— Управляющие вас не разорили?

— Не успели, — рассмеялся Воронов. — Через три месяца я захотел собрать винотеку и научиться разбираться в винах. Меня увлекла дегустация, процесс вкушения и сравнения. Я впервые осматривал местные достопримечательности не через туманную дымку, трезвым, все подмечающим взглядом. И мне это понравилось! Головные боли прошли, здоровье поправилось. Я стал бегать по утрам, делать гимнастику. В Россию вернулся нормальным человеком и стал тем, кто я сейчас. Водку я не пью вообще, да и вином не увлекаюсь. Мне этого больше не хочется. Я теперь его собираю. Десять лет назад я придумал этот замок и эту жизнь. И Коллекцию. Я хотел всего лишь тишины и покоя. И долгих лет жизни. Для себя и, прежде всего, для нее. Она это заслужила. Но не получилось. Как только я своего добился, все и закончилось.

— Но ведь жизнь на этом не закончилась, — осторожно сказал он.

— И что ты предлагаешь? Жениться? И на ком? На Лизе?

— По-моему, она вас любит.

— Любить она не умеет, — резко сказал Воронов. — Она так называет странное чувство, которое к любви отношения не имеет. Потому что ни одной жертвы ради нее принести не готова. Елизавет Петровна хочет объединить усилия. Хотя куда уж ей больше денег? И уж, конечно, это ущемленное самолюбие. Она же сказала, что купит любого. А тут незадача! Я тоже заработал много денег, следовательно, не продаюсь. И надо искать другой способ. Она, конечно, женщина изобретательная, но…

— Но Елизавет Петровна почему-то так уверена, что у нее получится. Мы только что с ней беседовали.

— О чем?

— О вашей покойной жене.

При слове «покойной» Воронов помрачнел. Он поспешно сказал:

— Извините, сорвалось с языка. Елизавет Петровна сожалела о том, что невольно стала причиной ее смерти.

— Причиной? Лиза? — откровенно удивился Дмитрий Александрович. — Она-то здесь при чем?

— Это ведь она звонила вашей жене утром, в тот роковой день рождения. Да вы ведь знаете.

— Ну да. Знаю, — кивнул Воронов вяло.

— Елизавет Петровна везла ей в подарок бутылку сотерна, когда у нее машина сломалась. Она позвонила и попросила подругу подобрать ее на шоссе. Вместе с подарком. Это вино так и не выпито до сих пор. Как и то, что показывали позавчера за ужином. А Елизавет Петровна при слове «сотерн» всегда вздрагивает.

— Ну, Миша, к делу, — резко сказал вдруг Дмитрий Александрович. — Лирическое отступление закончилось, поговорим об убийстве, которое ты должен раскрыть. Об убийствах, — быстро поправился Воронов. — Какие у тебя мысли?

— Мысли мои простые, — бодро отрапортовал он. — Я думаю, что Бейлис задушил Таранов.

— А его кто с башни столкнул?

— Зигмунд.

— Зигмунд?!

— Таранов хотел подняться ночью на смотровую башню и позвонить в свою службу безопасности. Вызвать охрану. Он предлагал мне взять на себя часового. Напасть на него, пока он будет звонить.

— И что ты?

— Сказал, что подумаю. Но пока я думал, он нашел другого союзника. Я случайно подслушал его разговор с Зигмундом. Оказывается, Таранов переспал с Никой, подцепив ее в ресторане. Девушка надеялась на продолжение, но тут же была забыта. Тогда Зигмунд решил ему напомнить и пристыдить. Но Таранов над ним только посмеялся, правда сунул денег, чем сделал еще хуже. У Зигмунда и его жены есть чувство собственного достоинства.

— Да, они люди гордые, — кивнул Воронов.

— Вчера ночью Таранов с Зигмундом объяснились. Таранов вспомнил Нику и всю эту историю и круто поговорил с ее отцом. Отстаньте, мол, от меня, все равно ничего не добьетесь. Но предложил сомелье взятку, если тот договорится с охранником. Или выключит его каким-нибудь способом. Помните, мы встретились на лестнице? Вы с Никой вышли отсюда, из погреба, после дегустации.

— Мы встретились на лестнице? Разве?

— С Зигмундом. А я спрятался за статуей. У вас удобные ниши в стенах, Дмитрий Александрович, и, что еще лучше, полным-полно скульптур!

— Я покупал их не за тем, чтобы за ними прятались сыщики, — усмехнулся Воронов.

— Так ведь и убийства в замке не планировались.

— Да, это так. Продолжай.

— Зигмунд пошел к дочери, чтобы увести ее вниз, к себе. И передать разговор с Тарановым. А тот сказал вслед: «Я жду тебя у лестницы на смотровую башню».

— Кому сказал? Зигмунду?

— Ну да! Тот подсыпал снотворное в виски, как и обещал. А когда Таранов достал из кармана мобильный телефон, ударил его доской по голове, после чего столкнул с башни. Вы не в курсе, при нем не было мобильного телефона, когда его нашли?

— Я не обратил на это внимания, — пробормотал Дмитрий Александрович. — Миша! А ведь это мотив!

— Еще бы! Это сделал либо Зигмунд, либо… Эстер Жановна.

— Женщина столкнула Таранова с башни?!

— Да вы на нее посмотрите! Высокого роста, сильная, решительная. Как она обошлась с трупом Бейлис, когда надо было спрятать Нику? Ради дочери Эстер Жановна на все способна.

— Что ж… Но как заставить их признаться?

— А скажите в лоб: все знаю, мол.

— Думаешь, подействует? — задумчиво спросил Дмитрий Александрович.

— Ну, не знаю. Это же ваша прислуга.

— Вот потому что моя… — он тяжело вздохнул.

— Таранов сам виноват. Поаккуратнее надо с девушками.

— Хорошо. Я подумаю, как это сделать, — кивнул Дмитрий Александрович. — Я сейчас пойду на кухню, а ты отвлеки Нику, пока я беседую с ее родителями. Она-то уж точно никого не убивала, — усмехнулся Воронов.

— Да, это так, — кивнул он. — Мы с ней были вместе, у меня в спальне. И вчера и… в ту ночь, когда задушили Бейлис. Так получилось.

— Ловко у тебя получилось! Ты, смотрю, обеспечил себе алиби! Ладно, идем. — Дмитрий Александрович поднялся. — А пистолета здесь нет, не напрягайся.

— Да с чего вы взяли…

— Ты все время косишься на бочку. Я вчера забрал пистолет и отнес в свою спальню. Кстати, как ты хотел его заполучить? Напасть на меня? Может, ты хотел меня застрелить?

— Я еще не сошел с ума. В тюрьму мне что-то неохота.

— Тогда как?

— Да не нужен мне ваш пистолет! У вашей охраны «калаши», что против них «ТТ»?

— И это заметил? Молодец!

— Я все-таки сыщик. Вы уж совсем меня не опускайте.

— Сыщик, — усмехнулся Воронов. — Идем. Дела у нас, Миша.

«Значит, он забрал пистолет вчера, когда спускался сюда с Елизавет Петровной. Они поднялись в его спальню и там… Что-то не похожи они на любовников. И на жениха с невестой. Черт его знает! Все врут, и они врут. А истина — в вине».

Они разошлись внизу, в холле. Воронов пошел допрашивать с пристрастием прислугу, а он — искать Нику. Сначала покричал на первом этаже — никого.

— Она поднялась наверх, — сказал выглянувший на крик из каминного зала Зигмунд. И вздрогнул, поймав взгляд хозяина. — Я прибираюсь, Дмитрий Александрович. Вы говорили, что перед отъездом гости у нас отобедают…

— Идем, — строго сказал тот. — Нам надо поговорить.

— Как скажете, — засуетился Зигмунд. — Если я чем-нибудь не угодил…

— Сейчас ты все узнаешь. Идем, — повторил Воронов, и они с Зигмундом пошли по коридору в сторону кухни.

— Ника! — крикнул он и взлетел по ступенькам на второй этаж.

Здесь было тихо. «Куда бы она могла пойти? За завтраком у Ники случилась истерика. Причиной этому Таранов. Его смерть. А на смотровой башне никого нет. Или есть? Хозяин сейчас внизу, беседует с прислугой. Вот удобный момент! Он, кажется, поверил в мою версию и раскалывает Зигмунда. Все разрешилось. Осада снята. А если?…»

Он оглянулся: никого. Елизавет Петровна и Сивко заперлись в своих спальнях. Затаились. Молчат. Ждут. А если Ника опять пошла к нему в комнату, искать утешения? Лежит на кровати, плачет и ждет его. А он в это время слушает исповедь Дмитрия Александровича. Что тоже полезно.

— Ника, — позвал он, приоткрыв дверь своей комнаты.

Ответом ему было молчание. Рыжей девушки здесь не было. Он подошел к шкафу, потянул за ручку и нашел в кармане пальто мобильный телефон. Проверил на всякий случай: сети не было. В замке стоит мощная «глушилка». Интернет, видимо, через модем, по телефонному кабелю. Воронов же выходит в Интернет, связывается с советом директоров, с банком, с биржей. Или отошел отдел? Наверняка связывается. Но мобильную связь отсекает. По причине не вполне понятной. Связь же в доме есть, ее не может не быть. Только где он, персональный компьютер? В какой из комнат? И на каком этаже?