Пожалуй, в другое время и Милдрэд была бы переполнена этим общим женским ликованием. И не отворачивалась бы, когда тот или иной из рыцарей гарцевал перед ее ложей в надежде, что и ему пожелает удачи эта известная красавица. Сейчас же Милдрэд отметила лишь две вещи: во-первых, она увидела, что принц Юстас склонился через перила и наблюдает, как Эдмунд Этелинг мчится по ристалищу, гордо подняв копье с ее развевающейся голубой вуалью. А во-вторых…

— Смотрите, сюда едет госпитальер! — воскликнула она, непроизвольно сжав руку матери.

Да, это был ее Артур. Милдрэд во все глаза смотрела, как он ловко выехал на арену, как вскинул копье, когда маршал турнира выкрикнул, что перед зрителями рыцарь ордена Святого Иоанна, пожелавший сражаться инкогнито. Многих привлекла такая таинственность, и они с любопытством смотрели на его черное облачение с белым крестом, на закрытый топхельм из вороненой стали. Ловкость, с которой всадник управлял конем, и непринужденная грация его движений сразу расположили к нему сердца зрителей. Проезжая вдоль галерей, госпитальер изящным движением склонил копье, приветствуя короля и вельмож; под ним гарцевал длинногривый конь с металлической пластиной на лбу, звенела его упряжь. Барон Эдгар, хорошо разбиравшийся в лошадях, отметил, что такой конь явно имеет благородную примесь арабских кровей, но изумленно умолк, когда госпитальер пронесся мимо трибун и… склонил копье к перилам ложи, где сидела Милдрэд.

Девушка опешила. Ну и озорник ее Артур! Или забыл, что орденские рыцари не должны проявлять внимание к прекрасным леди? Однако все равно она была счастлива, когда торопливо срывала с руки длинную шелковую перчатку. На турнире многие дамы, надеясь на внимание рыцарей, принесли с собой по нескольку вуалей, лент и шарфов. Милдрэд же, как обрученной девице, подобное не полагалось. Но то, как она накинула перчатку на копье крестоносца, свидетельствовало о ее искренней радости.

— Он не должен был делать этого, — заметил Эдгар. — К тому же у тебя есть жених, которому ты уже дала знак своей благосклонности.

Но Милдрэд было все равно. Она так и сказала: все равно! Она желает удачи этому крестоносцу в черном!

У шатра Артура поджидали Гай, Рис и Метью, и, когда он спешился, тут же получил легкий тумак от Гая.

— Я ведь велел тебе не выделяться! А вы… двое безрассудных детей!

Гай облачился в одежду оруженосца: на нем были кожаный доспех с округлым металлическим шлемом и наглазье, скрывавшее лицо. Почти так же были одеты Рис и Метью. Причем Метью уже давно надоело носить это наглазье, он откинул его, как козырек, и невозмутимо сказал Гаю, что он в последнее время отпустил такую бороду, что вряд ли кто узнает в нем бывшего монаха. Даже Херефорд, который сидел среди судей-распорядителей турнира.

Сейчас Метью с интересом рассматривал коней и упряжь крутившихся вокруг рыцарей, даже давал советы Артуру: если уж его приятелю выпало по жребию выступить против того рыцаря из Лестершира — и Метью указал на него рукой, — то неплохо бы после выигрыша заграбастать его коня. Такой буланый стоит не менее стада коров. Ну и доспехи потянут не меньше. Бывшего монаха Метью в этих игрищах больше всего интересовала материальная выгода. Он даже сумел познакомиться с парой-тройкой торговцев, занимавшихся скупкой доспехов и лошадей.

Но тут парад рыцарей-участников подошел к завершению, громогласно протрубили трубы, призывая к тишине, а маршал-распорядитель вызвал на ристалище первых по жребию бойцов.

Этот поединок обещал быть красивым, ибо первым на ристалище выехал сам прославленный Уильям Сильная Рука, супруг Аделизы, а соперником ему был один из рыцарей-тамплиеров. Схватка наверняка будет увлекательной!

Едва маршал-распорядитель махнул ярким вышитым полотнищем, как оба противника, пришпоривая и понукая коней, понеслись навстречу друг другу, а трибуны заорали, зашумели, замахали руками. Рыцари сшиблись в самом центре арены, их копья разлетелись в щепы, а они, не замедляя бега своих скакунов, пронеслись до конца ристалища, приняли у оруженосцев очередные копья и вновь понеслись навстречу друг другу. Опять удар и сломанные копья. Так же блестяще оба рыцаря выдержали и третий удар.

Теперь судьям предстояло оглядеть их оружие, решив по обломкам копий, кто же все-таки более умелый боец. И так как копья д’Обиньи были более расщеплены, а их древки более короткими, то именно его удары посчитали сильнейшими и он был признан победителем.

— Примите мои поздравления, миледи, — улыбнулся Эдгар своей соседке по ложе.

Глаза Аделизы сияли.

— О, я знала, за кого выхожу замуж, что бы вокруг ни говорили, будто я уронила достоинство, став супругой графа после короля!

А ее дочери и младшие сыновья так прыгали и верещали, что доски на трибуне ходили ходуном, и Милдрэд даже заволновалась, выдержат ли они столь бурное ликование.

Но возводившие зрительские помосты мастера постарались на славу, ибо помостам предстояло выдержать не один приступ ликования толпы. И как же увлекательно было наблюдать за вновь и вновь сходившимися рыцарями-участниками, смотреть, как кто-то вылетал из седла после первого же удара, а кто-то выдерживал натиск и сражался во всех тройных сшибках, однако такой тройной бой выдерживали далеко не все. Некоторые с первой же сшибки были так оглушены, что во второй уже промахивались, не попадая в соперника, некоторые роняли от удара щит и сползали настолько, что лишь чудом удерживались в седле и доезжали до конца арены. Да и просто потерянное во время удара стремя считалось поражением. И уж совсем развеселились зрители, когда один из участников, загадочный, выступавший инкогнито, не просто упал с коня, а еще и запутался ногой в стремени и взбудораженный конь протащил его через всю арену, доставив оруженосцам уже в бессознательном состоянии. А когда с него сняли шлем, то оказалось, что это совсем молодой рыцарь из Суррея, это его первый турнир… и как бы не последний, так как у парня было сильно вывихнуто плечо и пошла ртом кровь. Ничего, монахи из расположенной неподалеку лечебницы Святого Бартоломью обязались взять на себя лечение изувеченных на турнире, и пострадавшего парня спешно отнесли туда на носилках.

— Ох, уж эти рыцари из захолустья, — заметил жене Эдгар. — Им так хочется славы, что они совсем не думают, чем для них может обернуться подобное состязание.

— А разве ты сам не был таким же? — лукаво улыбнулась леди Гита и коснулась пальчиками его руки, покоившейся за отворотом широкого рукава. — Разве и ты не начинал с таких вот опасных поединков? И все же… О, посмотрите, Эдмунд Этелинг готовится к бою.

Эдмунд и впрямь выехал на арену, опустил забрало и принял из рук оруженосца длинное копье. По первому звуку трубы он послал вперед своего сильного рыжего коня, так что легкая голубая вуаль невесты за его плечом взлетела, красиво развеваясь. И Эдмунд не опорочил славы своей избранницы, сбив соперника с коня с первой же сшибки. Зрители рукоплескали ему, и Милдрэд тоже пришлось улыбнуться, когда он подъехал и вздыбил дико храпящего, еще не отошедшего от поединка скакуна перед ее трибуной.

У дальних ворот арены Гай и Артур наблюдали, как довольный своей победой Эдмунд соскочил с коня и, скинув шлем, жадно пил принесенное оруженосцем пиво.

— Как бы вы посоветовали мне биться с ним? — спросил Артур. — Нет, он не значится моим соперником на сегодня, но в будущем…

Гай немного подумал.

— У этого сакса хороший, крепкий конь, да и сам он хоть и тучен, но достаточно мощный и ловкий. Его простым ударом не свалить, но если бить, скажем, в верхний край щита, чтобы тот ударил по корпусу у горла…

Он не договорил, так как примчался взволнованный Рис и сообщил, что маршал-распорядитель велел им подготовиться, ибо через поединок сшибка Артура с рыцарем де Ревеллем.

Гай наблюдал за сыном. Тот держался спокойно, правда, стал необычайно молчалив. Гай стоял возле его коня, подтягивал подпругу и давал последние наставления:

— Главное — следи за направленным в тебя копьем, пытайся предугадать, куда он будет бить. Я узнавал про этого де Ревелля, он сражался в войсках графа Глочестера, а ты знаешь, что большинство его людей скорее хорошие воины, нежели турнирные бойцы. Но я тебя достаточно подготовил, да и Султан будет тебе хорошим помощником. И ты справишься, сынок!