Марвин подошел к потерявшей сознание девушке и взял ее на руки. Легенькая Рипли — обнаженная, в синяках и частых порезах — весила не больше, чем положено подросткам ее возраста. Казалось невозможным, что это юное создание с едва наметившейся грудью могло становиться устрашающе громадным драконом. Или безжалостной горгульей. Или подвижным как ртуть воином-нэндзу.

Бережно неся духа обители, Марвин подошел к психокабине. Осторожно положив Рипли рядом с магическим устройством, он снял с себя футболку, расстелил ее на железном полу. А после, тяжело вздохнув, перенес девушку на импровизированную подстилку, нажал кнопку-грибок и отступил от кабины на пару шагов. На всякий случай, чтобы и самому не оказаться в роли пациента.

Внутреннюю часть кабины залило темно-фиолетовым светом, неярким, но странно обжигающим взгляд, заставляющим немедленно отвернуться. Марвин не стал противиться, нечего смотреть куда не надо; оставив психокабину за спиной, он вышел в коридор. К тому же надо было попробовать отыскать часы — Марвин очень надеялся, что хроносейвер все же не был растоптан во время сражения. Иначе бы он давно заметил разбросанные по полу останки, всякие колесики-пружинки, не говоря уже о приметном золотом корпусе.

Хроносейвер нашелся в зале собраний, неподалеку от входа в коридор. По-прежнему открытый, он загадочно поблескивал серебряным циферблатом в свете угасающей потолочной самосветки. Марвин подобрал часы, окинул зал грустным взглядом: где-то там, в уходящих из зала коридорах, лежали его друзья. Навсегда мертвые, без возможности воскрешения. Пусть и не самые лучшие на свете люди, как шеф, или Жанна, или отмороженный на всю голову аналитик Гибарян, — но все они по-любому не заслуживали подобной участи. А уж тем более не заслуживал ее Далий.

Марвин взвесил на ладони увесистый хроносейвер: он наконец-то сообразил, почему беспокоился о его сохранности. Как говорится, лучше позже, чем никогда.

— Что там говорил шеф про эту чертову хроновину? — негромко сказал Марвин, стараясь вспомнить лекцию негора. — Что-то вроде… э-э-э… про одноразовый переброс во времени без возврата к контрольной точке. Звучит заумно, но почему бы и нет? Хуже все равно не будет. — Он повернулся и, не оглядываясь, отправился назад, к кабинету шефа.

В кабинете ничего не изменилось, да и не могло измениться: шеф был не из тех, кто любит перемены. На стенах по-прежнему темнели маски цвета запекшейся крови, с развешанными между ними копьями; в дальних углах, как прежде, высились туземный горшок-барабан и статуя из черного дерева.

Массивный стол шефа тоже стоял на прежнем месте — с россыпью картонных папок по зеленой столешнице, все с грифом «совершенно секретно» — и непременной пепельницей на свободном пятачке сукна. Казалось, что негор только что вышел из своего кабинета и вот-вот вернется. Например, за забытой трубочкой или кисетом с табаком.

Марвин отодвинул кресло и уселся на рабочее место шефа. Небрежно смахнув папки со стола, он положил перед собой часы. Подумал и добавил к ним снятый с руки браслет, в нем теперь тоже не было необходимости.

Пошарив в ящиках стола, Марвин достал чистый лист бумаги и карандаш. Изредка поглядывая на золотой кругляш с откинутой крышкой, он начал вспоминать, сколько дней провел в обители. Хотя это было не принципиально, ведь достаточно было вернуться в прошлое всего за пару дней до его ухода в мир Фемаха, чтобы решить все вопросы. И чтобы не дать Рипли удрать в выдуманную реальность.

Память у Марвина была прекрасная, он вообще редко что-либо забывал. Разве что какие мелочи. Да и то лишь после крепкой выпивки.

Но Марвин нарочно оттягивал момент, когда придется взяться за хроносейвер. Потому что прекрасно понимал, что ни черта он в этом механизме не разберется, что все его попытки наладить устройство или сломают хроносейвер, или убьют его самого. Или сделают еще что-то более худшее, хотя что может быть хуже смерти? Марвин и сам уже три раза умирал, опыт есть.

Однако оттягивать больше было нельзя — все дни оказались подсчитаны, ко многим из них даже написаны комментарии. Исписанный с двух сторон лист заканчивался жирно нарисованным числом «тринадцать». Именно столько дней и провел Марвин в «Обители черного дракона». Ну, плюс-минус полдня или что-то в этом роде, не мог же он запомнить все поминутно.

Марвин пододвинул к себе хроносейвер и, подперев голову руками, уставился на серебряный циферблат.

Две ажурные стрелки колдовского механизма показывали три часа дня ровно. Или три часа ночи. Или три невесть чего — цифры на диске были Марвину незнакомы. Скорее всего, они напоминали иероглифы, нарочно упрощенные, без лишних черточек-закорючек, но это нисколько не облегчало их понимание.

Левее и правее оси стрелок находилось по четыре выступающих из циферблата ребристых колесика. И на каждом из них были все те же крохотные до неразличимости значки-иероглифы. А в самом низу серебряного диска, возле золотого ободка корпуса, алела маленькая рубиновая кнопка с вмятиной для удобства нажатия.

— Проклятая железка, — уныло пробормотал Марвин, без какой-либо надежды вглядываясь в непонятные значки. — Тут что, иголкой все настраивать нужно? Никакого удобства для потребителя. — Он пошарил в ящике стола, нашел скрепку, разогнул ее и застыл над часами, не зная, что дальше делать. Что куда крутить и чего зачем нажимать.

— Дяденька, — совсем по-детски сказал кто-то неподалеку, — а где я?

Марвин поднял голову: в дверях кабинета стояла Рипли. Она успела надеть оставленную Марвином футболку, чересчур большую для нее: футболка напоминала мешковатое платье, короткое, сильно выше колен. Но все же одежда. Все же не голая.

— В «Обители черного дракона», — севшим голосом ответил Марвин, разглядывая обновленную Рипли. Вылеченную, напрочь забывшую и о магокомплексе, и об обители, и, что главное, о своих горестях.

Рипли смотрелась замечательно, просто великолепно. Никаких ушибов, никаких порезов и царапин. Казалось, что девушка только-только проснулась — выспавшаяся, ни о чем не тревожащаяся и оттого счастливая. И по-прежнему не расчесанная, с торчащей во все стороны короткой стрижкой.

— Обитель? — тонким голоском переспросила Рипли. — Ой, что-то припоминаю. Здесь много интересных игрушек, я знаю. А вы кто?

— Я — Марвин, — откашлявшись, сказал Марвин. — Работаю здесь.

— Марвин? — Рипли прикусила губу, стараясь вспомнить. На миг ее взгляд помрачнел, но тут же вновь стал безмятежным. — Нет, не помню. А что это у вас за головоломка? — Она подошла к столу, нагнулась над часами.

Марвин почувствовал, как от Рипли пахнет чем-то приятным, чем-то чистым и свежим. Словно она только что вышла из-под душа.

— Да вот, — неопределенно ответил Марвин. — Именно что головоломка. Непонятная. Пытаюсь разобраться.

— Это же очень просто, — обрадовалась Рипли, — я с такой уже когда-то играла. — Марвин не стал выяснять, когда и где. — Для начала все колесики надо выставить в особую линеечку и обнулить дату красной кнопочкой. Это чтобы плохого не получилось. А затем передвинуть стрелки…

— Знаешь что, сделай-ка сама. — Марвин пододвинул к ней хроносейвер и скрепку. — Покажи на примере. — Он ткнул пальцем в исчерканный лист с итоговым числом. — Пошагово, для непонятливых.

— Ага, — охотно согласилась Рипли, — делаем так, так и так. — Она быстро застучала скрепкой по колесикам, иногда надавливая на рубиновую кнопку. Наконец в часах что-то мелодично звякнуло, и девушка положила их на стол.

— Ну, что теперь? — настороженно спросил Марвин, беря хроносейвер в руку. — Я, честно говоря, ничего не успел понять. Придется повторить, но медленнее. И с другой датой.

— А теперь, дяденька Марвин, надо вот как, — не слушая Марвина, увлеченно сказала девочка Рипли и ткнула скрепкой в рубиновую кнопку.

— Стой! — хотел было крикнуть Марвин, но было уже поздно.

Марвин стоял в казино, рядом с зарешеченной кассой. В дорогом вечернем костюме, с оттопыренными пачками гульдов карманами пиджака.