Он не выиграл раунд. Женская логика. Ладно. Уже облегчение, что они наконец-то заспорили о тривиальной проблеме женской одежды. Эндрю встал:

– Пойду взгляну на Карлу. Жди здесь.

Осторожно поднялся по лестнице, приоткрыл дверь.

Не слышно ни звука.

– Золотко! Я заскочу ненадолго в винную лавку в Бамфорде. У нас джин кончается.

Нет ответа. Узкая полоска света с площадки, проникшая в комнату, высветила пузырек на тумбочке у кровати. Наверное, приняла снотворное, сразу заснула. Проспит до утра. Хорошо.

Он вернулся на кухню, с облегчением видя, что Кейт не исчезла. Шарит в холодильнике.

– Оставь! – приказал он. – Я дам денег на ужин в «Короне».

– Ладно.

Тон беспечный. Вроде чуть образумилась. Хотела припугнуть его и преуспела. Теперь готова вести себя прилично. Все будет хорошо. Эндрю улыбнулся, похлопал ее по плечу:

– Тебе будет там очень удобно.

Приехав на место, он сразу же понял, что был слишком оптимистичен. Сам-то нечасто заглядывал в «Корону», хотя заведение занимает видное место в центре города, мимо не пройдешь. Снаружи здание всегда казалось ему симпатичным.

Войдя внутрь, Эндрю передумал. Кругом все решительно старое. Судя по виду, обстановка середины тридцатых годов. Здесь останавливаются торговые агенты и проезжающие, у которых поздно вечером забарахлила машина. В администраторской темно, из открытой двери бара несет табаком и пивом.

Кейт оглядывалась с нескрываемым отвращением. Закинула на плечо рюкзачок и спросила:

– Значит, здесь?

– Ничего. Наверху не так плохо, – заверил он ее максимально бодрым тоном, помня, что наверху никогда не был.

Узколицый остроглазый юнец в черных брюках, рубашке с галстуком-бабочкой и причудливом жилете вынырнул из бара, привлеченный голосами.

– Добрый вечер, сэр, чем могу помочь?

Эндрю, уже раздраженный окружающей обстановкой и запахами, еще сильней взбеленился из-за манер и внешности юнца, особенно из-за его волос, торчавших иглами дикобраза.

– Я хочу номер снять! – бросил он. – Кто дежурит? Вы?

– Прошу прощения, сэр. Я бармен. – Слова сопроводил косой взгляд, словно парень угадал мнение Эндрю и насладился маленькой местью. – Регистратор будет через секунду.

Бармен кратко кивнул, смерил Кейт долгим оценивающим взглядом и вернулся к работе среди зеркал и бутылок.

– Осел, невежа… – пробормотал Эндрю.

Наконец из конторского кабинета вышла девушка, встав за стойку, пристально на них поглядела. Эндрю прокашлялся и спросил:

– Есть свободный номер?

– На двоих? – прощебетала регистраторша, переводя взгляд с него на Кейт и обратно.

– На одного.

– Ох, конечно. – Она оглянулась на доску с ключами и слегка удивилась. – Остались только двойные.

– Тогда двойной! – почти рявкнул Эндрю. – Боже милостивый, что здесь с вами со всеми стряслось? Зачем спрашивать, зная, что остались только двойные?

Девушка шлепнула на стойку маленький печатный бланк.

– Заполняйте.

– Дай мне, – шепнул он Кейт. – Сам зарегистрируюсь. Лучше не оставлять твое имя и адрес.

Она равнодушно пожала плечами. Он вновь почувствовал себя жалким ничтожеством. Это быстро входит в дурную привычку. Теперь надо как можно скорее от нее отделаться, насколько позволят приличия.

Он вытащил бумажник, а из него кредитную карту.

– Внесите сюда плату за номер и прочее, за еду и остальное.

Регистраторша старательно записала номер кредитки, потом повернулась и сняла с крючка большой старомодный ключ.

– Шестой номер наверху, на втором этаже, в конце коридора.

Носильщиков в «Короне» не водится. Сам тащи багаж и отыскивай комнату. Или девушка за стойкой тоже за что-то мстит?

Они поднялись по темной лестнице, проследовали по узкому коридору. Антикварный замок в двери шестого номера уступил ключу после некоторого сопротивления.

– Убожество! – прокомментировала Кейт, шагнув за порог и бросая рюкзак на кровать.

– Не так плохо! – воинственно возразил Эндрю. По правде сказать, могло быть гораздо хуже. Комната большая, кровать двуспальная. Наверное, у них вообще нет односпальных, злобно подумал он. Спрашивают из принципа.

Был там большой старый гардероб, чудовищный телевизор, ниша с умывальником за занавеской. На столе поднос с чаем и кофе в пакетиках, бутылочками консервированного молока, электрическим чайником. На стене две репродукции викторианских картинок с изображением охоты на лис. На одной с подписью «Выезд» нарисована бодрая лошадь с всадником-денди в красном сюртуке. На другой под названием «Возвращение» та же пара – лошадь грязная, обессилевшая, всадник тащится рядом пешком. Насмешка над Эндрю.

– Ванная, должно быть, в коридоре, – поспешно сказал он. Успел мельком по пути заметить. – Ну, тебе будет вполне удобно. Поужинай здесь. – Посмотрел на часы. – Осмелюсь предположить, что обслуживают до девяти. Завтра я тебя встречу в салоне внизу около половины одиннадцатого, хорошо? Сможем подольше поболтать.

– Разумеется. – Кейт села на край кровати, попрыгала на пробу.

Эндрю снова вытащил бумажник.

– Все здешние счета пойдут на мою карточку, а вот тебе наличные на всякий случай. – Протянул тридцать фунтов – все, что с собой было.

Она без благодарности сунула бумажки в карман.

– Впрочем, деньги не понадобятся, – продолжал он. – Я хочу, чтобы ты сидела в гостинице, не бродила по Бамфорду. Не знаешь города, заблудишься… или еще что-нибудь.

– Ты имеешь в виду, встречусь с кем-нибудь в пабе, начну выкладывать похабные подробности. – Оскорбительный тон вернулся.

– Не имею. Ради бога, Кейт! Ты же знаешь, я действую в лучших твоих интересах. – Хотел сказать «люблю тебя», но знал, что она лишь презрительно посмеется. И сказал: – Ты мне очень, очень дорога.

Она тихо, спокойно ответила:

– Я тебя всегда любила. Считала самым замечательным в мире.

– Любила?.. – переспросил он. – Почему в прошедшем времени?

Она не ответила.

Эндрю пробормотал:

– Доброй ночи. До завтра, – и выскочил из номера.

Зевавшая внизу регистраторша посмотрела, как он промчался мимо. Время близится к восьми. В восемь она сменяется, заступает ночной портье. Забавно, что жирный козел не остался с лакомым кусочком. Наверное, у него есть жена, он торопится к ней. Все это в «Короне» видели не раз.

Что касается Эндрю, включавшего зажигание, то он, занятый делом, не заметил миссис Флак, поденщицу, которая вошла в «Корону» с жестяной банкой с печеньем. Миссис Флак, думая о собрании, на котором ей предстоит присутствовать, тоже его не увидела. Если б они разглядели друг друга, потребовались бы объяснения, и все было бы по-другому. А может быть, и нет.

– Свитеры с большой радостью получены в Боснии, – объявила Айрин Флак. – Теперь нам нужен летний проект.

Дамы из вязального кружка зашевелились, загремели пустыми чашками. На блюде остались два пищеварительных бисквита, взять которые никто не осмелился. Они сидели в одном из частных салонов «Короны», сдающихся организациям для собраний. Этот, самый маленький, холодный и довольно пыльный, выходит на восток окнами. Отель его использует как подсобку: вдоль стен шаткими штабелями составлены друг на друга лишние стулья. Однако помещение дешевое, расположено в центре города, «Корона» включает чай в стоимость аренды, дамы по очереди приносят лакомства. Сегодня миссис Флак угощает бисквитами и горчичным печеньем. Горчичное ушло первым.

Кто-то предложил:

– Можно еще одеяла связать. Благотворительные организации всегда просят одеяла, и на них пойдут остатки шерсти.

– Терпеть не могу вязать прямоугольники, – возразила миссис Уорбертон. – В любом случае на прошлую партию мы все остатки уже истратили.

– Грелки на чайники нынче спросом не пользуются, – посетовала пожилая вязальщица. – Какая жалость! У меня есть чудная модель: леди в кринолине. Понимаете, юбка служит грелкой, а в нее сверху вставляется фарфоровая фигурка.