Дав тюремщику большую взятку, Хортон сумел бежать. Добравшись до Крыма, он вступил в шайку татарских разбойников. После многочисленных приключений Хортон счел за лучшее покинуть Россию и с тридцатью тысячами рублей в кармане оказался в Басре, возле Персидского залива, скрываясь под личиной почтенного торговца-мусульманина. Совершив хадж – паломничество в Мекку, – он получил право носить чалму паломника, чем снискал себе большое уважение.

Известно, что Хортон, убив губернатора Басры, вынужден был искать защиты у шейха острова Кешм, дабы спасти свою шкуру. Здесь Хортон и поселился, купил землю и рабов, построил несколько кораблей и вскоре был назначен адмиралом флота шейха. Присоединив к нему свои суда, Хортон стал во главе небольшого, но достаточно мощного соединения, с которым стал пиратствовать по всему Персидскому заливу. Однажды он захватил вооруженный бриг, принадлежавший почтенной Ост-Индской компании, убив при этом всю команду.

По мере того как росли его богатство и влияние, Хортон стал стремиться к еще большей власти. В конце концов он возглавил восстание, сместил правящего шейха, который доверился ему как другу, и даже задушил его собственными руками. Потом, по обыкновению, женился на вдове убитого им человека и приказал своим подчиненным провозгласить себя шейхом, что тут же было сделано.

Так мошенник обрел высшую власть. Оказалось, что неудачливый портной может быть отличным правителем. Он усовершенствовал законы острова и строго следил за их соблюдением. При этом шейх пользовался популярностью у своих подчиненных. Когда «Надежду» прибило к его землям, Томас Хортон правил здесь уже двадцать лет. Он был милостив и справедлив, чем снискал себе любовь и уважение своего народа.

В это время у него имелось четыре жены и десять наложниц, но ни одного наследника. Хортон жил как мусульманин, полностью отрекшись от своей родины и веры, никогда не произнося ни слова на родном языке. Неизвестно, как он умер. Возможно, скончался у себя дома, окруженный заботой и обретя утешение в исповедуемой им религии.

В конце концов кровожадные вылазки жоасми вызвали такие протесты и скандалы, что верховное правительство в Калькутте было вынуждено взять дело в свои руки. Генерал-губернатором в то время являлся лорд Минто. Он приказал бомбейским властям снарядить экспедицию для наведения порядка в Персидском заливе. В сентябре 1809 года собрали мощную эскадру под командованием полковника Лайонела Смита, включавшую два фрегата, девять крейсеров и полк, состоящий из солдат регулярной армии и тысячи туземцев. Сначала флот направился в Маскат, где полковник Смит получил помощь от двух правителей Омана, и только после этого двинулся на пиратскую столицу Рас-эль-Хайм, куда прибыл 11 ноября. Войска высадились на сушу и обратили пиратов в бегство. Овладев городом, они его разграбили, а потом сожгли дотла. В заливе было уничтожено около шестидесяти пиратских судов, а один освобожденный корабль возвратили законным владельцам. Затем флот отправился к другому пиратскому логову, Шинасу, с которым поступили аналогичным образом. Успехи экспедиции были ошеломляющими, но кораблям пришлось возвратиться домой. Причиной тому – политика бомбейских властей, нерешительных и слепо бросавшихся из крайности в крайность. Они норовили стеснить свободу действий своих морских офицеров, а на пиратов смотрели, выражаясь словами самого губернатора, как на «невинных и безобидных арабов». Поэтому жоасми менее чем через год восстановили свой флот и опять принялись хозяйничать в Персидском заливе.

Но теперь пиратам этого показалось мало. Они стали проявлять повышенный интерес к Красному морю, нанося урон торговле между Индостаном и Аравийским полуостровом. Жоасми захватили четыре корабля, шедших из Сурата с грузом на один миллион двести тысяч рупий, и вырезали всю туземную команду. Из Бомбея была послана экспедиция с требованием возместить потерю суратских кораблей. Но Хасан, шейх Рас-эль-Хайма, после долгих переговоров не только отказался сделать это, но и потребовал право грабить индийские суда на законном основании, выдвигая весьма странные доводы: если англичане будут защищать свои корабли, то арабам, видите ли, не достанется никаких трофеев.

Этот район тоже не был обойден пиратскими вылазками

Уже через год жоасми регулярно совершали опустошительные набеги на индийское побережье и нападали на торговые суда, подходя к Бомбею на семьдесят миль. Они объединились с силами пирата Ангриа и начали захватывать такие трофеи, каких не знали прежде. Флот пиратов был просто колоссален – шестьдесят четыре боевых доу и множество мелких судов. Общая численность команд превышала семь тысяч человек. Самые крупные доу великолепно подходили для морских сражений. Их корма находилась выше, чем борта фрегатов, что позволяло пиратам захватывать большие суда своим излюбленным способом, беря их на абордаж. Многие доу имели на вооружении пушки, из которых обстреливали неприятеля.

Разгромить жоасми удалось только в 1819 году, когда во главе флота компании поставили сэра Гранта Кейра. Его эскадра состояла из полудюжины крейсеров, также в нее входили пятидесятипушечный «Ливерпуль» и двадцатишестипушечный «Иден». Сухопутные силы насчитывали 1600 европейцев и 1400 местных солдат. К этому флоту присоединился король Омана Сейид Саед с тремя кораблями из Маската и 4000 арабов.

Экспедиция оказалась скоротечной и успешной. Кейр разрушил до основания все крепости на Пиратском Берегу и уничтожил корабли. Этим он положил конец пиратским бесчинствам и преступной халатности бомбейских властей. Случаи нападения пиратов бывали и потом, однако теперь они связывались исключительно с незаконной перевозкой невольников из Африки в Азию. За каждым нападением неизбежно следовали суровые карательные меры индийских властей, правивших теперь твердой рукой.

Малайский архипелаг стал последним оплотом пиратства. Разгром местных банд положил конец разбойничьему промыслу в том виде, в котором он существовал не одну тысячу лет. Однако то здесь, то там, далеко от торговых путей, на островах и атоллах Тихого океана горстка белых людей продолжала заниматься гнусным ремеслом еще какое-то время. Это были отбросы цивилизованного общества – беглые австралийские каторжники, китобои, мятежные матросы. Наряду с миссионерами они взяли на себя задачу приобщения простодушных туземцев южных морей к белой цивилизации.

Некоторые из этих измельчавших наследников великой традиции присваивали себе громкие цветистые имена своих предшественников или даже чикагских гангстеров: Пончи Билл, Иоахим Ганга, Пэдди Коуни и Джо Бэрд. Но самый выдающийся из них носил простое имя – Хэйс.

Поначалу Хэйс появился в южных морях вовсе не как пират. Он являлся членом небольшой концертной труппы, выступавшей в Новой Зеландии. Но их дело лопнуло из-за восстания маори, и Хэйс сменил поприще музыканта на стезю контрабандиста, торгуя оружием и боеприпасами с мятежными островитянами.

Потом он заделался «черным птицеловом», а именно: промышлял на островах, удаленных от торговых путей, заманивая на борт своего судна «Ленор» ничего не подозревавших туземцев и вывозя их на Самоа или какой-нибудь другой остров, чтобы продать плантаторам, нуждающимся в рабочей силе. Имя его было на слуху от Австралии до Сан-Франциско, и правительства многих стран не жалели сил, стараясь схватить его. Но птицу такого полета поймать оказалось непросто. Он долго водил за нос преследователей, но все же в 1875 году испанцы схватили Хэйса и бросили в манильскую тюрьму. Там он принялся усердно изучать богословие и превратился в ревностного католика.

Наблюдая за спасением заблудшей души, епископ Манильский пришел в умиление и пустил в ход свое влияние, чтобы вызволить Хэйса из заточения. Однако, оказавшись на свободе, тот опять принялся за старое, и даже более рьяно, чем прежде.