велели ему сохранить конверт и письмо с вырезками? — требовательно спросил суперинтендент.