Тут индейцы стали поговаривать о том, чтобы покинуть это место и, разделившись, разойтись в разные стороны. Теперь, кроме меня, было уже девять пленных англичан (все это были дети и лишь одна женщина). Мне удалось повидаться с ними. Им предстояло направиться в одну сторону, а мне в другую, и я спросила, полагаются ли они на Господа в своих надеждах на спасение. Делают все, что могут, ответили дети. Это успокоило меня немного; видно, Господь побуждал детей уповать на Него. Но женщина (ее звали Джослин) сказала, что найдет в себе силы попытаться бежать, так что мы с ней больше не увидимся. Я старалась ее отговорить: на руках у нее был двухлетний малыш, и она ждала уже другого ребенка (ей оставалось не больше недели), и мы находились милях в тридцати от любого английского селения, к тому же ей пришлось бы перебираться через опасные реки, а мы все страшно ослабели от недоедания. Со мной была Библия, я достала ее и спросила, не хочет ли она почитать Священное Писание. Мы открыли Библию, и глаза наши сразу остановились на 26-м псалме, в котором нас особенно поразили ver. ult. :154 «Надейся на Господа, мужайся, и да укрепляется сердце твое, надейся на господа»155.
И вот я должна расстаться с той небольшой группой людей, с кем довелось встретиться. Я рассталась тут с моей дочерью Мэри (я не видела ее больше до самой встречи в Дорчестере, когда она вернулась из плена); рассталась с четырьмя маленькими кузинами и друзьями; некоторых я больше не видела никогда; один Господь ведает, что случилось с ними после. Не увидела я больше и той несчастной женщины, о которой упоминала раньше. Мне рассказывали потом, что конец ее был полон грусти. Она очень печалилась из-за своего тяжелого состояния (близилось ее время) и постоянно просила индейцев отпустить ее домой; те не соглашались, но ее назойливость раздражала их, и как-то раз, собравшись вокруг нее, они сорвали с нее одежду и начали петь и плясать (по своему дьявольскому обычаю), пока им это не надоело, а потом проломили голову ей и ребенку, которого она держала на руках. Затем они разожгли костер, положили обеих в огонь и сказали другим детям, что с ними случится то же самое, если они попытаются бежать. Дети рассказывали потом, что Джослин не пролила ни слезинки, только все время молилась. Но я вернусь к моим собственным странствиям. Мы были в пути полдня, а может, немного больше и наконец достигли такого места, где никогда раньше не было ни людей, ни жилищ. Все было покрыто снегом; холодно, сыро, и негде присесть, и нечем поддержать силы, а вокруг — одни лишь вопли индейцев.
Чего только я не передумала о моих бедных детях, затерянных далеко друг от друга в этих глухих краях среди диких зверей! Голова моя кружилась то ли от голода и сидения на холодной земле, то ли от скорбных мыслей, то ли от всего вместе. Я едва держалась на ногах, все тело болело, и печаль мою, что давила душу, невозможно описать; но Господь поддержал меня, подсказав нужные слова. Я открыла Библию и прочла: «Так говорит Господь: удержи голос твой от рыдания и глаза твои от слез, ибо есть награда за труд твой, говорит Господь, и возвратятся они из земли неприятельской»157. Это было сердечным утешением для меня в час, когда я готова была потерять сознание. Много, много раз плакала я над этими строками и получала облегчение.
Мы пробыли там около четырех дней.
Причина, вынудившая тогда индейцев поспешно тронуться в путь, по-моему, заключалась в том, что английская армия находилась близко и преследовала их. Какое-то время индейцы двигались так быстро, словно от этого зависела их жизнь. Наконец они остановились, отобрали несколько самых сильных мужчин и отправили их назад, чтобы задержать английских солдат, пока остальные смогут уйти. А потом, подобно Иеую159, опять все, и стар и млад, поспешно двинулись вперед — кто нес детей, кто дряхлую мать. Четверо индейцев несли на носилках тело дряхлого старика, но в густом лесу они не могли двигаться быстро, поэтому, взвалив его на спину, несли по очереди, пока не достигли Бакуог-Ривер. К этой реке мы подошли в пятницу, вскоре после полудня. Когда на берегу собрались все индейцы, я попыталась сосчитать, но было их так много, к тому же они беспрерывно передвигались, что я не смогла этого сделать. На этот раз индейцы были более благосклонны ко мне и не нагрузили, как обычно, непосильной ношей; я несла только две кварты поджаренной муки и свое вязание. Я очень ослабела и попросила хозяйку дать мне ложку муки, но та не дала даже попробовать. Индейцы быстро начали валить сухие деревья, чтобы сделать плоты для переправы через реку. Скоро пришла и моя очередь. На плоты индейцы положили ветки, так что можно было сесть, и благодаря этому я не промочила ноги (хотя на другом конце плота вода достигала колен). Это само по себе являлось милосердием Божьим для моего больного тела, потому что было очень холодно. Раньше не приходилось мне испытывать подобных опасностей и невзгод. Но сказано: «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя… »160. В ту ночь немало индейцев переправилось через реку, но окончательно все перебрались на другой берег только в ночь после воскресенья. В субботу они сварили ногу старой лошади, и мы выпили этот отвар, как только женщины решили, что он готов. Когда почти все было выпито, котелок наполнили вновь.
В первую неделю моего пребывания среди индейцев я почти ничего не ела; за вторую неделю я очень ослабела, но все-таки не могла проглотить ни кусочка этих омерзительных отбросов, однако на третью неделю их еда показалась мне даже вкусной, хоть я знала, что раньше мой желудок не смог бы принять подобную пищу и я скорее согласилась бы умереть, чем дотронуться до нее. В ту пору я вязала белые хлопчатобумажные чулки для хозяйки, но в субботу вязать не стала. Когда мне приказали продолжать работу, я попросила разрешения соблюсти субботу и пообещала поработать больше на другой день. В ответ на это мне посулили разбить лицо. Тут я не могу не отметить Провидения Господа, сохранившего этих язычников. Индейцев собралось на берегу несколько сот: старые и малые, больные и увечные; у многих за спинами были дети; на этот раз среди индейцев было много скво, которые тащили на себе все свои пожитки, и все-таки все они переправились через реку. В понедельник индейцы подожгли свои вигвамы и ушли. В тот же самый день следом за ними к реке подошли английские солдаты; они видели дым индейских вигвамов, но, похоже, река остановила их. Бог не дал им ни мужества, ни отваги преследовать нас. Видно, мы не были готовы к такому великому милосердию как победа, иначе Господь указал бы путь и англичане переправились бы через реку, как он позволил сделать это индейцам со всеми их скво, детьми и пожитками. «О, если бы народ Мой слушал Меня, и Израиль ходил Моими путями! Я скоро смирил бы врагов их и обратил бы руку Мою на притеснителей их»161.
Как я уже говорила, в понедельник индейцы подожгли свои вигвамы и отправились дальше. Утро было холодное. Путь преграждал большой и довольно глубокий ручей, покрытый льдом. Некоторые из индейцев перешли его вброд по колени и выше в ледяной воде, другие (и я в их числе) пошли вдоль ручья, пока не увидели бобровую плотину. Мы перешли по ней, так что милостию Божию я не промочила ног. Весь день я шла, предаваясь печали и скорби: каждый шаг удалял меня от родных мест, я все дальше уходила в глухие, неведомые края. Теперь я поняла силу искушения жены Лота, которая не выдержала и оглянулась назад163.
