По иронии судьбы ложа Раннальдини была соседней, и Раннальдини холодно игнорировал присутствующих рядом. Но он не мог запретить Фредди Джоунсу сплетничать с Ларри о том, что спад завел в тупик электронную промышленность, Мередиту и Гермионе в новых светлых мехах бросать алчные взгляды на Руперта, председателю филармонии «Новый мир», которого больше занимала сама атмосфера праздника, посматривать на Тегги, прекрасную, обворожительную Тегти в темно-голубом костюме, изумрудно-зеленом тюрбане и носочках цвета морской волны на фантастических ножках.
– Мне по вкусу Санитар, – сказал Мередит, отрываясь на секунду от Руперта, чтобы глянуть в программу скачек.
– Он стоит того, – согласился Гай. – А мне нравится Красивая Грудь.
«Она тоже стоит того», – подумала Джорджия.
Джорджии было наплевать на это, потому что сегодня утром они с Гаем великолепно занялись сексом, и потому, что к ней, когда она прибыла на ипподром, со всех сторон бросились за автографами, отодвинув Гермиону в сторону, и потому, что именно ее попросили вручить приз, и потому, что внизу, на траве, наблюдая за сыном, который бродил в паддоке, стоял отчужденный и байронический Дэвид Хоукли. Им удалось сбежать от прессы и перехватить пару блаженных минут вместе за павильончиком с хот-догами.
Но почему же она так огорчилась, увидев, как Гай помахал рукой Дейзи Франс-Линч, подружке Джулии? Значит ли это, что Рикки и Дейзи имели уютный междусобойчик вчетвером с Джулией и Гаем?
– О, смотрите, – вторгся в ее размышления Мередит. – Раннальдини и божественный Руперт вошли в паддок. Какая подлость со стороны Раннальдини откопать этого Айзека Лоуэлла. Возможно, Руперт вызовет его на дуэль.
Взвесившись, натянув камзол черных, белых и коричневых цветов, Лизандер съежился в раздевалке жокеев, пытаясь успокоить себя чашкой сладкого чая. Коленки его дрожали, в голове была пустота. Он позабыл все наставления Руперта. Вокруг него жокеи лихорадочно шутили, пряча тревогу. На двери туалета он нашел записку, узнав почерк Блея: «Этот нужник на следующие два часа занят Лизандером Хоукли»; он слабо улыбнулся, но входить не стал. Сейчас Л изандер мог думать только о том, что через минуту, может быть, увидит Китти, хотя она из страха перед лошадьми вряд ли рискнет войти в паддок, и еще о том, что он не должен подвести Руперта, Таб и Артура.
Напряженный, как взведенный капкан, Руперт не слышал ни слова из того, что говорил ему Фредди Джоунс, ожидая выхода вместе с другими жокеями Айзека Лоуэлла. Он старался взять себя в руки, но мысли были далеко в 1980 году, когда отец Айзека, Джейк, выиграл серебро, а Руперт на самом дорогом в мире скакуне остался ни с чем.
И тут еще этот дерьмовый Раннальдини в черном каракулевом пальто. Бедная малышка Китти, такая же случайная здесь, как чучело лисы в стеклянном ящике. И потом... Руперт даже зашипел, увидев Айзека Лоуэлла – он был всего на пару дюймов выше Раннальдини, но с той же смуглой цыганистой невозмутимостью, которой и его отец пленял женщин и лошадей. На секунду глаза Руперта встретились с глазами Айзека, но затем скользнули дальше. Руперт почувствовал, как в нем всколыхнулось старое, черное, смертоносное.
– Он просто маленькое дерьмо, – шепнула Тегти.
Сжав ее руку так, что она вздрогнула, Руперт только тогда почувствовал облегчение, когда в паддок высыпали жокеи, словно разноцветные ленты из рукава фокусника. Безопасная булавка, которой был закреплен высокий черный воротник Лизандера, расстегнулась, и Тегги быстренько ее застегнула. Подобно Артуру, Лизандер возвышался над своими соперниками, но был и самым худым. Даже сапоги с коричневым верхом болтались на нем.
Артуру подтянули подпругу, как Скарлетт О'Хара шнуровку, и он застонал.
– Все в порядке, дорогой, – Табита поцеловала его в волосатый нос. – Завтра можешь стать толстяком и жрать травы сколько захочешь.
Убедившись, что Блей уже сел на Гордеца, Руперт подошел подсадить Лизандера. Возмущенный тем, что хозяин, вместо того чтобы заниматься им, в отчаянии рассматривает ложи, ища Китти, Артур демонстративно наступил Лизандеру на ногу.
– Черт побери, Артур, и это после всего того, что я для тебя сделал!
Лизандер собрал поводья.
– Прекрати искать миссис Раннальдини, или поедешь в шорах, – заворчал Руперт, проверяя подпругу Артура. – Ну, теперь не торопись, помни, что Артура заменять нельзя, помни, что никаких твоих победных салютов, пока не будешь на десять ярдов за финишной чертой, и не забудь...
Но Лизандер так никогда и не услышал, что же он хотел сказать, потому что Артур, никогда не забывавший рук, которые его кормили, издал клокотанье Везувия и поволок и Лизандера, и Таб, беспомощно вцепившуюся в его повод, по паддоку и, протянув свою длинную морду к Китти, начал жевать ее программку.
– Ох, Артур!
И Китти обняла единственную в мире лошадь, которую она не боялась.
Через секунду они с Лизандером уже, не отрываясь, смотрели друг на друга. Ее небольшое живое личико под гостевым тентом вспыхнуло. На волосах, которые вились незнакомо, лежали капельки дождя. Ее глаза покраснели, но для Лизандера она была восхитительна, как никогда. Китти отметила, что он очень похудел, чуть ли не до своего великолепного скелета, но глаза остались такие же огромные в длинных, изогнутых каштановых ресницах, и хоть бедра исхудали до невозможности, но плечи стали еще шире.
Застывшие от невероятной страсти, они не могли говорить.
А Таб между тем рассматривала Айзека Лоуэлла, который был темен и строен, как тосканский кипарис под лунным светом. Обернувшийся Раннальдини был поражен ее надменной красотой. Маленькая Кемпбелл-Блэк могла бы стать великим завоеванием.
Он уже собрался познакомить ее с Айзеком Лоуэллом, который был еще более ошеломлен ею, как вдруг увидел взгляд Лизандера и услышал, как тот бормочет:
– Я и Артур постараемся выиграть этот заезд для тебя, Китти.
– Это просто невероятно, – вмешался Раннальдини. – С этим твоим грузовиком за счастье почитай со старта-то сдвинуться. А, так это, должно быть, и есть Артур. А я и не знал, что Руперт тренирует тягловых лошадей.
Лизандер уже собрался двинуть Артура на Раннальдини, но Руперт окликнул его.
– Удачи, Лизандер. Возвращайся невредимым, и Артур тоже, – закричала Китти, уже ни на кого не обращая внимания.
Артур обернулся и посмотрел на нее с упреком: а где же масляный пудинг?
Лизандер на большой белой лошади выглядел таким тонким и бледным, что Дэвид Хоукли вскоре с грустью заметил, что он напоминает ему скелет Смерти с гравюры Дюрера «Четыре всадника Апокалипсиса».
– Удачи, да благословит тебя Господь, – окликнул он, когда сын проезжал мимо, но ветер и дождь смыли и унесли его слова.
Табита, выпуская Артура на дорожку, обняла его еще раз.
– Пожалуйста, возвращайтесь невредимыми, – сказала она взволнованно, а затем улыбнулась, как ее отец, – и первыми. Я все свои призовые деньги поставила на Артура.
Выходя из паддока, Руперт почти налетел на Айзека Лоуэлла. Бледный и бесстрастный, верхом на грозном, взбрыкивающем Князе Тьмы, ведь он мог бы быть и тем самым Джейком, который двадцать лет назад сражался с Рупертом на скачках с препятствиями.
– Хелло, Айзек, – замедленно произнес он. – Вообще-то, я в долгу перед твоим отцом.
Он обернулся к своей загорелой изящной Тегги в темно-голубом костюме.
– Тебе не кажется, что я не прогадал в той сделке? А Джейк, надо полагать, все еще возится с той устаревшей моделью?
– Руперт! – в ужасе воскликнула Тегти.
Айзек не колебался бы потоптать Руперта Князем, но он ехал побеждать. И вместо того, прошипев цыганское ругательство, он, чуть не отдавив Руперту ноги, загрохотал вслед за остальными.
Пресса неистовствовала.
Жокеи по традиции пробовали первый барьер, показывая его лошадям. Настроенный нетерпеливо, Гордец Пенскомба мгновенно перепрыгнул его. Артур же, поскольку после завтрака прошло уже изрядно времени, начал его грызть. Какая-то задница-в-шляпе завопила сквозь ливень, чтобы жокеи строились. Князь Тьмы, мотая хвостом, как рассерженный кот, и прижав уши, попытался цапнуть Артура.
