Вскоре путники достигли пещеры, миновали ее и у подножья высокого утеса нашли естественный прудик шести футов диаметром и пяти — глубиной. Прудик был непроточным, однако вода в нем не застоялась и не просолилась. Вокруг росло несколько невысоких деревцов и виднелись следы животных и птиц.

— Теперь, пожалуй, мы останемся живы, — проговорил Гриммельман. — Пока есть вода, у нас есть на это шансы. Во всяком случае, на какое-то время.

Все опустились на колени и, черпая воду пригоршнями, начали жадно пить. Потом О'Брайен погрузил в прудик свою большую ковбойскую шляпу, надел ее на себя и громко расхохотался, когда вода побежала по его волосам и лицу. Грэйс плескала воду на лицо и шею. Опустив голову в прудик, лежал неподвижно Бэйн. Гриммельман попросил у Стюрдеванта чашечку и стал поливать живительную влагу на затылок. Смит обливал себя всего с головы до ног, а Стюрдевант окунул голову в воду, сбросил рубашку, наполнил одну из канистр и, приподняв ее над собой, принял душ. Довольный, он начал напевать веселую песенку «Вальсирующая Матильда».

Они возвратились на четверть мили назад к пещере, которую миновали ранее, двигаясь вверх по долине. Высокая и просторная, с дном, покрытым белым песком, и входом, который, как показалось Стюрдеванту, был достаточно широк для того, чтобы в него мог въехать грузовик, пещера представляла для них превосходное убежище.

О'Брайен достал из своего тюка карманный фонарик, и все последовали за ним в полумрак.

— Сюда, — позвал Гриммельман. Тростью он показывал на странные рисунки на ровной стене. — Живопись бушменов.

— Какая прелесть! — воскликнула Грэйс Монктон.

Глядя на странные фигурки, ожившие под лучом фонарика, все согласились с ней. Это была динамичная живопись: миниатюрные силуэты воинов с луками и стрелами, преследующих стройных газелей; отпечаток маленькой руки; сцена танцев. Сюжет другого рисунка, казалось, говорил о войне: рослые люди с копьями сражались против маленьких человечков с луками.

О'Брайен прошел дальше. Все двинулись за ним, не переставая восхищаться древними рисунками. Много лет назад здесь уже кто-то жил; быть может, и им тоже удастся выжить.

Пещера сузилась, песчаный пол стал подниматься круто вверх и внезапно закончился скалой. О'Брайен посветил фонариком, все подняли головы. Пещера уходила ввысь неровным конусом, словно высверленная в горе.

— Провал, — произнес Стюрдевант. — Труба. В древности по этой трубе стекала вода, она размыла более мягкие породы и образовала пещеру.

— Для бушменов, — добавила Грэйс.

— И для тех, кто здесь был до бушменов, — сказал Смит. — Возможно, люди жили здесь десятки тысяч лет назад и даже ранее. Готов держать пари, что, если копать песок, на большой глубине можно натолкнуться на древние стоянки, обнаружить кости, инструменты эпохи неолита и кремни для высекания огня.

— А может, бушмены до сих пор наведываются сюда? — предположила Грэйс.

Все невольно вздрогнули, словно эти слова произнес кто-то другой, им неизвестный, и они ощутили свою полную беспомощность.

— Возможно ли это? — усомнился О'Брайен. — А где Бэйн?

Луч фонарика пробежал по лицам. Бэйна не было. Путники не на шутку встревожились.

— Бэйн…эйн… эйн… — ответило эхо, многократно отразившись от куполообразного свода пещеры.

— Пойдемте назад, — предложил Гриммельман. — Может, он остался у входа.

Они пошли обратно, быстро шагая по тонкому белому песку мимо наскальной живописи.

А Бэйн прилег на песке, чтобы хоть немного поспать и отдохнуть. Товарищи по несчастью окружили его.

— Я думал, мне лучше остаться здесь, — сказал он. — Что-нибудь случилось?

— Мы тебя потеряли, — проговорил О'Брайен.

— Я повернул назад, когда вы смотрели росписи на стене, — ответил Бэйн. — Кажется, у меня началась лихорадка из-за пореза на руке. Чувствую себя отвратительно.

— Надо достать одеяло, — сказал Смит. — Если мы собираемся оставаться здесь, можно развязывать тюки, — он вопросительно посмотрел на спутников. — Остаемся?

— Да, — ответил Гриммельман. — Здесь отлично. Нам определенно повезло. Находись эта пещера чуть выше, она могла бы стать удобным пристанищем для бабуинов или леопардов, если они, конечно, тут водятся. Решено, мы остаемся.

Не дожидаясь возражений, старик вышел из пещеры. Каждый занялся своим делом. Смит внес вещи и достал одеяло для Бэйна. Грэйс и О'Брайен отправились на поиски дынь. Гриммельман стал собирать сучья и складывать их у входа в пещеру. Стюрдевант вернулся к прудику, захватив с собой ружье, взятое у О'Брайена, так как у воды он заметил следы птиц.

С наступлением темноты похолодало, и пришлось одеть на себя все, что только было у них из одежды. Стена пещеры с наскальной живописью изгибалась, образуя нишу. Здесь, где лучше всего могло сохраниться тепло, Гриммельман развел костер. Один за другим все пододвинулись к огню и стали смотреть на пляшущее пламя, тени на стене, прислушиваясь к треску горящих сучьев.

Ужин состоял из дынь, принесенных О'Брайеном и Грэйс. Больше ничего не было. Стюрдевант стрелял по какой-то птице, но промахнулся. Судя по рассказу пилота, Гриммельман решил, что Стюрдевант упустил дрофу. «Мясо зажаренной дрофы по вкусу напоминает индейку», — подумал старик, но предпочел не говорить об этом спутникам.

Никто не испытывал теперь ни голода, ни жажды. Дынь цамка и воды оказалось достаточно. А главное — они живы, у них есть пещера и огонь. Грэйс подняла глаза от костра к рисункам бушменов. Проследив за ее взглядом, Смит понял, что Гриммельман постарался развести костер так, чтобы не повредить живопись, и в то же время пламя костра позволяло ее хорошо рассмотреть. В бликах пляшущего огня маленькие фигурки, казалось, ожили: они бегали, прыгали, танцевали и сражались.

— И все-таки не вернутся ли они сюда? — снова спросила Грэйс.

Смит повернулся к ней и понял, что Грэйс обращалась именно к нему. Несмотря на все пережитое, светловолосая женщина держалась замкнуто и почти высокомерно. И это удивляло Смита.

— Вернутся? — переспросил он. — Кто знает? Этим рисункам, вероятно, не менее сотни лет. Однако здесь по-прежнему еще обитают дикие бушмены, если верить тому, что я читал. — Он повернулся к старику, ожидая от него подтверждения своим словам.

— Да, — поддержал его Гриммельман. — Что касается бушменов, то их, пожалуй, осталось немного, всего лишь несколько сот человек. Но есть еще и другие племена, смешанные, полудикие и полуцивилизованные. Их трудно отнести к какой-либо определенной группе, в том числе и к бушменам.

— Бушмены жили и в Родезии, — заметила Грэйс. — Так говорил мой дедушка.

— Знавал я этих бушменов, — продолжал старый немец. — Когда бродил по Юго-Западной Африке лет пятьдесят назад. Она еще была тогда немецкой колонией. «Попрыгунчики» — так их называли. Одни бушмены жили на побережье. Занимались сбором моллюсков. Другие — во внутренних районах страны. Низкорослые, не более пяти футов ростом. Не странно ли это, если хорошенько вдуматься? На земле в эпоху, когда человечество проникло в космос, все еще существуют люди каменного века.

— Как же, черт побери, удалось им выжить! — воскликнул Бэйн.

— Как и всем людям, — ответил Смит. — Они сумели приспособиться к окружающей среде.

— А ты считаешь, что это так просто? — возразил Бэйн. Завернувшись в одеяло, он тоже подсел к костру, пытаясь согреться.

— Ну, — засмеялся Смит, — может быть, я выразил свою мысль слишком сложно, но все это действительно так, и Гриммельман, надо думать, согласится со мной.

— Смит, конечно, прав, — подтвердил старик. — В настоящее время бушмены обитают в Калахари и Юго-Западной Африке. Они продолжают жить так, как жили еще в эпоху неолита. Охотятся совсем как австралийские аборигены, эскимосы или пигмеи Конго. Охота до сих пор для них — единственный источник существования. А ведь за это время выросли огромные города, образовались империи, прогремели мировые войны, возникла и развилась агротехника.