– Девушку.

– Насилие не мужская прерогатива. Девушки нынче становятся хуже парней, – мрачно уведомил Алан.

– Девушка привлекательная, с культурной речью… направлялась в Тюдор-Лодж.

Он насторожился, поставил откупоренную бутылку.

– И голосовала на дороге? Должно быть, студентка, подружка юного Люка.

– Я так и спросила, она опровергла. Удивила меня. Впрочем, может быть, соврала. – Мередит поразило это сорвавшееся с языка замечание, и она поспешила его оправдать: – Мне показалось, что она колеблется перед ответом. Вообще довольно странная, только выглядит потрясающе, с великолепными волосами. Весьма самоуверенная, даже чуточку высокомерная. – Она скорчила гримаску, извиняясь за старомодное слово, но иначе не скажешь. – Чересчур величественные манеры для молоденькой девочки, – объяснила она, рассеянно поправила короткие темные волосы и задумчиво добавила: – Должно быть, из грузовика вылезла.

– Из какого грузовика? – Алан вспомнил про вино и наполнил бокалы.

– Спасибо… Будь здоров! – Мередит взмахнула бокалом и пригубила. – Чудесно. Ну, от поворота отъезжал автопоезд, и я предположила – чистая дедукция, – что она на нем доехала. Потом шла по дороге с маленьким рюкзачком, даже не голосовала. Я подумала, уже темнеет, кругом ни души, решила разыграть добрую самаритянку. – Последовала пауза. – Вряд ли девушка раньше бывала в Тюдор-Лодж. Интересно, ждут ли ее? У меня сложилось впечатление, что не ждут. Не побоюсь признаться, вся эта история меня здорово обеспокоила.

Алан хмыкнул.

– Эндрю сейчас дома?

– По-моему, да. Я встретила Карлу на прошлой неделе. Она ждала его в тот день к вечеру. В половине случаев она не знает, когда он объявится. Его без дела не оставляют. Ее огорчает, что он в этом году так и не выбрался на матчи по регби с участием Люка. Сама пару раз ездила в Кембридж, но мальчик, по-моему, предпочел бы увидеть отца. Конечно, Эндрю тоже расстроен. Наверно, они успели привыкнуть к подобному положению дел. Он много лет работает в Брюсселе, в Страсбурге, повсюду, где Европейский союз раскидывает шатры. Семейная жизнь превращается в хаос.

– Я бы с удовольствием с ним поболтал, – задумчиво вымолвил Алан. – Бог знает, когда в последний раз разговаривал по-настоящему, целый год вообще не видел, а это позор при столь близком соседстве.

– Мы оба были приглашены на новогодний обед, – напомнила Мередит. – А тебе пришлось заниматься делом о подлоге и приносить глубокие извинения.

– Все поправим. Разузнай у Карлы, когда Эндрю в очередной раз вернется домой, и мы вместе куда-нибудь сходим, устроим пышный пир и предадимся воспоминаниям.

Мередит надула губы.

– Старые школьные узы? Вы вместе учились?

– Он был на год старше. В мои времена старшие с младшими не братались, поэтому мы не стали приятелями. Мне запомнился крепкий парнишка, постоянно уткнувшийся носом в книжку и преждевременно достигший среднего возраста. Знаешь, четырнадцать, а потом сразу сорок. Шел прямым курсом к университету, а школа потирала руки, предчувствуя победителя. Мог отбарабанить любую латынь без запинки, вот только спортсмен из него никакой. – Алан нахмурился. – Интересно, кто эта загадочная девушка… Ее должны были ждать.

– Я совершенно уверена, что не ждали. Есть в ней что-то… – Мередит помедлила, подыскивая нужное слово. – Знаешь, она как-то таилась. Разумеется, не подкрадывалась, пряча лицо. Как я уже сказала, держалась уверенно. Более чем. Просто возникло странное ощущение… Думаешь, я правильно сделала, что ее подвезла? – В голосе послышалась тревога.

Алан поспешил ее успокоить:

– Если она решится повидаться с семейством Пенхоллоу, все равно добралась бы раньше или позже, с твоей помощью или без.

Взгляд Мередит упал на открытую страницу журнала «Гарден» с изображением традиционного деревенского сада со смешением всевозможных форм и красок. Она дотронулась пальцем до картинки.

– Знаешь, в саду у Пенхоллоу есть привидение.

– Для некоторого разнообразия рядом с парочкой гномов с удочками.

– Честно. Без обмана. Оно там со времен гражданской войны шестьсот сороковых годов. Я сказала «оно», а точнее, «она». Призрак девушки.

– И Карла его видела, да? До или после рюмочки на сон грядущий?

– Ты слишком циничен, – объявила Мередит. – Потому что в полиции служишь. Это печальная история обреченной любви. Наверняка куча всякой белиберды, только есть в ней и нечто прекрасное.

Алан через стол дотянулся и чокнулся с ней.

– Я с самого начала заподозрил под твоей непроницаемой оболочкой романтичную душу.

– У меня нет непроницаемой оболочки! – вскричала она с искренним негодованием, сверкнув ореховыми глазами. – И романтичной души, если на то пошло. Просто интересуюсь местной историей, что должно тебе нравиться. Существует предание о кровавом убийстве.

Алан сел.

– Излагай.

– Ну, члены семейства, жившего в том самом доме, баллотировались в парламент в качестве Круглоголовых[3]. А у шестнадцатилетней дочери был возлюбленный, роялист из соседской семьи. Когда королевское дело казалось проигранным, родные заставили юношу бежать во Францию. Желая напоследок увидеть любимую, он послал с верным слугой записку, назначив вечером встречу в саду у ее дома. Слуга оказался предателем, по пути к саду влюбленного настиг отряд Круглоголовых, и он был убит. С тех пор, когда владельцам дома грозят какие-то беды, та самая девушка появляется в сумерках, бродит среди деревьев, ждет потерянную любовь.

– Какие же им грозят беды? – недоверчиво ухмыльнулся Алан. – Будем надеяться, призрака никто не видел в последнее время. – Улыбка стала шире. – Если только бедная пуританка не сменила стиль, приобретя современный рюкзак и голосуя на дороге, чтобы попасть в Тюдор-Лодж.

Эндрю, не зная, что делать, и еще не опомнившись от неожиданности, прибегнул к тривиальной любезности. Налил чаю, предложил кусок фруктового торта, выиграв время на размышление, но так и не нашел выхода из затруднительной ситуации.

Гостья приняла чашку, отказавшись от торта, и сидела теперь в ожидании за столом в виндзорском кресле, легонько положив руки на резные деревянные подлокотники. Под ногами у нее валялся простецкий рюкзак цвета хаки, из тех, что выставляются на распродажу армейских излишков. Невозмутимым спокойствием на гладком лице, обрамленном роскошными волосами, она напомнила Венеру Боттичелли. Эндрю чувствовал, что находится в ее власти. Положение не из приятных, хотя долго оно не продлится. Из него всегда можно выйти. Он юрист по образованию, поиск лазеек – его вторая натура. Только даже временная беспомощность радости не доставляет.

Нервно кроша пальцами кусок торта, осклизший от пота, он вымолвил:

– Не следовало приезжать сюда, Кейт.

– Ты не рад меня видеть? – Она, наконец, шевельнулась, к большому его облегчению, но только для того, чтобы отпить чаю.

Неизвестно, вообще выпила ли или просто прикинулась. Есть такой эпизод в «Графе Монте-Кристо»: замаскированный герой преследует тех, кто причинил ему зло, бывает у каждого в доме, намекает на свою настоящую личность и отказывается пить и есть. Преломление хлеба с врагом означает отказ от долгожданной мести.

Чего ей надо? Отмщения? Эндрю хотел спросить и не посмел. В то же время сказал себе, что это ерунда. Ей просто захотелось с ним повидаться.

– Разумеется, рад, дорогая, – заверил он. – Только не здесь… То есть, моя… – не сумел при ней вымолвить слово «жена», – Карла наверху.

– Ах! – Насмешка заплясала в серых глазах. – Может спуститься, увидит сюрприз? Узнает о твоей тайной вине?

– Она больна, – холодно объявил он. – Страдает мигренью. Не спустится. Сказать по правде, мне твое выражение не понравилось. Ни о какой тайной вине вопрос не стоит.

– Она знает?

Эндрю все сильней волновался и вместе с тем раздражался.

– Нет! Я никогда… не видел необходимости оповещать ее.