— Именно так, — отозвалась Сьюзен. — Самые лучшие головоломки всегда основываются на обмане. В них, как правило, есть ключи и подсказки, уводящие нас в ложном направлении. — Она замолчала, на ее лице появилась гримаска, а в глазах показалась твердость, которой Джеффри прежде никогда не замечал. — А кроме того, — продолжила она, — мне на ум пришла еще одна вещь.

— Какая?

— Разве ты не видишь, каким образом он пытается вступить с нами в контакт?

Джеффри покачал головой:

— Прости, я что-то не улавливаю.

Сьюзен ответила ему очень тихим голосом — ветер, казалось, старался унести вдаль каждое произносимое ею слово.

— На мой взгляд, он придумывает разные игры. Так, он затеял игру в словесные головоломки. То есть пытался говорить со мной на языке, который мне хорошо известен. Ведь я Мата Хари.Королева головоломок. А для твоего случая он приберег кое-что другое. Его послания тебе тоже написаны на понятном тебе языке. На языке жестоких убийств. Ведь ты Профессор Смерть.Это в своем роде тоже головоломки. Совсем другие, чем те, которые он слал мне, но все-таки головоломки. Не так ли ведет себя всякий родитель? Разве он не пытается достучаться до своих детей, разговаривая с ними на их языке, учитывая при этом уникальные способности каждого своего ребенка?

Джеффри внезапно почувствовал, как его начало подташнивать.

— Дьявольщина! — пробормотал он.

— В чем дело?

— Семь лет назад, вскоре после того, как я получил работу в университете, пропала одна из моих студенток. Собственно, я с ней и знаком-то как следует не был. Так, видел несколько раз ее лицо в аудитории. Ее обнаружили в позе, похожей на ту, в которой нашли убитую девушку примерно в то время, когда мы еще детьми покинули Нью-Джерси. В той же позе лежала и первая его жертва здесь, на Западной территории. Именно эта цепочка убийств и стала поводом для приглашения меня сюда агентом Мартином…

— Но на самом деле тебя сюда вызвал не агент Мартин, — медленно проговорила Сьюзен. — Это был он.

— А знал ли он, что я привезу сюда тебя и нашу мать?

Сьюзен задумалась.

— Думаю, нам лучше предположить, что знал, — сказала наконец она. — Возможно, все его послания мне должны были привести именно к этому.

Пару секунд они хранили молчание.

— Однако, — первой нарушила его Сьюзен, — в таком случае все равно остается вопрос: зачем ему это понадобилось?

— Ответа у меня нет, — ответил Джеффри. — Во всяком случае, пока. Но кое-что другое я знаю очень хорошо.

— Что именно?

— Нам, черт возьми, лучше поторопиться и поскорее найти его, пока он сам не дал нам ответ.

Диана вернулась в маленькую комнату с кроватью, чтобы отдохнуть, хотя понимала, что это окажется непросто. Боль снова напомнила о себе, а к тому же тревожные обстоятельства смерти агента Мартина неминуемо должны были вывести ее из равновесия. К этому добавлялись страхи относительно их будущего — детей и ее самой. Что-то принесут им ближайшие часы и дни? Она знала, что в соседнем кабинете ее сын и дочь стараются придумать, как отвести нависшую над ними троими угрозу, и она очень жалела, что не в силах принять участие в этой попытке найти какое-нибудь решение их проблемы.

Джеффри и Сьюзен сидели за компьютером в главном офисе Службы безопасности и пытались выяснить, что им следует искать в первую очередь.

— На планах домов это помещение должно быть помечено как музыкальная комната или музыкальный салон.

— Или как маленькая уединенная телевизионная комната из тех, в которой оборудуют домашний кинотеатр?

— Нет, именно как музыкальная комната, потому что ему понадобится усиленная звукоизоляция.

— Но и во втором случае звукоизоляция понадобилась бы достаточно мощная.

— Верно. Ты права. Поищем и телевизионную комнату тоже.

— Ключевой вопрос — месторасположение, — добавила Сьюзен. — Если кто-то, к примеру, играет на пианино или даже на виолончели, такой человек, скорее всего, предпочел бы заниматься этим в центральной части дома, поблизости от основных жилых помещений. Так что музыкальная комната в подобном случае будет располагаться на первом этаже и примыкать к гостиной или столовой. Примерно так. Потому что, знаешь ли, музыканту не придет в голову скрывать свои занятия от кого бы то ни было. Ему достаточно иметь возможность уединиться, и все. А нам надо найти нечто находящееся совсем на отшибе.

Джеффри кивнул:

— Нечто совершенно изолированное. Где-нибудь в закутке, куда обычно никто не заходит. Не то чтобы тщательно замаскированное — нет, туда должно быть достаточно легко попасть, — но где-то близко к тому. И возможно, эта комната имеет отдельный выход. Вероятно, потайной.

— Как ты думаешь, не захочет ли он использовать для занятий музыкой гостевой домик? — спросила Сьюзен.

— Нет, вовсе не обязательно. Отдельно стоящий домик слишком уязвим. Помнишь, что говорил нам твой друг мистер Харт? Он желал полностью контролировать все подходы к своей берлоге. Вот и в Хоупвелле отец занимался своими делами в цокольном этаже, в помещении удаленном, но не полностью изолированном от остального дома. Есть и еще один довод в пользу моего предположения…

— Какой?

— Психологический портрет маньяка. Убийства, которые он совершает, являются важной частью его самого. Они неотъемлемая часть его бытия. Самое сокровенное, что в нем есть. Ему хочется, чтобы они постоянно были где-то рядом с ним.

— Но тела… их же находили по всему штату…

— Тела — это отходы его производства. Побочный продукт. Трупы не имеют ничего общего с тем, кто он и чем занимается. А вот то, что происходит в той комнате…

— Именно это и делает его тем, кто он есть, то есть самим собой, — проговорила Сьюзен, довершая за него начатую им мысль. — Я это хорошо понимаю. Примерно об этом и пытался рассказать твойдруг мистер Харт. — Она вздохнула, глядя на брата. — Это, наверное, тебя сильно тревожит…

— Что именно?

— То, что ты так хорошо понимаешь подобные вещи.

Сперва Джеффри не хотелось ничего отвечать, хотя он понимал, что уже одно его молчание сестра может счесть достаточно красноречивым. Наконец он кивнул:

— Да, мне страшно, Сьюзи. Просто жуть берет.

— Ты так боишься его?

— Не его. Того, что могу оказаться таким же, как он.

Она уже собиралась произнести слова утешения и заверить его, что это, конечно, не так, но слова замерли у нее на языке, а из горла вылетел только бессвязный звук.

Джеффри открыл шкаф и достал оттуда большой пистолет. Он щелчком отсоединил магазин с патронами и, вынув его, бросил на пол, затем оттянул затвор и вынул патрон из патронника. Тот упал сперва на письменный стол, потом покатился по нему, свалился и бесшумно приземлился на мягкий ковер.

— У меня несколько пистолетов, — сказал он.

— Как и у всех, — возразила ему сестра.

— Нет, мой случай особый. Я не позволяю себе стрелять, — признался Джеффри. — Я ни разу в жизни не нажал на спусковой крючок.

— Но ты принимал участие в задержании стольких опасных преступников… — отозвалась Сьюзен.

— И ни разу не стрелял. Конечно, я держал их на мушке. Угрожал. Но спустить курок… Такого не было никогда. Даже в тренировочных целях.

— Почему?

— Я боюсь, что мне это может понравиться. — Он молча положил оружие перед собой на край стола, а затем прибавил: — И я никогда не баловался ножичками. Слишком явное искушение… А тебя нечто подобное никогда не беспокоило?

— Нет, никогда.

— И тебя никогда не мучили смутные подозрения?

— Нет… — снова ответила она, теперь уже несколько менее уверенно. — Однако мне никогда не приходило на ум рассматривать свои увлечения в такой плоскости.

Джеффри кивнул:

— Заставляет задуматься, правда?

— Пожалуй.

— Сьюзи, если дело дойдет до применения оружия, стреляй не раздумывая. Не жди, когда это сделаю я. Мне вообще свойственна нерешительность. Ты же совсем другое дело. Ты всегда была стремительной и порывистой…