Компания расположилась в гостиной. По телевизору шел какой-то старый фильм. Несколько мгновений все внимание собравшихся было приковано к экрану. Тони Кертис и Сидни Пуатье — белый расист и гордый негр сбежали с каторги и все еще были прикованы друг к другу наручниками.

— Это «Скованные одной цепью», — нарушила молчание мама Терри. — Какой же он был красивый, этот Тони Кертис.

— Я выключу, — сказал отец. Явный знак того, что в гостях королевские особы. Обычно родители Герри не выключали телевизор до тех пор, пока он сам не отсылал их спать.

— Что говорил Труффо о жизни до изобретения телевизора? — произнесла Мисти, и ее милое личико вдруг стало сосредоточенно-хмурым.

— Что-то не помню, дорогая. — Мама Терри отреагировала так, словно ее попросили вспомнить название последней пластинки Дес О’Коннор, которое она знала назубок.

— Он говорил, что до того, как было изобретено телевидение, люди смотрели на огонь. Мисти выглядела крайне серьезной. Она всегда становилась серьезной, когда цитировала высказывания одного из своих кумиров. — Он говорил, что человек всегда испытывал потребность в двигающихся картинках.

Какое-то время они все над этим поразмышляли.

— Коктейльные сосисочки? — Мама Терри протянула тарелку, на которой лежали наколотые на деревянные шпажки сморщенные свиные сардельки. — Возьми две, дорогая. Они совсем крохотные!

Терри подумал, как странно видеть Мисти на коричневом диване в гостиной этого оштукатуренного дома, в котором он вырос. Когда Терри был совсем еще ребенком, его отец работал на трех работах, чтобы вытащить семью из съемной квартирки над мясной лавкой и купить собственное жилье. Но дом, который был просто мечтой для его родителей, должно быть, казался весьма скромным такой девушке, как Мисти.

Тисненые обои, пианино в углу и оранжевый ковер от стены до стены, который выглядел так, словно пережил кошмарную автокатастрофу. Пуфики под цвет ковра — на них родители клали ноги, когда читали «Ревелле» (мама) и «Ридерз дайджест» (папа). Мисти примостилась посередине того, что они называли «канапе», в том месте, которое они называли «гостиной». И собиралась угощаться тем, что они называли «большим чаем».

Как все странно! Гостиная, канале, большой чай — казалось, что его родители говорили с Мисти на каком-то другом языке.

Отец Терри отупело уставился на выключенный телевизор, начисто забыв о сардельке, которую держат в руке. Он совсем недавно проснулся, и сегодня ему снова предстояло работать в ночную смену на мясном рынке в Смитфилде. В любом случае, в светских беседах он был не силен. Исключение составлял определенный круг людей, с которыми он общался многие годы, — например, рабочие рынка. Но мама Терри была способна заболтать всю Англию. Она суетилась на кухне, общаясь с Мисти через окошко в перегородке, словно моряк, выглядывающий в иллюминатор.

— Мне так нравится твое платье, — заметила она, окинув взглядом белое платье Мисти и ее байкерские ботинки. — Чудесное платье! — Ботинки она никак не прокомментировала. — Ты будешь курицу или говяжье карри, дорогая?

Мисти чуть не завизжала от восторга.

— Не могу поверить! Вы так постарались!

Но Терри-то знал, что его маме не составляло никакого труда приготовить карри. Достаточно было высыпать содержимое одного пакетика карри «Бердз ай» в кипящую воду и пятнадцать минут поварить. Он знал, что это совсем не тот карри, который ожидала попробовать Мисти. Его девушка привыкла к настоящей индийской еде, приготовленной в ресторане.

Пока его мама накрывала на стол, Терри испытывал точно такое же чувство стыда, которое он однажды пережил после урока физкультуры в начальной школе. Тогда Хэйри Нортон спрятал его штаны за писсуаром в туалете (спасибо, Хэйри!). Терри так и не смог найти свои пропавшие серые шорты и в преддверии унижения проделал очень долгий путь до классной комнаты. Перед тридцатью своими сверстниками он предстал полностью одетым, но без штанов.

— Простите, мисс…

Остальное заглушил издевательский хохот восьмилетних детей. Именно такое чувство Терри испытывал сейчас, ожидая, когда его мама подаст карри. Как будто Хэйри Нортон снова спрятал его штаны в туалете.

А самое смешное было то, что его мать очень хорошо готовила.

Когда Терри еще жил дома, большой чай (Мисти назвала бы это обедом) и воскресный обед (Мисти назвала бы это ланчем) всегда состояли из мяса с овощным гарниром и отличного жаркого по воскресеньям.

Шесть дней в неделю, кроме воскресенья, вся семья устраивалась на своих любимых креслах и поглощала еду перед экраном телевизора. Они ели запеченный в тесте бифштекс, «пастушью запеканку» или свиные отбивные с тушеными овощами и смотрели «Вас обслужили?», «Мир во время войны», «Фолти тауэрз» или «Игру поколений».

Но все изменилось, когда Терри ушел из дома. Теперь его родители ели полуфабрикаты: курицу с рисом «Веста», индийскую пищу от «Бердз ай», какое-то пюре для космонавтов — порошок или кубики коричневого цвета, которые достаточно было просто залить кипящей водой или немного поварить.

Когда Терри был маленьким мальчиком, его мама пекла хлеб, и этот хлеб был вкуснее всего на свете. От одного запаха свежеиспеченного каравая или булочек Терри впадал в экстаз. А теперь у его матери больше не было на это времени. Отец во всем винил эмансипацию и «Бердз ай».

Но сегодня она потрудилась на славу, и Терри любил ее за это. Хотя в последнее время аппетита у него не было почти никакого. Все сели за стол, который родители обычно накрывали по воскресеньям и на Рождество. Лучшие тарелки, рядом сними — бумажные салфетки, сложенные в аккуратные треугольнички, креветочные коктейли. И заранее откупоренная бутылка «Ламбруско».

— Значит, вы работаете по ночам, — обратилась Мисти к отцу Терри. — Прямо как мы!

Отец Терри неуклюже поерзал на своем месте, уставившись на креветку, которая тонула в розовом соусе на конце его чайной ложки.

— Хммм, — наконец сказал он. — Ночная работа. Работаю ночью. Да.

— Ты хочешь сказать, что ты терпеть не можешь работать в ночную смену? — подсказала мама Терри. — Он ненавидит работать в ночную смену, — поведала она Мисти драматическим шепотом.

— А в чем дело? — Терри поковырял ложкой свой креветочный коктейль. Насколько он помнил, его отец всегда работал в ночную смену. Ему даже не приходило в голову, что тот предпочел бы работать днем. — Почему ты не любишь работать по ночам, папа?

Старик фыркнул. Если уж удалось его растормошить, ждите откровений.

— Потому что ты работаешь, когда все спят. И спишь, когда все бодрствуют. А потом ты просыпаешься, когда день уже закончился. И тебе не дают кукурузных хлопьев или поджаренную колбасу на завтрак, тебе дают креветки!

С набитым креветками ртом он улыбнулся жене, чтобы не обидеть ее своими словами и показать, как он благодарен ей за старания. Мисти улыбнулась и закивала так, словно все было просто замечательно.

— Кому салат? — спросила хозяйка.

— Только не мне, — отозвался Терри.

— Мне немного, — попросил отец.

— Он любит этот салат, — заметила мать.

Терри знал, что это не было салатом в полном смысле слова. То, что его родители называли салатом, состояло исключительно из помидоров, огурцов и латука. По особым случаям — таким, как сегодня, — горку украшала пара редисок. Терри знал, что Мисти ожидает увидеть настоящий салат с заправкой — с приправой из уксуса или с оливковым маслом. За первые месяцы работы в «Газете» Терри успел пройти интенсивный курс обучения в области ресторанной еды. Все ответственные за связь с прессой сотрудники всех студий звукозаписи в районе Сохо [6]вначале спешили угостить новичка ланчем за счет фирмы. Пока не поняли, что он в любом случае опустит их ниже плинтуса.

Но сегодня Терри узнал о Мисти нечто новое. Заправка для салата не значила для нее ничего по сравнению с желанием показать его маме, что она по достоинству оценила ее старания. И это тронуло сердце юноши. Когда его девушка провозгласила говяжье карри из пакетика просто восхитительным, Терри влюбился в нее еще сильнее. Если такое вообще было возможно. — Ну и как тебе понравился Берлин, Тел? — спросила его мама, вонзая нож для хлеба в кекс от «Блэк форест». Если она и заметила, что сын из вежливости заставлял себя есть, то не подала виду.