— Куинн! Тормози!

Она не могла. Впервые за все время с начала этой истории ею овладела самая настоящая паника. Девушка думала о людях, разорванных на куски, убитых бомбами — бомбами, под которые они с Эриком сами и послали несчастных… о том кратком мгновении, на которое Марин показал ей свое истинное лицо… о том, как он сказал ей: «Сегодня тебе от меня ничего не угрожает». Теперь она понимала: он все еще крепко держит происходящее в руках, манипулируя каждым ее шагом. И — когда только захочет — без труда найдет ее, а потом…

Дорога впереди резко уходила вправо. Куинн видела поворот, но сознание отказывалось регистрировать то, что видели глаза.

— Куинн!

Мотор вдруг взревел, девушку мотнуло вперед — это Эрик переставил переключатель в нейтральное положение и перехватил экстренный тормоз. Девушка отчаянно попыталась оттолкнуть его руку, но даже не сдвинула ее с места.

— Ты с ума сошел! Поехали! — завопила она, когда автомобиль остановился. — Надо спе…

— Куинн! — крикнул Эрик, отпуская тормоз и хватая девушку за плечи. — Посмотри на меня!

Она повиновалась, стараясь черпать спокойствие в темных глазах молодого человека.

— Там не осталось никого, кто бы сейчас стал нас преследовать.

— Марин, — возразила она. — Он…

— Прямо сейчас мы Марину не нужны. — Эрик протянул руку и ласково обхватил Куинн за затылок. — Все в порядке. Понимаешь? Все в полном порядке.

— Да, прости… Ты прав.

Он ободряюще пожал ей плечо, вылез из машины и зашагал в ту сторону, откуда они приехали. Пройдя футов двадцать, Эрик остановился, глядя на поднимавшийся из-за деревьев столб дыма. Куинн опустила голову на руль, глубоко дыша и чувствуя, как постепенно возвращается к ней способность рассуждать здраво. Более или менее придя в себя, она открыла дверцу и направилась к Эрику.

— Эрик? Что ты делаешь?

Эрик стянул рубашку через голову, скомкал ее и вытирал струйки все еще сочащейся из раны крови.

— Эрик, идем. Надо отвезти тебя в больницу.

— Пустяки. Ничего страшного.

— Но нам нельзя тут оставаться, — проговорила Куинн, останавливаясь рядом с Эриком. — Даже если и не Марин, кто-нибудь тут да поедет. Охранники, выжившие…

Молодой человек печально покачал головой:

— В следующем взрыве выживших не будет.

Девушка встала прямо перед ним, загораживая то — она сама не знала, что именно, — на что он смотрел.

— О чем ты говоришь?

— Помнишь, что он сказал? Что все это украдено у него и что он ничего им не оставит.

— Эрик! Он лгал нам. Он знал, что мы поднимем тревогу. Он просто хотел…

— Нет. Он планировал это с самого начала, а мы просто стали для него дополнительным развлечением. Он подождет, пока в здание войдут охранники и те немногие, кого не убило на парковке, а потом взорвет весь комплекс.

Куинн на мгновение задержала дыхание и крепко зажмурилась, пытаясь подавить кипящие внутри страх, ненависть и чувство вины.

— Надо вернуться, — услышала она свой собственный голос. — Погибло и так уже много народу, Эрик. Надо предупредить их.

Он покачал головой:

— Поздно.

Второй взрыв — как и предвещал Эрик — раздался лишь несколько секунд спустя. Куинн резко развернулась, когда земля под ногами зарокотала и заходила ходуном. Взрывы продолжались — один за другим. По небу, описывая грациозные дуги, летели куски охваченного пламенем бетона и железа. Девушка не знала, сколько времени все это продолжалось, но ясно было одно: Марин выполнил задуманное, от «Современной термодинамики» и работавших там людей не осталось решительно ничего.

— Ты думаешь… Думаешь, он мертв?

Эрик лишь развернулся и зашагал к машине.

На улице горела только половина ламп фонаря, бросая тусклый свет на недостроенные тротуары и наваленные вдоль них большие кучи земли. В этом престижном районе было мало достроенных домов — просторных и красивых, в колониальном стиле, призванных тактично демонстрировать богатство и социальный статус их обладателей. Марин двинулся к самому большому из них, расположенному на самой высокой точке холма и окруженному открытыми незастроенными участками.

Выключив фары, Марин повел машину вверх по крутой подъездной аллее Ричарда Прайса, ориентируясь по свету, льющемуся наружу через высокие окна дома, и мимолетно оглядел себя в зеркальце заднего вида. Выражение спокойной доброжелательности и скромности, что так отлично служило ему все эти годы, сейчас пришло не совсем. То есть на поверхности-то оно было, но вот внизу царила странная пустота. А скоро, понимал Марин, даже и то, что есть, станет трудно удерживать. Однако пока хватит и того, что есть.

Он расправил воротничок и окинул быстрым взглядом одежду. Лабораторный халат оказался неплохой защитой. Если не считать уже успевшего выцвести невинного пятна крови на манжете и привязчивого запаха дыма, все было в полном порядке. Марин коснулся крошечного пятнышка, на мгновение позволив себе вновь пережить то, что послужило причиной его появления, но тщательно контролируя силу ощущений. Годы фантазий, планов, самоограничения — он думал, что она ни за что не сможет сполна вознаградить его за столь долгое ожидание. Ничего подобного! Синтия была чудесна. Так же чудесна, как та, первая…

Марин вылез из машины и зашагал по аллее пешком, тщательно огибая грязные лужи, оставленные недавним дождем. Над дверью висела одинокая лампочка, и он на миг остановился в кругу света под ней, прикидывая, позвонить или же просто постучать. Почему-то это казалось крайне важным. Сейчас каждая деталь была крайне важна.

За сдавленным звяканьем почти сразу же послышались шаги. А через пару секунд дверь приоткрылась на несколько дюймов, остановившись, когда натянулась цепочка. В образовавшуюся щелочку виднелся только маленький кусочек лица: голубой глаз, краешек маленького прямого носа. Прядка светлых волос.

— Привет! — произнес Марин, и по его лицу разлилась теплая, дружеская улыбка. — Ты, верно, Рейчел. Папа дома?

— Нет. Секундочку. — Она закрыла дверь, и он услышал лязг цепочки. Когда девочка снова открыла, он увидел ее всю, целиком.

— А ты не очень похожа на свою фотографию, — заметил Марин.

— Фотографию?

— Ту, что стоит на столе у твоего папы. Ты под деревом рядом с…

Девочка поморщилась:

— О Господи! Она так у него там и стоит? Она просто ужасна!

Марин знал: фотография сделана два года назад, когда Рейчел было четырнадцать. С тех пор волосы у нее успели отрасти до плеч, а тело приобрести соблазнительные изгибы.

— Ну, не знаю. По-моему, очень милая. — Он протянул руку. — Я доктор Марин. Мы с твоим папой вместе работаем.

Рука у девочки оказалась чуть влажной. Судя по свисавшему у нее с плеча посудному полотенцу, от воды и мыла, а не от пота.

— Не знаешь, когда твой папа вернется? Мне надо ему кое-что сказать, это очень важно.

— Может, через часок.

Не слишком уж много времени, однако тут уж ничего не поделаешь. Хотя Марин был уверен, что полностью уничтожил весь научный комплекс «СТД», но, без сомнения, кто-нибудь из людей уцелеет. Строго говоря, он вполне допускал, что большинство охранников, дежуривших по периметру, живы и в ясном сознании. Правда, у них нет быстрого выхода на Прайса — только верхние чины знали, как связаться с ним дома или в машине, но они-то как раз будут не в состоянии ни с кем связываться. Конечно, нельзя быть твердо уверенным — однако в том-то и состояла часть всей забавы.

Марин чуть-чуть нахмурился. Это возымело желаемый эффект.

— Может, войдете, доктор Марин? Если вы немного посидите, то наверняка дождетесь его…

Он сделал вид, что колеблется.

— А знаешь, наверное, и в самом деле так поступлю.

— Так вы и правда настоящий доктор? — спросила она, ведя его за собой через вестибюль в просторную гостиную. Джинсы на девочке изрядно потерты, так что на попке уже стали совсем белыми. Под тоненькой белой футболкой просвечивал лифчик, но Марин невольно задумался, а так ли этот лифчик нужен для столь маленькой груди.