Несколько недель назад, когда в невыносимо душной комнате без окон несколько часов подряд Тим участвовал в монтаже подобной программы, он попытался донести до продюсера шоу тот факт, что Натали Портман не покупала квартиру в башне «Гранмерси-парк». Что это был простой рекламный ход, которым строительная компания пыталась повысить продажи. В действительности актриса купила дом в Вест-Виллидж. Но канал уже снял здание, и Тиму пришлось смириться.

Как бы не ненавидел Тим съемки и грим, который не стереть салфетками, которые выдают участникам шоу по окончании программы, внимание телевидения ему импонировало. Кто-либо из его родственников или друзей, увидев знакомое лицо на экране, непременно ему позвонит и оставит сообщения типа «Ты знаменитость!» или «Не забывай о нас, маленьких людях!» Он — самый знаменитый из их знакомых. На встрече выпускников школы ему наперебой задавали вопросы о звездах, создавалось впечатление, что он с ними всеми дружен. По крайней мере, не пришлось вести тоскливый рассказ о себе, о новом доме с задним двором или о втором ребенке.

Сейчас телеканал готовился запустить новое шоу с постоянным составом ведущих, а не менять их от программы к программе.

— Большинство народа боится кого-либо обидеть и не может острить, как это выходит у тебя, — сказал продюсер.

Тим решил отнести это в разряд комплиментов.

Он, по ходу разговора, рассылал электронные письма, просматривал сегодняшнюю прессу и не особенно вдавался в суть телефонного разговора, пока продюсер не сбросил бомбу.

— И мы готовы тебе платить.

Тим прекратил набирать заметки.

— Сколько?

— Около двадцати пяти штук в год.

Тим включил свой приятный голос, которым пользовался только в общении с информаторами.

— Су-упер!

— Су-упер! Тогда тебе от меня позвонят и назначат время для выставления камер на следующей неделе.

Даже статья Робин о том, что Брюс Спрингстин забыл во время концерта слова «Рожден, чтобы бежать», не задела Тима, погруженного в размышления над возможностью развития проекта «Ви-эйч-уан» в полноценную карьеру, которая, наконец, позволит приобрести авиабилеты на Фиджи или в Новую Зеландию. На телевидении платят не в пример больше, чем в печатных СМИ, а он знал, что выглядит хорошо и с юмором ведет себя во время тупых телешоу: главное не напиваться за ночь до съемок.

Он взял в руки свежий номер «Готам мэгэзин», и при виде разворота с фотографиями журналистов колонок слухов его сердце учащенно забилось. Он прочел текст и проклял себя за то, что проспал. Мама точно с удовольствием добавила бы эту статью в альбом, которым хвастается перед своими подругами в салоне красоты. Блейк в классическом костюме, сидя за столом, выглядел умно и загадочно. Фотография сделана под таким углом, что казалось, будто это у него собственный кабинет. Слегка размытая фотография Тима, пьющего пиво прямо из бутылки, была размещена в уголке страницы, посвященной «Колонке А». Наверное, это тот снимок с Wirelmage.com, что был сделан на дне рождения Холли Мэй. За плечо его обнимала рука — Даниэль и ее красная кожаная куртка. Цитата «…быть журналистом колонки слухов — все равно, что провести Рождество на "кислоте"» выведена крупными толстыми буквами прямо в центре страницы (эту цитату Тим не постеснялся стянуть у Лары Флинн Бойл). Тим выдрал из журнала страницу, чтобы отправить матери. Она будет горда и этим. Он — единственный член их семьи, о ком пишут в журналах.

Секретарь отца позвонила Блейку по офисному номеру и объявила, что отец ждет на линии.

— Соединяйте, — ответил Блейк, раздраженный тем, что отец никогда не звонит напрямую — словно не хочет потратить минуту, ожидая, пока сын снимет трубку.

— Проходящий у нас в компании практику стажер только что показал мне номер «Готам мэгэзин», — ровным голосом произнес отец, но каждое отчетливо оброненное им слово словно покрыто коркой льда. — А утром в спортивном клубе я видел тебя в одном из этих глупых телешоу о знаменитостях. Дважды в день — это вдвое больше, чем я готов терпеть.

Зачем отец платит тренеру: чтобы тот наблюдал, как он, идя по беговой дорожке, смотрит телевизор?

— Не знал, что мне нужно утверждать у тебя любое свое появление в средствах массовой информации, — ответил Блейк, развернув журнал.

Ему показалось, что он, сидящий на фото за столом Зануды, преисполнен большего достоинства, чем на своем рабочем месте.

— Я не могу понять, почему ты не ушел еще из этой колонки. Я ведь могу способствовать тому, что тебе дадут место в «Форбс». Будешь писать о чем-нибудь значимом, например, о рынке ценных бумаг.

— А может, мне нравится моя работа, — ответил Блейк, устав от одного и того же разговора, который возобновляется каждые несколько недель. — Может, я хорош на своем месте.

— А может, когда ты поймешь, что надо расти, станет уже поздно. Может, ты поставишь мою обеспеченную старость и свое наследство под угрозу? И я буду вынужден жить на девяносто тысяч в год? Ты об этом не думал? Ты обо мне хотя бы думаешь? Думаешь, мне нужны дополнительные нервотрепки?

Блейк подумал, что еще за нервотрепки придумал себе отец. Может, распсиховался из-за того, что против Стенли Шталя выдвинули обвинения. Именно такие громкие дела заставляют волноваться отца и его приятелей. «Это могло случиться и со мной», — думает каждый из них. Только когда разражается скандал подобного масштаба, они соизволяют уделить внимание случившемуся. Кто бы там ни сказал, что Эдит Уортон испортила себе жизнь от скуки, он был прав.

— Ты звонил моему знакомому, ну, редактору «Бизнес уик»? Не упускай свой шанс, даже если не желаешь принять от меня помощь.

Блейку страшно захотелось ляпнуть, что он собирается писать книгу. Уехать из города. Сделать, наконец, что-либо на свое усмотрение. У его отца нет серьезных связей в издательском бизнесе. Но Блейк не придумал еще, о чем будет эта книга, и не уверен в том, может ли он вообще высказаться по поводу чего- либо более серьезного, чем брачные клятвы Джессики Симпсон. Сплетни въелись в него до мозга костей, стали неотъемлемой частью его сущности, чем-то неподконтрольным, как чихание.

Кейт позвонила Нику на работу и спросила его мнение о статье в «Готам мэгэзин». Он попросил ее подождать, нашел номер у Пьера и вернулся к телефону.

— Правду сказать? — спросил он.

— Правду.

— Ну, я не уверен, что ты должна этим заниматься, — сказал он. — Особенно если все еще планируешь в будущем стать репортером криминальной хроники. Ведь для этих ребят анонимность — только плюс.

Теперь Кейт решила, что отсылать статью родителям не станет.

— Я буду заниматься этим, пока не найду что-нибудь получше. Ты не думай, я не собираюсь посвятить сбору сплетен всю жизнь, — сказала она, оправдываясь.

— Тогда нужно особенно внимательно отнестись к кругу знакомых. Нью-йоркцы больше значения придают не тому, чем ты собираешься заняться через пару лет, а тому, где работаешь сейчас.

Одна из выставочных пони прискакала, цокая каблучками, к Тиму с известием, что в холле его ожидает посетитель. Глядя на то, сколько препон приходится пройти гостю, чтобы попасть в редакцию, можно подумать, что здесь — сверхсекретный военный объект.

— Еще одна телеграмма-песня? — спросил он.

На прошлой неделе пиар-агентство, раскручивающее новый стриптиз-клуб у Таймс-сквер, прислало в редакцию четырех танцовщиц, наряженных в костюмы французских горничных, чтобы те подавали всем желающим steak аu poivre [17]как пример кухни заведения— словно кто-то пойдет туда ради еды. Спортивные комментаторы объявили тот день лучшим на неделе, а Тим и Чарли получили от благодарных коллег бесплатные билеты в первые ряды на игру «Нике».

«Пони» потрясла хвостом и пожала плечами.

— Какая-то девушка с поддельным британским акцентом.

— Короткие светлые волосы? Слегка не в себе?

«Пони» кивнула и положила руку на свое соблазнительное бедро.