— Ты меня звала?
— Я? — удивилась Ника. — Я, конечно, рада тебя видеть, Миша, но я думала… Я думала, что ты занят!
— Где твой отец?
— В кладовке. Дмитрий Александрович его запер.
Она кивнул на дубовую дверь, на которой висел замок, похожий на амбарный. Кладовая как в настоящем замке. Впрочем, здесь все настоящее. И убийства тоже. Он подошел и потрогал замок. Такой враз не вскроешь, нужно перекусить дужку. А чем? Налег плечом на дверь — тщетно. Дубовая, прочная. Огляделся: чем бы ее?
— Федор Иванович тоже пытался, — вздохнула Эстер Жановна.
— Бесполезно! — тряхнула рыжими кудрями Ника.
— Федор Иванович? Значит, он был здесь?
— Только что ушел.
— А я думал… Зигмунд! Ты там?
— Да, — раздался из-за двери глухой голос сомелье.
— Как тебе там? — глупо спросил он.
— Бессовестный! — возмутилась Ника. — Он еще об этом спрашивает! Это ведь из-за тебя папу заперли!
— Почему из-за меня?
— А кто выдумал, будто Ваню столкнул с башни папа? Ты! Дмитрий Александрович так сказал!
— Меня обвинили в убийстве… — простонал из-за двери Зигмунд.
— Но папа не мог этого сделать! Они с мамой были у себя в комнате! Вместе!
«А если они вместе это и сделали? Убили Таранова? Муж и жена — одна сатана. Это не алиби».
— Что делал здесь Сивко? — спросил он.
— Федор Иванович? С папой разговаривал. Через дверь, — хмыкнула Ника. — Когда не удалось ее открыть. Мы все пытались.
— Мы увольняемся! — заявила Эстер Жановна. — Ни я, ни муж этого не заслужили! Чтобы с нами так обращались!
— Не надо паниковать, — пробормотал он.
— Кто паникует? — вскинулась Ника. — Просто мы разозлились и хотим немедленно отсюда уйти! Никто не имеет права нас задерживать!
— Я иду собирать вещи! — заявила Эстер Жановна и приподнялась.
— Погодите, — остановил он. Экономка послушалась и села. — Сюда с минуты на минуту приедет милиция.
— Милиция? — Женщины переглянулись.
— Мне удалось позвонить. Я… — Он осекся. Они ведь не знают, кто он такой на самом деле. Это объяснять долго. — В общем, милиция.
— И заберут моего мужа! — закричала Эстер Жановна. — Или мою дочь! Все только об этом и говорят! Что мы убили! А мы виноваты лишь в том, что работаем здесь в услужении! Что мы иммигранты! Что у нас прав меньше, чем у всех!
— Успокойтесь. Вы ни в чем не виноваты.
— Разумеется. Виноват тот, кто все это придумал, — уже гораздо тише сказала экономка. — Этот дом и эту позорную вечеринку. У меня язык не поворачивается назвать это дегустацией. Они сводят друг с другом счеты, а мы — крайние! Наша семья. Что мы ему сделали?
— Эстер… — простонал из-за двери Зигмунд. — Все не так…
— Я вам рекомендую оставаться в безопасном месте, — посоветовал он. — В деревне неспокойно. Если местные пойдут на штурм, мало не покажется никому.
— О, господи! — вздрогнула Эстер Жановна. — Не будут же в них стрелять? Это же мирные люди!
— Если эти мирные люди вздумают поджечь замок…
— Поджечь замок?!!
— Надеюсь, милиция приедет вовремя.
— И что же нам делать? — переглянулись женщины.
— Зачем я только сюда приехала! — вздохнула Ника. — Называется, сама напросилась.
Он оглядел кухню. Стены толстые, дверь… Не та, за которой заперт Зигмунд, а общая, из кухни в коридор. Хорошая дверь, надежная.
— Здесь довольно-таки безопасно, но я бы посоветовал вам найти другое место. Замок большой. Здесь два окна. А лучше, чтобы совсем не было окон. В них может угодить шальная пуля.
— Ты это серьезно? — спросила Ника.
— Если начнется стрельба… Не думаю, что деревенские пойдут на штурм с лопатами и топорами. Пара-тройка охотничьих ружей в деревне есть. Наверняка. Хорошо бы вам в винный погреб спуститься. Он надежен так же, как и бомбоубежище. Но у вас нет ключей.
— Есть! — сказала Эстер Жановна. — Есть ключи!
— Воронов доверил вам ключи от винного погреба? — удивился он.
— А что тут странного? Но они в кладовке! У Зигмунда! Он всегда их держит при себе, на случай, если придется спуститься в винный погреб.
Господи! Как просто! Спроси он об этом сразу, последней жертвы можно было бы избежать! И вообще…
— Надеюсь, вы не собираетесь охранять вороновское добро, если деревенские все-таки прорвутся в замок?
— Если они прорвутся, первое, что мы сделаем, — это выйдем отсюда и пойдем прямиком через поле на автобусную остановку, — заверила Эстер Жановна. — Чтобы как можно скорее уехать. У нас есть кое-какие сбережения. Мы все-таки проработали здесь год. Придумаем что-нибудь. Главное — это уйти отсюда. А там уж как-нибудь.
— Надеюсь, и ты нам поможешь? — намекнула Ника на его «миллионы». Рассказывать рыжей девушке правду времени не было, и он кивнул:
— Само собой! Ну что? Проводить вас?
— Куда?
— В погреб!
— Мы никуда отсюда не уйдем! Пока здесь папа! — заявила Ника.
— Никуда! — подтвердила Эстер Жановна.
— У меня нет времени вас уговаривать. Надо подняться на башню, посмотреть, что там? По крайней мере, не покидайте первый этаж. Здесь безопаснее.
— Мы никуда отсюда не уйдем! — хором сказали женщины.
Он еще раз налег плечом на дверь, за которой тосковал Зигмунд. Бесполезно. Топором ее, что ли? Вырубить петли, снести навесной замок вместе со скобой. Есть у них топор? Или есть другое решение проблемы?
— А окно в кладовой имеется?
— Увы! Оно узкое! И там решетка!
— Воров, что ли, боитесь? Эх, люди… Ладно, дамы, ждите здесь. Я скоро вернусь, — на всякий случай сказал он.
И так было понятно, что дело движется к развязке. Только какой-то она будет? Он вышел из кухни, прикрыв за собой дверь, и отправился искать Воронова и Сивко. В коридоре на втором этаже, где он их оставил, уже никого не было. В кабинете, куда он пошел первым делом, тоже. Кричать он не стал. «Федор Иваныч?! Дмитрий Александрович?! Где вы?!!» Бесполезно! Они где-то уединились, для чего Федор Иванович и отправил его вниз, к Нике. Сивко надо было поговорить с хозяином замка наедине. Неужели они все-таки в сговоре? Где был Сивко этой ночью? Что касается Бейлис, у Федора Ивановича тоже был мотив для убийства. Она слишком много пила в последнее время и говорила много лишнего. И кто обещал ей танцы с музыкой? Точнее, с оркестром? Сивко! А теперь Федор Иванович решил договориться с хозяином замка. Перевести стрелки на Елизавет Петровну, поскольку та все равно «застрелилась». Сивко же бывший следак! Версия получается красивая и стройная. От мастера своего дела.
Застрелилась? А ну-ка… Воспользовавшись моментом, он опять вошел в ее спальню. Пока хозяин замка и его гость заняты выяснением отношений, надо поработать. Здесь, в комнате Елизавет Петровны, все то же. Бардак, сдвинутая кровать, следы отчаянной схватки за оружие. Он огляделся. Женщина по-прежнему лежала навзничь на кровати. Подошел вплотную и подумал, что Сивко-то прав: выстрел сделан в упор. Она приставила пистолет к груди и нажала на курок. Самоубийцы, как правило, пускают пулю в висок. Она выстрелила в грудь. Но это на любителя, не факт. Записки нет. Это факт. Но не факт, что все самоубийцы оставляют предсмертные записки. Суд во внимание не примет. На «нет» и суда нет. Проехали. Дальше ищи.
А это еще что? Факт! Почему он раньше этого не заметил? На туалетном столике, перед большим зеркалом, где Елизавет Петровна накладывала макияж, среди груды косметики стояла бутылка вина.
Он подошел поближе и прочитал надпись на ней: сотерн. Год урожая — 1956. Должно быть, дорогое вино. Сорокалетней выдержки. Почему же бутылка здесь? Кто ее принес? Елизавет Петровна? Решила выпить перед тем, как застрелиться? Но почему-то не сделала этого, бутылка вина не открыта. И бокала на туалетном столике нет. Не из горлышка же она собиралась пить? Усмехнулся. Елизавет Петровна — женщина деликатная, хотя и родилась в простой семье. Но прошлое давно забыто, между ним и ею сегодняшней стоят ее огромные деньги. Она бы принесла бокал, если бы захотела выпить перед смертью. Она жила красиво, и умереть наверняка хотела так же. Он вспомнил меховую накидку на заднем сиденье белого «Мерседеса», ее руки в лайковых перчатках на руле, бриллиантовые серьги в ушах сидящей за ним женщины… Она бы принесла и бокал. Нет, бутылка вина здесь не за тем. Но что тогда? Истина — в вине! Вот в чем дело! А это — подсказка!
