И лил этот противный дождь до шести часов, потом хоть и перестал, да такие лужи были, и такая сырость, что, конечно, мамочка не позволила и думать вечером в саду сидеть, даже и в нашем домике: ведь он хоть и дом, но очень сквозной.

Чтобы меня хоть сколько-нибудь утешить, мамочка предложила мне после обеда пойти с ней в церковь ко всенощной (ведь завтра воскресенье). Церковь очень далеко от нас. Я, конечно, обрадовалась, только вот противные галоши немножко все дело испортили, — терпеть их не могу!

Шли мы с мамочкой и весело болтали; дошли до площади, где стоит церковь; площадь большая-большая, и как раз в одном месте, где мы проходили, сложены бревна, верно для постройки дома; лежали они так аккуратно одно на другом, вот как в кондитерских шоколадные папиросы пачками связанные лежат. Два каких-то мальчугана взбегали на них, как на горку, и опять вниз.

Смотрела я на них и думала, что это должно быть очень весело; жаль, неловко попробовать. Не успела я этого подумать, как вдруг самая верхняя балка, на которую взобрался мальчик, пошатнулась и стала катиться; ударила ребенка по ногам, так что он упал лицом вниз, a бревно проехало ему по спине, потом по голове и скатилось на землю. Мальчик даже не закричал и на одну секунду встал на ноги, но сейчас опять упал, и у него из ушей и изо рта полилась кровь.

Боже мой, как я испугалась, как закричала! Да и мамочка вся дрожала и была бледная, как бумага. Я даже плохо помню, что было потом; начал собираться народ, и какая-то женщина так кричала и так плакала, что я не могла слушать и сама стала так рыдать и трястись вся, что мамочка поскорей крикнула извозчика, усадила меня и повезла домой.

Дали мне капель, да и мамочке тоже, и уложили в кровать, потому что у меня страшно разболелась голова.

На следующее утро мы поехали узнать, кто этот мальчик, и как его здоровье. Оказывается, это сын здешнего псаломщика, a женщина, которая так плакала и кричала, — его мать. Его сейчас же отнесли в аптеку, которая там же около, но ничто ему не помогло, и через двадцать минут он умер.

Бедный, бедный мальчик, a главное бедная его мать!.. Если бы вдруг со мной так случилось, моя бы мамуся верно с ума сошла. Господи, спаси и сохрани!

Днем вся наша компания много толковала об этом ужасном случае. Играли мы тоже в крокет, но день был какой-то длинный и невеселый. Все ждали вечера: погода чудная и ясная, и мамочка обещала нам на сегодня вечером свою вторую сказку.

Вот мы собрались и примостились, как и в прошлый раз, и мамуся начала.

Богат и обширен замок Коруллы, много там припасено всяких сокровищ. Не в наследие от отцов получил он их, не трудами честными нажил: страшны дела Коруллы, хотя точно никто о них не знает, кроме ночи беззвездной да темного бора, да, быть может, тех несчастных, стоны которых порою глухо раздаются из-под земли.

Лихое место, лихой замок, лихой владелец его… И добрые люди стороной держат путь и, творя крестное знамение, спешат обойти проклятое место.

Уж с десяток лет, как проявился в этом краю Корулла. Помнят еще, как в одном из высоких окон башни часто мелькала прозрачная, нежная фигура с большими широко открытыми, будто от вечного ужаса, чудными синими глазами, с рассыпанными по плечам светло-золотыми волнами волос. Это была жена Коруллы. Часто появлялась она с такою же, как сама, златокудрой малюткой на руках. Но не долго любовались окрестные жители чудным видением; скоро малютка начала появляться у окошка одна: бедной женщины не стало… Что свело ее в раннюю могилу — никто не знал. Маленькая Эльда осталась одна.

Нередко просыпалась она ночью от странного шума и какого-то подземного рокота. Пугливо вздрагивала она и озиралась… Никого не было близ неё, a кругом какие-то стоны, какой-то тяжелый звон…

«Молись, молись»! припоминались ей слова, которые постоянно твердила её бедная мать: «всегда молись, помни, что в молитве все твое счастье».

— Молись, молись! — будто дуновение легкого ветерка доносилось до неё, и девочка молилась, молилась под шум и угрожающие крики, и они не пугали ее больше, боязнь покидала ее, и она мирно засыпала, договаривая святые слова.

Девочка росла. Все, что прежде бессознательно страшило ее в окружающей обстановке, становилось для неё ясней. Ужас наполнял её маленькую чуткую душу.

В одну темную ночь малютке не спалось, душный грозовой воздух давил ее. Она распахнула окно и смотрела в широкое темное пространство. Вдруг послышался сперва отдаленный, потом все приближавшийся шум и топот копыт, глухие подавленные крики. Все ближе, ближе… Топот на самом дворе… Страшные, душу раздирающие крики, вопили, мольбы о пощаде, звон и лязг мечей и чей-то сильный голос: «Да будешь ты проклят, разбойник Корулла! Нет меры твоей жестокости, нет счета твоим злодействам»… Дальше слова оборвались, и что-то тяжелое рухнуло на землю. Слышался топот загоняемых в конюшню лошадей, со скрипом отворились тяжелые двери подвалов — сокровищниц. — Все стихло.

Бедная Эльда дрожала всем телом. Вся ужасающая действительность предстала перед ней.

Так вот откуда вся роскошь, все сокровища, все богатства её отца! — все это добыто ценою преступлений, ценою сотней жизней!

Что делать, что делать?

«Молись, молись»! — опять легким дуновением пронеслось в воздухе.

Девочка опустилась на колени, опершись локтями о близ стоящий стул, и из уст её полились горячие, искренние мольбы. Долго молилась она; в ушах начал раздаваться звон, голова склонилась на руки.

Вдруг видит она, какое-то светлое розоватое облако подплывает к ней. В бледных слабых очертаниях чудится ей лицо матери, слышится нежный голос:

«Спаси душу отца, спаси от вечной муки! Ты должна достать Ветку Мира. Ты найдешь ее в ларце, который скрыт в стволе Голубого Олеандра в девственном лесу Ройяны; ключ от ларца у властительницы моря, Акваны.

Задача твоя трудна и опасна, но помни Бога, помни, что с верой в Него и с Его помощью все доступно. Только молись, и перенесешь все испытания, и получишь Ветку Мира. Но она не будет иметь своей чудотворной силы до тех пор, пока на нее не упадет чистая слеза Херувима. Тогда же, где бы ни появилась она, самые жестокие сердца будут смиряться; при виде её, при шелесте её серебристых лепестков, свет и мир будут проникать в души самых великих грешников. И ты спасешь отца своего. Иди, дочь моя, молись и помни, что Господь всегда с тобой».

Голос смолк и видение скрылось. Девочка продолжала спать, склонив головку на руки.

Когда она проснулась, стояло чудное летнее утро. Ей тотчас припомнились все ужасы протекшей ночи, вспомнился и дивный сон.

«Да, отец, я спасу тебя, я наведу на добрый путь твою душу! Пусть те опасности, те страдания, что должна буду перенести я в своих розысках за Веткой Мира, будут искуплением грехов твоих и С Божьей помощью я достану ее»!

И девочка торопливо стала собираться в путь; ей хотелось уйти до пробуждения отца: видеть его теперь, говорить с ним казалось ей не под силу.

Эльда отправилась к берегу моря; ведь первая её задача достать в подводном царстве ключик от ларца.

Помолясь и сотворив трижды крестное знамение, она бросилась в синюю глубь.

Мерно раскачивая, волны понесли ее далеко-далеко, постепенно погружая все ниже и ниже. Чем глубже опускалась она, тем светлее становилось вокруг; но это не был тот яркий желтоватый свет, который испускают золотые лучи солнца, это был бледный, холодный, зеленовато-голубой свет. Вот сделалось совсем светло, и Эльда стала на ноги.

Глазам её представились роскошные палаты, все кругом обвитые ползучей зеленью, листья которой были прозрачны, как стекло, и блестели подобно изумрудам. Между этой зеленью виднелись причудливой формы цветы, одни — синие как сапфиры, другие похожие на лилии, будто вышлифованные из чудного камня, который на земле называют аквамарином. Вся эта чудная растительность была окроплена крупными, словно алмазными, брызгами.