Олег проследил их взгляды и увидел Василия.
Он стоял в стороне, заложив руки за спину, угрюмо поглядывал на стол, на гостей и не выражал ни малейшего желания принять участие в оживленной суете.
Олег вдруг с острой жалостью подумал о Полине Кузьминичне. Неужели правда то, что рассказывала ему Галя?!
Он снова оглянулся на женщин. Теперь Михайлова что-то говорила матери Олега. У мамы вид был суровый и сосредоточенный.
"Наверно, про Василия рассказывает, — подумал Олег и поежился. — Теперь дома непременно спросят, почему Василий перестал у нас бывать".
Настроение упало. Олег осмотрелся, поискал глазами Галю. Ее не было видно. Он снова глянул туда, где только что стоял Кузьмин. Василий исчез. Его не было ни среди гостей, ни среди ребят, все еще не решавшихся усесться за стол. На том месте, где только что стоял Василий, появилась высокая фигура Юрки Студенцова. Рядом с ним стояла красивая дама в нарядном шелковом платье и с прической, над которой, должно быть, немало потрудился парикмахер.
"Ну и ладно", — почему-то с облегчением подумал Олег и пошел навстречу Студенцову.
На заднем дворе
Весна обрушила на город потоки талых вод. Горы запестрели желтоватыми промоинами. По улицам, бурля и заплетаясь в причудливые косы, неслись ручьи.
Водостоки не успевали перехватывать всю массу воды, и она водопадами сваливалась по откосам, промывая неровный булыжник взвозов, скользила по асфальту набережной и низвергалась в Волгу. Волга принимала все: и ручьи, и речушки, и сточные воды из труб, и замусоренные потоки из оврагов. Все выше вздымала она свои волны, накатывая на берега, заливая песчаные косы островов, наступая на прибрежные стволы осокорей.
Нетерпеливые рыбаки уже смолили лодки. Отважные речники на маленьких пароходах лавировали между тяжелыми серыми льдинами.
На окраине города вода неслась по оврагам, смывая с крутых берегов мусорные кучи, захватывая покосившиеся заборы, плетни, даже молодые деревца, которые, словно дети, неосторожно выбежали к самому обрывистому краю оврага.
Крупные волны ходили по поверхности этих вновь образовавшихся рек; захваченные половодьем доски и даже бревна вертелись на них, как щепки.
Олег никогда прежде не подозревал, что весенние воды могут так разбушеваться.
Буйство весны волновало и будоражило. Ребята то и дело бегали смотреть на Волгу. В школе участились опоздания, даже прогулы.
Вожатая приберегла к весне новую выдумку: она предложила организовать информацию о ходе половодья, выделила нескольких сильнейших ребят в аварийную команду. Установлено было дежурство на набережных, и каждое утро перед уроками дежурные вывешивали на доске объявлений особые сводки. В них отмечался и уровень воды в Волге, и скорость течения, и все нарушения нормальной жизни города, подмеченные ребятами. От семиклассников в спасательную команду входили Василий и Коля Маточкин.
Сводки дежурных пользовались в школе большой популярностью, но аварийная команда долгое время не могла найти себе серьезного применения.
— Ни одной спасенной жизни! Ни одного мало-мальски героического поступка! — в шутку и всерьез сетовал Коля Маточкин.
Однако среди школьников ходили упорные слухи, что у команды все же были кое-какие заслуги. Однажды она сняла с проплывающей мимо льдины чью-то козу, и при этом двое из ребят свалились в ледяную воду и вымокли до нитки. Вся команда занялась спасением пострадавших, заставила ребят бежать в мокрой одежде до ближайшего медицинского пункта. Потом все вместе раздевали их, сушили, натирали спиртом. Когда вспомнили про спасенную и хватились ее, коза бесследно исчезла.
— Что же вы никому не рассказываете про вашу козью эпопею? — спрашивал Олег.
— Да разве поверят? Никаких вещественных доказательств. Коза-то пропала!
Теперь малейшие указания вожатой Веры выполнялись охотно и весело. Правда, слово "отряд" почти не упоминалось. Не было больше регулярных скучных сборов в классе, но, если вожатая просила ребят собраться после уроков, приходили почти все.
Вера звонила на заводы и в ремонтные мастерские, чего-то грозно требовала или просила ласковым голосом. Иногда, радостно улыбаясь, бегала к директору подписывать какие-то бумаги.
Однажды вместе с ребятами из седьмого "В" она притащила в школу разрозненные детали старого мотоцикла, обещая собрать их в кружке юных механиков и заверяя всех, что не позднее как на будущий год "старик "харлей" будет на ходу".
Другой раз Олег видел, как Вера приехала на грузовике с группой молодежи в одинаковых комбинезонах и сгрузила на школьный двор настоящий авиационный мотор. Олег сам помогал сгружать тяжелый мотор и слышал, как приехавшие парни посмеивались над Верой и уверяли сбежавшихся школьников, что скоро весь их учебный аэродром ДОСААФ перебазируется на их школьный двор.
Авиационный мотор окончательно покорил ребят. И только Студенцов твердо стоял на своем, уверяя Олега, что все это — и мотор, и мастерские, и кружок юных механиков — не более как детские игрушки.
А на лето Вера намечала туристский поход. Ребятам было доподлинно известно, что она упорно добивается разрешения на этот поход. Ходили и такие слухи, что поход будет проведен на шлюпках. Может быть, удастся получить у судоремонтников и старенький моторный катерок, но об этом почему-то говорили шепотом и передавали друг другу как величайший секрет.
Олег чувствовал себя неуютно. Дружба с Василием была разрушена, а новая налаживалась медленно, со скрипом и где-то в стороне от всего класса.
Юрка нравился Олегу. Независимость и пренебрежительная снисходительность взрослого к "мелкоте", его насмешки над всем, что делалось в классе, ставили Юрку в особое положение человека, смыслящего в жизни больше, чем другие.
Юрка был доволен, что Олег, отойдя от Василия, был не прочь подружиться с ним. Но дружба эта была странной. Она походила скорее на взаимоотношения строгого, но снисходительного начальника со своим подчиненным. Юрка ни в чем не хотел уступать. Он высмеивал и податливость Олега, и его попытки отстоять свое мнение. Если Олег обижался и требовал равенства в отношениях, Юрка только посмеивался:
-Всегда кто-нибудь обязательно бывает главным. При любых отношениях. Можешь ты верховодить? Нет. Мало ты в жизни знаешь. Дома тебя водят за одну ручку, а в школе — за обе. Да еще дополнительный ремешок надевают...
— Какой это "ремешок"? — обижался Олег, живо представляя себе эту картину.
— А очень простой. Сначала ты пионер. В школе тебе говорят: "Туда не ходи, этого не делай", а вожатый подпевает: "Не ходи, не ходи, не делай, не делай". Теперь тебе охота в комсомол вступить. А для чего? К ремешку привык: без ремешка не пойдешь.
— Ну, ты уж тут чего-то загнул...
— Ничуть. Ты мне отвечай, что ты можешь сам? Ну, отвечай, что?
Олег в растерянности молчал. Он никогда не задумывался над этими вопросами.
— Вот молчишь и правильно делаешь, — резюмировал Студенцов. — Ну что из тебя может получиться? Ну, допустим, пока что овца получиться может. А самостоятельного человека из тебя не выйдет...
— Да ну тебя к черту! — злился Олег. Но потом почему-то снова возвращался к Юрке. — Как ты смотришь на летний поход на шлюпках? Здорово, а? — спрашивал Олег приятеля.
— Не вижу ничего интересного. Опять за ручку. Только и разницы, что не в школе, а на воздухе. Как собачонку, тебя прогуливать поведут. Знаешь, этак, на поводке...
— Что же, по-твоему, хорошо?! — спрашивал Олег, и Юрка, ни минуты не задумываясь, отвечал:
— Плевать на всех. Жить, как тебе нравится. Идти в самостоятельный поход. По своему маршруту, куда захочешь.
— А ты что, ходил? — старался подцепить Юрку Олег.
— Не ходил, но пойду обязательно, даже этим летом пойду или осенью...
— А родители?
— Что мне родители! Я человек самостоятельный. Они — сами по себе, а я — сам по себе.
