После ужина она вышла на балкон. У нее не было ни малейшего сомнения, что Скурос последует за ней. Так и случилось.

— В этом зале нет никого прекраснее вас, — сказал он своим глубоким голосом с едва различимым греческим акцентом.

— Неужели? — Кристина улыбнулась. — Я видела в доке вашу новую яхту. Вы уверены, что она пройдет главным фарватером? Там довольно мелко; наша гавань не рассчитана на суда… такого класса.

Скурос встретился с ней взглядом.

— Меня заверили, что глубина достаточна для корпуса с такой осадкой, более чем достаточна. Вас интересует мореплавание, принцесса Кристина?

— Пожалуй, да.

— Надеюсь, вы не откажетесь посетить «Олимпию». Сейчас мастера заканчивают внутреннюю отделку. Получается очень и очень неплохо. Это будет самая заметная частная яхта в мире.

— Но я совершенно не разбираюсь в устройстве судов. Боюсь, что не смогу оценить ее так, как это сделал бы специалист.

— Меня интересует только вашемнение.

— Ну, хорошо… но не знаю когда.

— Он что, подбивал клинья? — Жан-Люк требовал ответа, уведя Кристину в угол.

Она поморщилась:

— К чему такая вульгарность? Типично американское выражение. Никки всего-навсего проявил любезность. Я же тебе говорила, что нам с тобой надо будет уделить ему внимание — об этом просил отец.

— Это теперь называется «уделить внимание»?

— Прекрати этот дурацкий допрос, — не выдержала Кристина. — Я пригласила несколько человек в «Каво-де-ля Юшетт». Сделай одолжение, предложи Скуросу и его даме присоединиться к нам после обеда.

Жан-Люк помрачнел:

— Только при условии, что сперва заскочим в казино.

— Ты прекрасно знаешь, что отец не разрешает нам с Габриеллой там показываться. Ни одна женщина из династии Беллини не переступала порога игорных заведений.

Жан-Люк собирался было затеять спор, но, поймав на себе взгляд князя Генриха, счел за лучшее согласиться.

— Так и быть, — сказал он. — Приглашу его. И эту — кхм — «даму».

Компания провела пару часов в популярном джаз-клубе, а потом перешла в дискотеку «Сигаль». Вечер выдался сырой и прохладный, но в зале стояла невыносимая жара. На потолке металась радуга цветомузыки в такт пульсирующим ритмам «Роллинг Стоунз».

Габриелла, которую сопровождал молодой французский аристократ, не могла говорить ни о чем, кроме своих планов.

— Вы настоящая деловая женщина, — не выдержал ее спутник, с трудом скрывая неодобрение.

— Ну и что? — бросила Габи. — Принцесса Монако Каролина занимается бизнесом, а мне нельзя?

Кристина танцевала с Никосом Скуросом. Грек поражал ее неиссякаемой энергией.

Он весь вечер не сводил с нее глаз. Его спутница Жизель де Боссе, известная фотомодель, выходила из себя. Она сидела за угловым столиком и пыталась поддерживать разговор с кем-то из знакомых.

Жан-Люк был мрачнее тучи. Его брови почти сомкнулись на переносице.

— Пожалуй, мне действительно стоит посмотреть вашу яхту, — сказала Кристина.

— Когда? — У Скуроса сел голос. — А ваш супруг?

— Он не любит рано вставать. У меня будет время завтра утром. В десять часов.

Скурос с сомнением покачал головой: было уже около половины пятого.

— Это для вас не слишком рано?

— Нет. Я буду готова ровно в десять.

Рев двигателей был слышен даже в замке. Гоночная трасса проходила по извилистым улицам Порт-Луи. Рано утром начались квалификационные заезды. Княжество Коста-дель-Мар во второй раз проводило у себя этап «Формулы-1». Первый опыт оказался успешным: все затраты окупились сторицей. Князь Генрих дал согласие на проведение очередного «Гран-при Коста-дель-Мар».

Кристина, одетая в узкие джинсы и белый ажурный джемпер, села в серебристый «роллс-ройс», на котором приехал за ней Никки. Ее муж так и остался храпеть в постели — он даже не шевельнулся.

— Мне бы не хотелось вас компрометировать, — с улыбкой сказал ей Скурос. — Извините, если получилось не вполне удобно.

— Я сама решаю, что для меня удобно, а что — нет, — с напускным апломбом ответила Кристина. — Жан-Люк будет спать часов до двух, а то и до трех. Для него сон — лучшее лекарство от похмелья.

Из бара в салоне лимузина Скурос извлек бокалы и предложил Кристине шампанское с апельсиновым соком. Она медленными глотками выпила бодрящий прохладный напиток.

— Куда вы дели свою даму? — спросила Кристина.

— Отправил в Париж.

— Так рано?

— У нее съемки на телевидении…

Через пять минут они уже подъезжали к верфи. Огромная яхта была видна издалека. На корпусе поблескивали изящные позолоченные буквы.

— «Олимпия», — прочла Кристина. — Сразу вспоминаются древнегреческие боги.

— Вы — первая богиня, освятившая ее борт своим посещением.

Скурос провел Кристину по деревянным сходням к грузовому лифту. Когда клеть взмыла вверх, перед ними открылся вид на Королевскую гавань, ощетинившуюся лесом мачт; вдали маячили башни Вандомского замка.

Оказалось, что «Олимпия» почти готова к спуску на воду. Бронзовые светильники, мебель, ковровые покрытия — все уже было на месте. Скурос демонстрировал Кристине салон за салоном, но через полчаса ей это наскучило.

— А вот и моя каюта. — Он распахнул дверь.

Каюта состояла из нескольких просторных помещений. Обшитые тиком стены создавали ощущение тепла. Сквозь стеклянный купол лился солнечный свет. Широкая кровать уже была застелена белоснежными шелковыми простынями.

Кристина сделала шаг вперед, но остановилась сразу за порогом.

— Я… я замужем, — вырвалось у нее.

— Разумеется, моя несравненная принцесса. Как вам нравится внутренняя отделка?

Скурос склонился к микрофону интеркома. Через несколько минут в каюту вошел стюард, толкая перед собой позолоченную тележку.

— Камбузы еще не введены в действие, но мне подумалось, что вы захотите перекусить, и я заказал завтрак.

На подносе стояли французские булочки, омлет с баскским гарниром, зеленый салат, земляничный шербет и бутылка розового вина.

— Тонкий фруктовый букет с едва уловимым цветочным ароматом, — со знанием дела объявил Скурос, взбалтывая вино в бокале. — Оставляет послевкусие свежести. Превосходный напиток.

Никос начал рассказывать Кристине, что собирается приобрести виноградник в Бургундии. Он досконально разбирался в сортах винограда и секретах виноделия, знал, как нужно ухаживать за лозой и сколько выдерживать вино в бочках. Кристина мало-помалу успокаивалась, открывая для себя новые грани его личности.

— Может быть, вы когда-нибудь сможете отправиться со мной в Бургундию, чтобы посмотреть этот виноградник. Я хочу услышать ваше мнение.

Скурос накрыл своей ладонью руку Кристины.

Ее взволновало чувственное тепло этого прикосновения. Никос улыбался. Он был неотразим.

Кристина плохо помнила, как они закончили завтрак. Этот учтивый, загадочный грек оказался совсем не таким, каким она привыкла его видеть.

— Я непременно должен показать вам еще кое-что, — сообщил Скурос, когда стюард, убрав поднос с остатками завтрака, подал десертное вино, источающее аромат меда и пряностей.

— Что же?

— Уникальное произведение — рисунок Тинторетто. Предварительный набросок к изображению девы Марии. Я отдавал его на экспертизу специалистам: это подлинник, собственноручная работа великого мастера.

Скурос слой за слоем разворачивал мягкую ткань, пока наконец не показалась картонная папка. Раскрыв ее, он осторожно вынул пожелтевший лист плотной бумаги размером шесть на семь дюймов, на котором выцветшей тушью была нарисована прелестная женская головка с зачесанными назад волосами, перехваченными лентой. Полные губы, изящно очерченные скулы, плавная линия подбородка… Натурщица художника казалась зеркальным отражением Кристины. В это невозможно было поверить!

Кристина ахнула, жадно вглядываясь в уверенные линии. Невероятно… и все же с рисунка смотрело ее лицо.