Его лицо передергивало от боли, и Рэй по опыту знал, что боль еще долго не отпустит. В реальности все было совсем не так, как в кино. Просто поразительно, как один-единственный удар может превратить твою физиономию в хлам.

Неожиданно к горлу подкатила тошнота, и Рэю пришлось опереться на фонарь и ждать, пока пройдет спазм. Один из побочных эффектов насилия. Насилие вызывало тошноту. Жестокость провоцировала рвоту. Словно тот факт, что ты — мишень, сам по себе обрекал тебя на некую болезнь. Об этом Рэй знал не понаслышке.

Отец научил его.

Никто не понимал, почему Рэй не хотел стричься. Даже Терри. Даже Леон. Они не понимали, почему новое музыкальное течение со всей его жестокостью так отталкивало Рэя.

Все это он мог получить и дома. Сполна.

Терри шел на восток по нескончаемой артерии улиц, соединяющих район развлечений и финансовую часть города, потеху и деньги. Он шел по Нью-Оксфорд-стрит, Хай-Холборн, Холборн — и все было закрыто, за исключением случайных «Данкин Донатсов» и, чуть дальше к югу, мясного рынка, где по ночам работал его отец.

И с каждым новым шагом Терри думал о ней.

Он должен был это предвидеть. Должен был предвидеть конец еще в самом начале. Тот парень, Эсид Пит, который плакал под дождем у его дома, был женатым человеком. Какая девушка заставит женатого мужчину плакать под дождем? Да и вообще, какая девушка станет шляться с кем-то по имени Эсид Пит?

Такая, как Мисти. Сумасшедшая девчонка! Мне надо было бежать со всех ног еще тогда, когда я впервые увидел ее розовые наручники. Мне нужно было делать ноги, как только я услышал, как она декламирует какой-то вздор об «исследовании собственной сексуальности». Или когда она сказала, что доктор порекомендовал ей сделать перерыв в приеме таблеток, пока ее яичники не лопнули, или что-то в этом роде. Я должен был попрощаться, как только увидел у нее в руках экземпляр «Женского евнуха».

Девушки, которых он знал, не связывались с женатыми мужчинами, особенно мужчинами с такими именами, как Эсид Пит. Девушки, которых он знал, читали не феминистские тексты, а «Космополитен», если вообще что-нибудь читали. Они начинали принимать таблетки, когда обзаводились постоянными партнерами, а переставали, когда выходили замуж — причем всегда с венчанием в церкви, — если, конечно, не копили на то, чтобы отдать кредит, и с ребенком нужно было немного повременить. Они не делали перерывов в приеме таблеток из-за того, что сидели на них слишком долго!

Девушки, которых он прежде знал, позволяли исследовать свою грудь, если вечер был полон шампанского и романтики, но они уж точно не исследовали свою сексуальность. И вам, без обручального кольца на третьем пальце левой руки, они не слишком охотно позволяли ее исследовать. Регулярный секс был прерогативой постоянных партнеров. А минет был похож на выигрыш в лотерее, и когда это с вами случалось, вы были вынуждены немедленно порвать с этой девушкой и рассказать обо всем друзьям. Вам, конечно, не хватало этой девушки, но такое значительное событие, как чудеса минета, просто нельзя было держать в тайне.

Большая часть его жизни прошла в попытках залезть под бюстгальтер очередной девчонке на заднем сиденье «форда» чьего-нибудь папаши. Но с Мисти все было по-другому.

Во-первых, у нее была своя машина. А во-вторых, будучи сумасшедшей девчонкой, бюстгальтера она не носила.

Терри хорошо помнил тот день, когда впервые с ней заговорил.

Он начал работать в «Газете» в конце знойного лета 1976 года, но не обменялся с ней ни словом до самого декабря. Он сидел под мерцающей рождественской елкой в аэропорту Хитроу, перечитывая роман Керуака «Подземные». А затем в зал ожидания вошла Мисти. Им предстояла совместная работа.

На ней было одно из ее платьев в стиле «Алисы в Стране чудес», поверх него накинут мужской пиджак. И даже сквозь темные стекла ее огромных, как у летчика, очков видно было, что она плачет. По-настоящему плачет. Навзрыд.

— Ты в порядке? — Терри поднялся и захлопнул книгу.

— В порядке.

Плюхнувшись на жесткое сиденье стула, она заплакала еще сильнее. Он присел на соседний стул. Приподняв очки, Мисти принялась вытирать глаза скомканным клочком туалетной бумаги. Терри не имел понятия, что говорить или делать, поэтому просто встал, принес пару пластмассовых стаканчиков с горячим чаем и протянул один ей.

— Никогда не трахайся с женатым мужчиной, — сказала Мисти, взяв стаканчик у него из рук. — Они поднимают такой шум, если ты появляешься на пороге их дома!

Терри пытался переработать информацию.

— Не знаю, с сахаром ты пьешь или без, — сказал он наконец, — Поэтому положил один кусочек.

Мисти отпила немного коричневой жидкости из стакана, поморщилась — чай был слишком горячим.

— Ты милый, — Она вытерла нос тыльной стороной ладони, громко шмыгнула и, казалось, просветлела, — Не знаешь, наш рейс не перенесли?

Когда Терри только пришел в «Газету», Мисти казалась ему такой же гламурной и недоступной, как красотки на фотографиях.

Время от времени она появлялась в офисе с болтающимся на шее фотоаппаратом. Весело заговаривала с кем-нибудь из старших или работала с фоторежиссером над снимками «Поколения Икс», Патти Смит и «Баззкокс». Здоровалась с Рэем, если они сталкивались, но, казалось, не замечала Леона с Терри и сторонилась их комнатки. Однажды Леон заметил, как Терри смотрит на нее.

— Не из нашей песочницы, — улыбнулся он, а Терри залился румянцем и швырнул в Леона корзину для мусора.

Рэй как-то рассказал ему, что Мисти работает ассистенткой старшего фотографа на полную ставку и на полставки выполняет обязанности его любовницы. Эсид Пит — одна из второплановых легенд шестидесятых — работал в «Газете» стрингером и в свое время сделал снимки «Крим» в Альберт-Холле, «Роллинг стоунз» в Гайд-парке и Джими Хендрикса на острове Уайт — незадолго до смерти последнего.

Эсид Пит был женат и иногда заглядывал в офис поговорить с фоторедактором в сопровождении своей жены — Мисти старалась не попасться ей на глаза — одной из рода постоянно улыбающихся цыпочек, восторженных и безмозглых. Иногда Терри встречал Эсида Пита в офисе и пожимал его вялую руку, а тот был неизменно весел, невероятно опытен и, казалось, по жизни обкурен.

Пит внушал Терри страх. Фотограф столько видел, сделал столько великолепных снимков, и даже в свои — сорок один? сорок два? — Эсид Пит все еще встречался — «спал», как он сказал бы, — с самой красивой девушкой — цыпочкой — ну или дамой. Только тот факт, что дни его славы уже миновали, хоть как-то успокаивал Терри.

Эсид Пит явно не поладил с новым музыкальным течением, он не сек в агрессивной музыке в местах вроде «Вестерн уорлд» и выглядел несчастным и всеми покинутым в «Раундхаусе», ежась в своей шинели без пуговиц, пока Мисти делала за него работу. А в конце года один из этой пары должен был полететь вместе с Терри в Ньюкасл и присоединиться к Билли Блитцену и его музыкантам — редактор запланировал поместить выступления группы в Ньюкасле и Глазго на центральный разворот.

— Керуак. — Попивая чай, Мисти бросила взгляд на книгу. — Он же мужской писатель. Могу поспорить, что все писатели, которые тебе нравятся, — мужские.

Терри на миг представил себя мультяшкой, над головой у которого висел огромный знак вопроса.

— Что значит мужской писатель?

— Ну, ты знаешь. Мужской писатель. Давай — расскажи мне.

Терри не мог понять, о чем она.

— Рассказать о чем?

Мисти звонко рассмеялась. — О книгах, которые ты читал, глупенький!

И он рассказал. По крайней мере, то, что вспомнил.

— Ну, помню, как мама часами читала мне «Мишку Руперта». Потом были книжки, которые читают в школе. «Остров сокровищ», «Робинзон Крузо» и «Похищенный» Стивенсона. И «Убить пересмешника», и «Моя семья и другие звери» Джералда Даррелла, и «Путешествия с моей тетей». Мне нравилась «Моя семья и другие звери», я мечтал поселиться на острове Корфу… Ну а затем ты взрослеешь и начинаешь читать то, что тебе самому хочется. Помню, в одиннадцать я прочитал Яна Флеминга, все книги о Бонде. «В три утра дым и запахи в казино тошнотворны». Это первая строчка первой книги об агенте 007.