Теперь он чувствовал в себе силу — вернуться, пройти мимо окон Ольги Мироновой, поставить в известность нового начальника Павлова, собрать чемодан, объяснить Верочке — без правды, но непреклонно.
Вертолет рано будет…
— Пора мне, — сказал Агеев.
Неожиданно для него Клара Михайловна отпустила его легко, без слез, простилась спокойно. Неизвестно об чем думала, улыбалась. Он был благодарен ей за это прощанье. Но удивлен. Даже, может, обижен немного. Ушел не оглядываясь.
Кот Серафим сразу за ним скользнул в дом…
Утро уже поднималось над морем выпуклым солнцем.
Высоко и гортанно кричали чайки. Поселок блестел, просыпаясь. Старый ворон пил из колонки напротив узла связи, ленясь слететь к Змейке. Деревянный тротуар скрипел сам собой, от внутренней жизни. А с рябины, с тугих ее ягод, все еще сыпались мелкие прозрачные капли, хоть дождя ночью не было. Может — это была рябиновая роса. Пес Вулкан сидел на крыльце и чесался в клочья. Сильная рыба кета тесно бултыхалась в реке, и хвосты ее взблескивали на солнце, как листья — серо-желто-зеленые. Как большие качели, ходила над Змейкой висячка. Ветер вздымал подсохший песок и швырял горстями, балуясь.
Пробежала Варвара Инютина, с помойным ведром и на босу ногу. Прошла в райбольницу терапевт Верниковская, торопливо, будто вдруг вызвали. Но никто вроде не вызывал. Лялич востро глянул из окошка ей вслед, нахохлился. Директор Иргушин проскакал на цунами, обжимая Паклю длинными своими ногами. Уже почти наверху навстречу ему попался Агеев. Он нес при себе небольшой чемоданчик, значит — в командировку. Иргушин что-то сказал Агееву, остановился. Агеев ответил. Директор Иргушин развернул Паклю, погнал обратно в поселок. Вылетел на главную улицу, попадая кобыльими копытами точно в грязь, это уж он нарочно, для лихости. Возле раймага вывернулась ему поперек пути районная телефонистка Зинаида Шмитько. Иргушин спешился, пошел рядом с ней, ведя в поводу Паклю. Но шли молча.
За школой, на взлетной площадке, уже сидел вертолет, и спаниельи уши его вздрагивали под ветром. Летчик взглядывал на часы, экономя время. Все же был внеплановый рейс — Пронину Галину Никифоровну срочно вызывали в область на совещание. Галина Никифоровна вскоре подъехала, но сказала сразу:
— Придется чуть-чуть подождать — есть еще пассажир.
Пассажир оказался Агеев, с цунами.
— Как же так, Александр Ильич? — сказала с упреком Пронина Галина Никифоровна, когда Агеев приблизился. — Вы, конечно, вне нашей номенклатуры, подчиняетесь институту. Но все же! Вот так сразу решать, не объяснив даже причину, не посоветовавшись ни с кем…
— Так получилось, — сказал Агеев стесненно.
— А семья как же? — осторожно спросила Пронина Галина Никифоровна.
— Прилетят, как устроюсь, — сказал Агеев.
— Жаль все-таки, — сказала еще Пронина Галина Никифоровна. — Такой опытный все же специалист, старый островитянин…
— Так уж вышло, — сказал Агеев.
— Готовы? — спросил летчик.
Были готовы. Вертолет вздрогнул, закрутил ушами, как бешеный спаниель, оторвался от взлетной площадки. Близко мелькнула школьная крыша, поплыла назад, измельчала. Весь поселок открылся сразу — небрежно разбросанные дома, крутые извивы Змейки, широкий пляж возле устья. Блеснула на сопке станция.
Агеев приник к стеклу. Нет, уже скрылась. Только сопки теперь бежали внизу, первобытно заросшие, дикие..
В поселке, невидимая Агееву, стояла на своем крыльце начальник районного узла связи Клара Михайловна, провожала вертолет бессонными ласковыми глазами. Но печали не было в Кларе Михайловне, что он улетел. Росла в ней тихая радость. Тихо, не шевелясь, стояла она сейчас на крыльце. Относилась к себе с этого дня как к дорогой вещи. Боялась потревожить в себе ребенка, который, конечно, ничего еще не может почувствовать, но уже есть. Это Клара Михайловна знала сейчас точно — будет у ней ребенок, не может не быть. И оттого была радость…
А Иргушин и Зинаида все так же шли по центральной улице, молча, ведя в поводу возмущенную Паклю.
Муж Юлий Сидоров тихонько, чтобы не нарушить сон Павлова, поднимал в руках гири. Баба Катя смеялась на кухне с Марией, обе фыркали, зажимая рот. Глухая прабабка Царапкиных сидела тихо над внуком Генечкой, смотрела, как дышит. Павлов улыбнулся во сне. И она улыбнулась желтым, маленьким, как у куклы, лицом.
Солнце вставало все выше, наливаясь цветом.
Обычный день разгорался…
1973
