— Он уже целый час вас дожидается. Так что проходите скорее.

Джеффри кивнул, сделал шаг по направлению к двери, но потом, словно вспомнив о чем-то, повернулся в сторону секретарши и произнес будничным тоном:

— Простите, не могли бы вы оказать мне одну любезность? Для встречи с директором мне потребуется кое-какой документ. Не могли бы вы распечатать его прямо сейчас?

Секретарша улыбнулась:

— Разумеется, профессор Клейтон. Что именно вам нужно?

— Хотелось бы получить список всех, кто работает на Службу безопасности, с их домашними адресами.

Секретарша явно была озадачена:

— Мистер Клейтон, это же почти десять тысяч человек, живущих по всему штату. Вы имеете в виду всех сотрудников полицейских участков и всех наших центральных офисов? А как насчет тех наших агентов, задача которых состоит в том, чтобы оказывать содействие иммиграционной службе? Если вам потребуются данные и на них, то число увеличится до…

— О нет, — улыбнулся Джеффри. — Мне нужны одни женщины, да и то лишь те, которые имеют доступ к секретным паролям. Это должно существенно сократить список.

— Должна вам заметить, — проговорила секретарша, — что женщины составляют у нас сорок один процент. И почти каждая знает по меньшей мере несколько паролей и кодов доступа.

— И все-таки этот список мне нужен.

— Даже притом, что у меня стоит самый высокоскоростной принтер, на это потребуется время…

Джеффри задумался:

— А сколько уровней имеют здешние коды доступа? Я имею в виду иерархию защиты данных. Сколько в ней ступеней?

— Всего их двенадцать, начиная с входных кодов, которые позволяют получить доступ к обычной информации в нашей сети, и до самого секретного шифра, который позволяет проникнуть в любой компьютер, в том числе и в компьютер моего босса. Но на двух высших уровнях имеются индивидуальные средства шифрования, чтобы особо важные документы при любых условиях всегда оставались строго конфиденциальными.

— Ну хорошо. Тогда распечатайте мне имена женщин, имеющих три самые высокие категории допуска. Хотя нет. Пускай таких категорий будет четыре. Как я полагаю, все эти женщины имеют большой опыт работы с вашими информационными системами?

— Да, конечно.

— Прекрасно. Вот они-то мне и нужны.

— Это займет некоторое время. И я хочу вас предупредить, что это, скорее всего, обратит на себя внимание хозяев соответствующих компьютеров. Те, кто окажется в списке, будут знать, что относительно их сделан запрос, причем именно с моего компьютера. Это не тайна? Это как-то связано с тем, ради чего вы сюда приехали?

— Возможно, да, а возможно, и нет. Однако постарайтесь сделать мой запрос как можно более рутинным, сможете?

Секретарша кивнула и широко раскрыла глаза, поскольку до нее наконец дошло, какая подоплека могла иметься у подобной просьбы.

— Вы думаете, что кто-то у нас… — начала было она, однако Джеффри тут же прервал ее:

— Я еще ничего не знаю. Просто обстоятельства обострили мою подозрительность. И это одно из ее проявлений.

— Мне потребуется поставить в известность моего босса.

— Подождите, пока не закончится моя с ним встреча. И не вздумайте его обнадеживать.

— А что, если я запрошу и мужские имена, и женские? — спросила секретарша. — Может, это вызовет меньше подозрений? И к запросу я могу добавить уведомление, в котором будет говориться о том, что дирекция Службы безопасности готовит повышения уровня допуска. Такое действительно время от времени случается…

— Это было бы очень желательно. Как я сказал, чем ближе к обычной рутине, тем лучше. Ибо в противном случае… Нет, мне даже не хочется думать ни о чем подобном. Короче, я очень надеюсь, что вы все сделаете как надо. И разумеется, наш разговор не должен выйти за эти стены.

Секретарша посмотрела на него таким красноречивым взглядом, словно усомнилась в его здравом рассудке — предположить, будто она способна разболтать о своей работе или о делах своего босса хоть мужу, хоть любовнику, хоть обожаемой собачке! Она покачала головой и указала на дверь своего шефа.

— Вас ждут, — быстро произнесла она.

Мэнсон опять сидел лицом к окну. Услышав, что дверь открылась, он, не оборачиваясь, сказал:

— Вы, конечно, знаете, профессор Клейтон, что по какой-то необъяснимой причине поэты обожают рассвет и вечерние сумерки. А художники любят послеполуденное время, предвечернюю пору. Влюбленным по душе ночь. Во всем этом бездна романтики. Ну а я предпочитаю полдень. Яркий солнечный свет. Время, когда все трудятся. Когда можно видеть процесс созидания. Наблюдать, как кладут один кирпич на другой… — При этих словах он отвернулся от окна. — Или рождают идею за идеей.

Он протянул руку, взял с подноса стакан и наполнил его водой из блестящего металлического кувшина, не спросив, однако, у Джеффри, хочет ли тот пить.

— А как насчет вас, профессор, какое время дня нравится больше всего вам?

Джеффри на секунду задумался:

— Мне нравится глубокая ночь. Ее предрассветные часы.

Директор улыбнулся:

— Необычный выбор. Чем он обоснован?

— Это время самое тихое. В какой-то степени потайное. Время, служащее преддверием всему, что случится позже, в прозрачной ясности утра.

— Ага, — кивнул директор. — Мне следовало бы догадаться. Хороший ответ. По нему сразу виден человек, посвятивший себя поискам истины.

Мэнсон бросил быстрый взгляд на лежащий перед ним лист бумаги, и глаза его пару секунд оставались к нему прикованными. Директор даже уткнул в него палец, но содержанием данного документа он так и не поделился.

— А не расскажете ли вы мне, мистер искатель истины, всю правду о смерти агента Мартина?

— Правду? Правда заключается в том, что его либо загнали, либо заманили в ловушку, которая оказалась похитрее той ловушки, которую придумал он сам и которая, по его мнению, должна была решить стоящую перед вашим штатом проблему. Он находился на высоком обрыве, наблюдая за таунхаусом, в котором поселил мою мать и мою сестру, подобно тому как рыбак наблюдает за поплавком заброшенной им удочки. Я полагаю, он проигнорировал мое распоряжение держать их место жительства и даже факт пребывания здесь в строжайшем секрете…

— Правильное предположение. Он послал сообщения об их прибытии в иммиграционную службу и в Службу безопасности штата.

— По электронной почте?

— А как же еще?

— И, как я полагаю, с вашего на то согласия…

Директор помолчал в нерешительности, которая показалась Джеффри достаточно красноречивой, а потом произнес:

— Мне ничего не стоило бы вам солгать — сказать, что агент Мартин действовал по своему собственному почину, и это по большей части соответствовало бы истине. Я мог бы добавить, что действовал он на собственный страх и риск. И это также было бы правдой.

— Не думаете же вы, что я бы вам поверил?

— Я умею быть убедительным. Во всяком случае, я посеял бы у вас достаточные сомнения в том, что ваша догадка верна.

— Агент Мартин и не собирался помогать мне вести расследование. Его способности как детектива весьма ограниченны. Признайтесь, от него ведь только и требовалось, что вовремя нажать на спусковой крючок, когда наступит подходящий момент. Я уже давно догадался об этом.

— Вот и я боялся, что его намерения могут оказаться слишком очевидными. Но его заслуги в качестве, скажем так, ликвидатораимеющихся у штата проблем были прямо-таки исключительными. Он был лучшим из всех, с кем нам доводилось иметь дело, хотя слово «лучший» вы теперь имеете полное право оспорить.

— Теперь, когда этот ваш киллер сам убит.

— Верно, — опять нерешительно улыбнулся директор. — И теперь, я полагаю, вам придется начать по-настоящему отрабатывать ваши деньги, потому что у меня нет неистощимого запаса людей, наподобие агента Мартина.

— Ни одного киллера не осталось?

— Ну, не то чтобы…

Джеффри пристально посмотрел на директора:

— Понятно. Вы хотите сказать, что человек, который заменит Мартина, не должен привлекать к себе внимание. Пока я стану охотиться за преступником в одиночку, кто-то, кого я не знаю, станет негласно за мной присматривать.