— И вы!
Палец ведущего направлен в его сторону.
— Я?!
— Пожалуйста, на сцену.
Да, пожалуйста! Он-то самый настоящий, подлинный. Сейчас все это увидят. Аплодисменты. Что? Не ему? Ах, всем!
— А теперь попросим вас что-нибудь спеть!
Это уже издевательство! Ведущий передает одному из стоящих на сцене парней микрофон — караоке. Звучит вступление к одной из песен Николая Краснова.
— Подпевайте! — хлопает в ладоши ведущий. — Хором, все!
— Я сегодня немой, значит, день не мой…
Парень монотонно бубнит текст в микрофон, публика поет гораздо громче, полностью его заглушая. Но, кажется, все довольны, всем весело.
— А теперь вы, пожалуйста!
— Я?
Ну, сейчас он им покажет, кто настоящий Николай Краснов! Маэстро, фонограмму! Господи, как же они орут! Его почти не слышно! Ну, Фонарин, ну сволочь! Спасибо за сюрприз!
— Спасибо! Большое спасибо! А теперь вы.
Ведущий передает микрофон следующему. Еще одна песня. Он стоит оглушенный. Что все это значит? Публика его не узнала. Не узнала, и все. Хотя что общего между ним и всеми этими мужчинами? Длинные волосы, очки, усики…
— А теперь, дамы и господа, ваши аплодисменты каждому! Ну-ка, ну-ка! Громче! Еще громче! Сейчас мы определим победителя!
Ему, второму номеру, достается не такая уж оглушительная овация. На первый приз явно тянет номер три.
— Фишки на сумму в пять тысяч долларов победителю! Ваши аплодисменты!
Номер три победно вскидывает руки. Что делать? Он, Николай Краснов, чувствует дурноту. Только одна мысль утешает: «Это я написал все эти песни. Я». Но тут на сцене появляется сам Фонарин, хватает его за руку.
— Дамы и господа! Это был розыгрыш! Минутку внимания! А сейчас сюрприз!
Все на мгновение перестают жевать. Что там еще приготовил изобретательный Фонарин?
— Нас с вами осчастливил своим присутствием солист группы «Игра воображения» Николай Краснов! Мы вас разыграли! Вот он, наш герой! Вот он, кумир! Парень с настоящим чувством юмора! Любитель розыгрышей и сюрпризов!
Пауза и буря оваций. Как только ткнули пальцем: вот он, настоящий Николай Краснов, публика словно взорвалась. Остальные хвостатые и очкастые мгновенно растворились среди зрителей. Но он знает, что эти люди там есть. А сколько их еще? Не все же толстые, как Фонарин, есть вполне сходные по комплекции, по росту.
— Он будет петь для вас! Он будет петь!
Возникший откуда-то Лева Шантель делает знаки руками: мол, давай, давай. Ладно, одну песню как-нибудь. Но потом…
Потом он спускается со сцены, отстраняется от объятий Фонарина.
— Зачем все это? Зачем?!
— Обиделся, что ли?
— Да.
— Колька, да ты что?!
— Лева, а ты? Ты не знал, как мне будет больно?
— Коля, я…
— Да идите вы все!
Мелькает испуганное лицо Евы, он отталкивает Фонарина, Леву и летит к дверям.
— Коля!
— Коля! Краснов!
— Мы любим тебя!
— Лю-у-у-у-бим!!!
На улице соображает, что, во-первых, оцеплен плотным кольцом фанатов, во-вторых, приехал сюда на чужой машине. Спасибо тебе, Ева! Большое спасибо!
— Коля!
Потный Лева Шантель, переваливаясь, бежит к своему сокровищу.
— Погоди, Коля! Я тебя отвезу! Охрана! Где охрана?!
Дюжие молодцы расчищают продюсеру путь, затем, сгруппировавшись плотным щитом, оттесняют фанатов от Николая Краснова.
— Иди к моей машине, Коля.
— Ты выпил.
— Э, брось! Совсем чуть-чуть. Обойдется.
В машине Шантеля Коля обиженно молчит.
— Ко мне, к тебе? — спрашивает Лев Антонович.
— Я тебя видеть не хочу.
— Ну что такое случилось?
— Доказали мне, что я полное ничтожество, да? Без вас, да?
— И в мыслях не было.
— А что было?
— Коля, успокойся.
Они выруливают со стоянки.
— Ты ничего не понял.
— Чего я не понял?
— У Фонарина грандиозный проект. Он хочет сделать шоу твоих двойников, то есть подражателей, и выйти с ним на телевидение.
— Зачем?
— А кто у нас самый модный певец? Кто занимает первые строчки хит-парадов? К тому же… Ты только не обижайся. На тебя легко быть похожим. В смысле внешности, ну и… Подражать твоей манере исполнения. Нет в этом ничего плохого, не надо так на меня смотреть! Люди больше всего любят тех, кто им ближе, понятнее, кто такой же, как они. Словом, любят простых хороших парней. Если так дело пойдет, на Евровидение поедешь! От России, понял?
— Зачем нужно это шоу?
— Фонарин же тебе объяснил: на всем надо делать деньги. Ты думаешь, это вечно будет продолжаться? Сегодня ты, завтра кто-то другой. Ничто не вечно.
— Скорей бы.
— Что так?
— Да надоело все! Популярность, фанаты оголтелые. Все надоело.
— Дурак! Да ты теперь без этого жить не сможешь!
— Смогу.
— Да брось! Все знаменитости жалуются на жизнь, но никто отчего-то не хочет обратно в тень. Наоборот, чуть только шумиха затихнет, стараются разжечь скандал, чтобы вновь быть у всех на устах. Слава — это сильнейший наркотик. Не у каждого хватает сил с него слезть. А тебе, дорогой, такую дозу вкололи! После нее либо колоться дальше, хоть понемногу, либо смерть. Кстати — на.
И Шантель сунул ему плотный пакет.
— Что это?
— Деньги, неизменный спутник успеха, — усмехнулся Лев Антонович. — Ты у Фонарина забыл. За футболки.
— А за трусы? Не забыл? На том самом месте меня еще никто не придумал изобразить? Я дорого возьму.
— Ну что ты злишься? Пошутили малость. Под тебя сам Фонарин теперь косит. Думаешь, он дурак?
— Я уехать хочу.
— Куда?
— Все равно.
— Уедешь. Потерпи немного.
— Сколько?
— Коля, надо терпеть.
— Год? Два? Всю жизнь?
— Сколько надо, столько и терпеть.
— Я не хотел всего этого! Не хотел! Это все ты.
— Только не надо истерики устраивать, — поморщился Шантель. — Кстати, ты знаешь, какой приз назначен выигравшему?
— Какому еще выигравшему?
— Ну, будет же шоу на телевидении. Фонарин кладет пятьдесят штук.
— Рублей?
— Долларов, Коля, долларов.
— Он что, с ума сошел? Пятьдесят тысяч долларов! За поддельного Николая Краснова! Да настоящий столько не стоит!
— Ты пакет-то разверни. Я тебе раньше говорил: все у нас будет. Слава, деньги, квартиры, машины. А дом в Майами не хочешь? Или виллу в Швейцарии? Доживать там потихоньку свой век после трудов праведных. Но сначала, Коля, надо потерпеть.
— Ты для себя стараешься, не для меня.
— И для себя тоже. Так куда? К тебе, ко мне?
— У тебя можно переночевать?
— Что-то случилось?
— Понимаешь, там Ева. Она все приходит и приходит. У нее ключ есть.
— Не понимаю бабу. Любовь, что ли, у нее такая?
— Послушай, ты ничего про нее не знаешь?
— В смысле?
— Она сказала, что родители умерли. На свадьбе не было никого из родственников. Почему?
— Не было и не было. В чем проблема?
— Она никогда ничего не рассказывала. О себе, о детстве. Я видел ее паспорт, Лева. Ева — не ее настоящее имя. На самом деле ее Анной зовут.
— Ну и что?
— Да ничего! Я понимаю, что это был брак на публику, но нельзя же жить с человеком, который не хочет разговаривать!
— По слухам, Фонарин подобрал ее в одном из детприемников. Ей тогда шестнадцать было. Но это между нами, Коля. Виктор Петрович не любит об этом говорить.
— Почему?
— Да какое наше дело?
— Я хочу знать.
— После того, как разошлись? — усмехнулся Шантель.
— Может быть, человеку помощь нужна?
— Все, что могло с ней случиться, уже случилось. Это не наше с тобой дело, — настойчиво повторил Шантель.
Оба замолчали. Лев Антонович повернул к своему дому. Он по-прежнему жил один, оплачивая съемные квартиры своим любовницам, и всегда держал приготовленную комнату для Коли.
— У меня плохое предчувствие, — вдруг сказал Краснов. — Очень плохое. Ты ведь знаешь, Лева: я как барометр. Гроза еще далеко, а у меня уже внутри все дрожит. А сейчас просто зашкалило. Я смерть чувствую.
